— Ну, — сказал ветер.

Что — ну?

— Ну, сделай что-нибудь.

Что-нибудь сделаю, заверил я его. Только не спешить. У нее был отрыв метров в пятьдесят, а парни не давали себе труда уменьшить его. Они рассчитывали, что она когда-нибудь упадет от усталости.

Я научен в таких ситуациях не бежать, сломя голову. Мне все равно не подходит роль храброго рыцаря, который постоянно высматривает попавших в беду дам.

Девушка увидела меня, но не приняла за посланного Богом спасителя. Совсем напротив. Она сделала поворот, так что теперь убегала по диагонали от меня и ее преследователей. Это показалось мне нелогичным решением. Я мог бы догнать ее в десять секунд, и она должна была это знать. Очевидно, она боялась всех и каждого и действовала в панике. Это подтверждало мою теорию, что эти двое мужчин имели в отношении ее отнюдь не лучшие намерения.

Я отпустил тормоза и медленно полетел позади нее. Парни тоже увидели меня. Их отношение к жизни было более реалистичным. Им было ясно, что козыри были в моих руках. Один остановился, а другой умерил свой бег и начал махать мне. Они были далеки от мысли, что я мог — несмотря на мое нежелание включиться в атаку, как идиоту — быть на стороне преследуемой невинности.

Я решил нагнать на них настоящего страху, повернул машину, поднял ее вверх и по длинной дуге помчался прямо на них.

Их осенило, что я настроен не слишком дружелюбно, и они пригнулись. Я промахнулся на несколько метров, что, может быть, было моим счастьем, так как убийство a priori является доказательством неосторожности и недостатка дипломатичности. Но по крику, который они испустили, можно было подумать, что промахнулся я всего на несколько миллиметров.

Я опять развернулся и в медленном темпе пошел назад, держась, согласно предписаниям, в шести сантиметрах над травой. Девушка поглядела на меня через плечо. Мое галантное обхождение с ее преследователями, казалось, не придало ей храбрости. Можно было видеть, что она ужасно боялась и бежала без остановки. В это время мне вообще не приходила мысль, что меня она боялась в десять раз больше, чем двоих пеших мужчин, хотя это предположение напрашивалось.

Я сократил дистанцию и подлетел к ней.

— Все в порядке! — заорал я, хотя такая громкость была совершенно излишней. — Я помогу вам!

Она сделала поворот, и я повернул следом.

— Помедленнее, девушка! — крикнул я. — Я хотел бы поговорить с вами! Вы можете их больше не бояться.

Она повернула свое тело, чтобы увидеть мое лицо, но так как в это время продолжала бежать, потеряла равновесие и упала. Пока она не успела подняться, я выскочил из своего «Ламуана-77» и был уже рядом с ней. Она была уверена, что теперь ее поймали, и оставила мысли о бегстве. Тяжело дыша, она опустилась на землю и заплакала.

Она была маленькой и тоненькой, и она не была человеком. Но очень гуманоидной. Ее расовые признаки были мне незнакомы. Существ такого вида я никогда еще не встречал. Ее кожа была золотисто-коричневой и выглядела влажной. Глаза были большими и оранжевыми. Руки казались необычно подвижными — пальцы были без суставов, как щупальца, и втягивающимися. Под ее одеждой обозначался своего рода спинной гребень. Волос у нее не было.

— Все о'кэй, — сказал я на этот раз нежным голосом. Я спросил себя, понимает ли она английский. И я также не имел никакого представления, на каком языке я мог бы еще попробовать, и после этого мне неудобно было наскоро отбарабанить в спешке успокаивающие заверения о моем репертуаре.

Те двое опять зашевелились и быстро приближались. Может быть, мне затащить девушку в машину и умчаться в наступившую темноту? Но, может быть, она окажет сопротивление, и поэтому я решил подождать. Вообще-то, передо мной стояли лишь два нью-александрийца среднего роста, и если я, как скверный и жестокий представитель с другой планеты, просто рявкну на них, то они, вероятно, упадут без сил. Хоть я мужчина некрупный и не суровый, но этим двум типам мне будет нетрудно дать убедительное представление, будто я и в самом деле такой.

В нескольких метрах они остановились и угрожающе смотрели на меня.

— Что вам нужно? — спросил я.

