С порога он хлопнул на пол тяжелый рюкзак, а мне кинул длинноухую тушку. Хаймович был в прекрасном расположении духа.

— Вооружайся ножом друг мой и свежуй зайцев! Удивительно! Но лесное зверьё заселяет город. Ставил петли на собак, а попались зайцы. В рюкзаке ещё два, да пару десятков крыс. То, что город стал зарастать почти сразу после запустения, вполне закономерно. Сейчас никого не удивляет ни куст, растущий из асфальта, ни крона дерева, выглядывающая из окна разрушенного дома. Но что здесь делать лесному зверью, непонятно? Лес, конечно, наступает на город, но в нем и корма для животных несравнимо больше.

Нам это конечно на руку. В последнее время собак в городе поубавилось.

Пока Хаймович погружался в рассуждения, я не теряя время, стягивал шкурку с подвешенного за ногу зайца. Нам это раз-два и готово. Вот с крысами возится, я не любил, мелочь, и времени отнимает уйму. Меж тем Хаймович ударился в воспоминания.

— Зайцев, Максим, надо готовить в сметане, исключительно в сметане. Это большая ошибка тушить их в вине. В вине мясо обретает неприглядный цвет, свернувшийся крови. В сметане же заяц теряет свою жесткость, мясо обретает недостающую ему сочность и жирность, исключительно благодаря сметане. Эх, как жаль, что сметаны сейчас днем с огнём не сыскать. Как замечательно готовила зайцев наша соседка тетя Клава, её муж, довольно угрюмый и неразговорчивый, как же его звали? Дай бог памяти, э-э-э? Неважно, был страстный охотник и в зимнее время просто заваливал её зайцами. Она же по доброте душевной угощала нас. А мы с зайцами поступим следующим образом. Надо будет повесить их в коптилку и сделать горячего копчения. Уверен, что получится просто исключительно.

Надо бы проверить Максим, есть ли у нас ещё берёза?

— Угу, — ответил я, бросив последнюю тушку в тазик, и поднял тазик на стол от греха подальше. Душман нарисовался, и завертелся под ногами, обтирая хвостом штаны и выводя рулады кошачьей песни: — Кишки ешь! Не фиг морду баловать!

Видя, что с мясом обломилось, Душман с урчанием поволок кишки под лестницу.

В окно гостевой комнаты влетел камень и прокатился по полу. Что за гость?

— Старый, ты дома? — донеслось с улицы.

Кажись Кот. Я взглянул на деда и принялся ожесточенно жестикулировать, болтая ладонью у рта, давая понять, чтоб дед его заговорил и задержал. Сам же схватил тесак и тенью метнулся по лестнице, бесшумно отводя задвижку на двери. Хаймович кивнул и вышел в гостиную.

— Дома.

— Вижу, ты Толстого уже прикопал? И правильно, чего мясу тухнуть.

— Зачем пришёл? — спросил Хаймович сухо.

— Ты сильно дед не возникай. Толстого теперь нет, и с Косым скоро разберёмся. У тебя теперь один хозяин будет Джокер.

— Один Бог мне хозяин. А другой власти надо мной никто не имеет.

В это время я уже крался к окну второго этажа, собираясь застать Кота врасплох. Не из подлости и удара исподтишка, просто боялся, что при моём появлении он сделает ноги.

А бегать я не любил, не то, что прыгать и лазить. Вот я уже у окна, можно прыгать. Разговор продолжался.

— Ты я вижу, дед ещё не проникся, хочешь умереть раньше времени?

— Ты никак угрожать пришел? — ответил Хаймович вопросом на вопрос.

— Дело к тебе. Железяку одну сделать надо, — сменил тему Кот.

— Не интересует меня твоя железяка.

И тут я спрыгнул.

— Т… ты! — удивился Кот хватаясь рукой за нож.

Но вытащить его он уже не успел. Я всадил ему нож под грудь снизу вверх и ковырнул с лева на право, разрезая сердце, не оставляя ему ни единого шанса. Кот дернулся и завалился на спину. Я отвернулся от него к Хаймовичу. Тот странно кривясь, смотрел на меня.

— Нехорошо Максим прерывать разговор.

— Да, ладно! Зачем говорить, если конец известен. Сейчас оттащу подальше, потом крысок дочищу.