Один из них — черноволосый, с бледным лицом и в очках в золотой оправе — показал наманикюренным указательным пальцем на «Ламуан».

— Это одна из наших машин, — установил он, как будто ожидал объяснения.

— Вы могли бы нас убить, сумасшедший, — брякнул другой, что я счел типичной и более приятной для меня реакцией.

— В самом деле? — сказал я обоим.

— Это тот самый пилот, — заметил второй. Это был образцовый экземпляр второсортного интеллектуала Нью Александрии. Подчиненный. Поденщик. У него была светло-коричневая кожа и болезненные черты лица. Я не смог бы отличить его от Адама, но так как на всей планете и особенно в Коринфе я пользовался дурной славой, меня радовало быть узнаваемым массой туземцев.

— Меня зовут, — объяснил я струящимся от презрения голосом, Грейнджер.

— Мы хотели бы только доставить девушку назад, — пролепетал бледный.

— Назад — это куда?

— В колонию.

— Он ничего не знает о колонии, — вмешался другой.

Мужчина в очках разозлился. — Ну так объясните ему, если вы такие друзья.

— Я не знаю, какое это произведет на вас впечатление, — начал тот, что узнал меня, — но мы не хотим ничего плохого этой девушке.

Я повернулся к девушке. — А что скажете вы?

Она все еще сидела, скорчившись, на земле, не делая попыток подняться, но ее взгляд порхал между двумя нью-александрийцами и мной. По ее лицу я не мог ничего понять, так как лица других рас почти всегда непроницаемы, безразлично, насколько человеческими они ни казались бы. Чтобы научиться понимать их, нужно много времени.

— Она не говорит по-английски, — проинформировал меня мужчина кавказского типа.

— Меня зовут Тайлер, — представился другой. Он коснулся руки другого мужчины, призывая его помолчать, пока сам он попытается тактично сделать дело. — Я работаю с Титусом Чарлотом.

— Я тоже, — ответил я. — Но мне он еще не поручал терроризировать маленьких девочек.

— Эта девочка из колонии чужой расы, о которой заботится Чарлот. Сегодня вечером она на свой страх и риск отправилась гулять. Она еще ребенок, совсем не знает английского языка, и люди в колонии волнуются за нее. Мы хотели бы доставить ее назад, но она убежала от нас. Нам нужно было бы взять с собой несколько анакаона, но в спешке мы об этом не подумали. Мы не хотим ей ничего плохого, только доставить домой. Не могли бы вы взять нас всех в ваш автомобиль на воздушной подушке?

— Она даже не понимает, что делает, — пробормотал другой мужчина.

— Эта колония, вероятно, для исследовательских целей? — осведомился я.

— Это не концлагерь! — Тайлер, казалось, был оскорблен. — Жители колонии — не подопытные животные. Они работают вместе с Чарлотом. Они ученые.

— А вы оба, конечно, физики-атомщики?

— Мы из администрации. Мы обеспечиваем весь проект. И, знаете, это непросто — содержать колонию инопланетян. Или вы относитесь к тем, кто, увидев чужака, сразу хватается за свой лазер? Или вы еще не встречали ни одного вне его природной местности?

Насмешка совершенно неожиданно задела меня, и я рассвирепел. Бледный выглядел совершенно тошнотворно, и, видимо, поэтому Тайлер, наконец, жестом потребовал, чтобы тот дал возможность вести переговоры ему.

— Где эта колония? — напустился я на Тайлера.

— В двух милях отсюда.

— Ну, так она заставила вас пропыхтеть солидное расстояние.

— Послушайте, вы! — Тайлер на глазах терял терпение. — Нет ничего особенного, что ребенок вышел на прогулку. Но мы не можем позволить, чтобы они безнадзорно разбегались в разные стороны. Мы же отвечаем за этих людей. Мы с Ланнингом обязаны заботиться о том, чтобы все было гладко. Чарлот нам голову оторвет, если в колонии будут неприятности, и особенно, если с этим ребенком. Ясно, что она боится. Но это не наша вина. Мы выполняем наш долг, и не можем сейчас себе позволить, чтобы нас продолжали считать дураками. Итак: мы не сделаем ей ничего плохого, мы только доставим ее домой. Если вы не хотите взять нас в машину, ладно, но тогда уйдите, пожалуйста, с дороги, чтобы я мог сделать то, за что мне платят.