Не нравился мне взгляд Хаймовича. Будто осуждал меня за что. За что? Он же знал, чем дело кончится. И прав я был, говорить тут не о чем. Только вот осуждение во взгляде куда девать? И я хорош, словно нашкодивший ребёнок, крысок приплёл, словно провинность, какую собирался отрабатывать. Плюнуть, растереть и забыть! Подхватив Кота за ноги, я с остервенением потащил его к соседскому дому. Кину в подвал, и всего делов. Но тяжелый взгляд Хаймовича буровил мне спину. Дотащив до места, оглянулся. Деда в окне не увидел. Обшарил карманы Кота. Помимо ножа обнаружил в кармане тонкую фляжку с самогонкой производства Джокер и компания, и чуть не прозевал в маленьком кармашке на штанах золотое колечко с красным камешком. Как удачно! Будет чем тётю Розу порадовать. А пойду кА я к ней? На сердце было невыразимо тяжело. Да, что же на напасть такая? Вроде ничего особенного не приключилось, но словно мешок с камнями кто подвесил. Скинув, труп в подвал я хлебнул из фляжки и, подождав пока мягко стукнет по голове а в животе разгорится тепло, двинулся в известном направлении. Ну не мог я сейчас Хаймовича видеть, никак не мог.

Постучал костяшками пальцев в гулкую железную дверь. Дома она. Я это уже знал.

Даже видел в какой комнате находится, некая размытая и теплая тень. За дверями зашебуршало и дверь со скрипом открылась.

— С чем пришёл? — спросила она.

Я молча протянул зажатое в пальцах колечко, и только потом поднял глаза.

Роза ещё больше постарела. Мешки и морщины под глазами, пристально и холодно смотрящими на меня. Она поправила прядь волос, и я увидел их белые седеющие корни.

— Заходи.

Дальнейшее описывать стыдно и больно. Я напился почти до беспамятства, и происходящее помню кусками. Жарко, потно. Кружится голова. Потом я сижу рядом с ней на кровати и что-то говорю, говорю и говорю. В жизни так много не говорил. Она молчит и держит меня за руку изредка то поглаживая её, то сжимая. Мне становится легко от её молчания. Чувствую, что она понимает всё сказанное мной и принимает безоглядно, без недомолвок и осуждения. И я засыпаю, уткнувшись лицом в её душистые и мягкие волосы.

Разбудил меня громкий стук в дверь. Роза выпорхнула из под моей руки, перепуганной пташкой. Накинула на себя халат и вопросительно посмотрела на меня.

— Открывай, — прошептал я пересохшими губами, — это Косой за мной пришёл.

Косой заявился громогласный и нарочито веселый.

— Вставай лежебока дела ждут! Что ж ты зайца то забыл взять? Вот дед просил занести.

Принимай гостинец Роза.

Роза приняла тушку и унесла на кухню. Федя воспользовавшись её отсутствием быстро склонился к моему уху и зашептал:

— Ты чего кобелина, старику ничего не сказал? Он там места себе не находит… Хорошо я догадался куда ты свалил.

Я поднялся и стал напяливать штаны, ища взглядом по комнате остальные детали одежды.

Меж тем Федя прибавил громкости:

— Пока ты тут кувыркался, рой в городе свирепствует. У меня двое пропали Малыш и Шустрый. Джокер троих недосчитался, и Кота в том числе.

При имени Кот, Федя подмигнул и прижал палец губам. Я ничего не понял, и спросил в пол голоса:

— Ты Розу что ли в стукачестве подозреваешь?

А она как раз зашла в комнату. Надеюсь, не услышала. Косой кивнул, как бы наклоняясь за моим ботинком.

— Вижу, горел ты синим пламенем, одежонку раскидал. Давай хлопец собирай манатки.

— Да вот собственно и всё.

Я затянул шнурки и подхватил с полу куртку.

— До свидания Роза, прости, если что не так.

Роза до того безучастно смотревшая на мои сборы, вдруг подошла и поднявшись на цыпочки поцеловала меня в щёку.

— Береги себя Максим, — сказала она и отвернулась.

Косой же ухватил меня за плечи и увлёк за собой, на ходу крикнув:

— Учти Роза, Толстого ты не видела. Не был он у тебя, если кто спросит.

В это момент я ощутил спиной, что Роза украдкой утерла слезу.

Мы вывалили во двор и в темпе зашагали в направлении Хаймовича. Повернув за угол дома, я избавился от объятий Феди.

— Давай рассказывай, что происходит? Как это понимать, твою мать!