Возвращаясь на базу, он разблокировал связь и прошелся по каналам. Наблюдатель от Лиги Наций брызгал слюной так, что это ощущалось даже через армейскую радиостанцию. Штаб дивизии хранил молчание. В ангаре его ждал антиграв военной полиции. Рощин открыл отсеки, убедился, что все три его сержанта целы и невредимы, и, не оглядываясь назад, твердой походкой двинулся в сторону ярко-синей машины с работающими мигалками.

Мексиканская империя больше всего на свете боялась утратить миротворческий мандат Лиги Наций и готова была по первому же требованию объявить самоуправного капитана военным преступником. Но Лига, по ряду внутренних причин, решила хода делу не давать и ограничилась аннулированием контракта.

Командир дивизии генерал Белоусов принял его в своем кабинете. Прервав доклад о прибытии, он вышел из-за стола, встретил капитана на полпути и крепко пожал ему руку:

– Спасибо за службу, сынок. Ты поступил как настоящий офицер. Будь моя воля – вычистил бы эту паршу до седьмого колена, – громыхнул он сверху вниз – генерал был почти двухметрового роста, – ну да ты нос не вешай. Что делать дальше собираешься?

– Еще не знаю, товарищ генерал. Может, пока в Сан-Франциско на работу устроюсь. Все-таки иностранный специалист…

– Даже и не думай, капитан, – покачал головой Белоусов, – после развала и инфляции в странах бывших США офицерская зарплата в пересчете на наши деньги – семь-восемь рублей. Так что без выходного пособия ты домой и через десять лет не вернешься. Деды наши думали, распадется Союз – будет манна небесная, отцы полагали: развалятся Штаты – настанет мир во всем мире. А оно вот как вышло – ни Союза, ни Штатов нет уже и в помине, а до рая земного как до морковкиного заговенья… Ладно, садись, Рощин, давай-ка по маленькой.

Генерал достал из стенного шкафа бутылку «Смирнова» – в дивизии традиционно не жаловали новомодную дурь – и разлил водку в хрустальные рюмки. Они чокнулись и выпили до дна.

– Приказом по Вооруженным силам Лиги тебя уволили без компенсации, – сказал после третьей генерал, – ты уж прости, капитан, время сейчас поганое, не я все решаю. Вот, что могу, – он протянул Рощину карточку с изображением стратоплана, – это билет до Москвы на вечерний рейс. Приедешь – позвони по этому номеру. Мой бывший начштаба в крупной компании замом по безопасности, поможет с работой.

Так капитан Николай Рощин, возвратившись в Федерацию, превратился в Коляна, персонального водителя генерального директора городской сети кабельных телеканалов. Позже, адаптировавшись к гражданской жизни, он понял, что билет на невообразимо дорогой рейс «Аэрофлота» генерал Белоусов справил ему за собственный счет.

То, что вслед за ним со службы вылетел его сержант-связист, было ошеломляющей новостью. Ведь он сделал все возможное, чтобы ответственность за бой с рейдерами легла на него, и только на него. Заходя в вагон монорельса, он думал, кому бы позвонить из бывших сослуживцев, чтобы справиться о судьбе Бережного. Почему же сержант, вернувшись обратно, не нашел его, не устроился на работу, оказался среди бродяг?

После беседы с генералом ему выдали в строевой части документы и в машине военной полиции, не позволив заехать за нехитрыми офицерскими пожитками, отвезли в аэропорт.

Для него осталось загадкой, как проникла в тщательно охраняемую «демилитаризированную» зону старуха-индианка. Была ли она среди тех, кого эвакуировали утром с территории Картелей, – он не знал. Старуха, в расшитом бисером пончо, с полосатым пером в черных как смоль волосах и неизменной трубкой словно материализовалась из серой бетонной стены и преградила ему дорогу.

– Ты великий воин, – сказала она, – ты спас женщин и детей. Мой народ благодарит тебя. Мы хотели устроить в твою честь праздник. Самые красивые девушки готовы любить тебя и желают родить от тебя ребенка. Но ты уезжаешь и больше никогда не вернешься на нашу землю. В знак признательности за то, что ты для нас сделал, мы дарим тебе талисман, – она сняла с шеи ониксовый медальон на тонком кожаном шнурке, – наклонись, я сама повешу его тебе. Вот так. Спрячь под одежду и носи на теле. Когда тебе станет совсем плохо, попроси у него помощи.

С этими словами старуха развернулась и исчезла в боковом проходе. За несколько часов, оставшихся до начала регистрации, Рощин обошел все закоулки огромного здания, но так и не смог ее найти…

…Вспоминая о четырехчасовом полете в салоне бизнес-класса как о самом приятном событии за все последующие годы, Николай непроизвольно стиснул кулаки и протолкался в середину вагона.

Молодой человек, сидевший напротив, явно хвастаясь новым дорогим телефоном, в который был встроен цифровой телевизор, включил новостной канал и вывел цветное объемное изображение на свободную часть прохода.

«Сегодня Объединенная партия активистов национал-социализма и сионизма, так называемая ОПАНАСИС, провела ежегодную акцию, приуроченную к годовщине смерти исторического лидера этого движения, Дедмышера. Полвека назад молодой человек, после того как ему в очередной раз отказали в публикации эпической поэмы „Смерть черножопым!“, устроил публичный перформанс „в защиту свободы творчества“, утопившись в чане собственных испражнений, которые копил на протяжении нескольких лет. Один из фрагментов его поэмы, исполняемый на музыкальное попурри из „Хорста Весселя“ и „Хаванагилы“, с тех пор является гимном ОПАНАСИС. Министерство иностранных дел Израильской Автономии направило послу Федерации в Тель-Авиве ноту протеста по поводу допущения столь возмутительных акций, на что посол, как обычно, ответил…» На экране в это время начала разворачиваться архивная видеосъемка знаменитого самоутопления.

Рощина передернуло от отвращения. «Талисман, – привычно подумал он, – память о том, что было. Нету в нем, конечно, никакой магии, но вот прикоснешься – и легче на душе становится. Интересно, будет мне когда-нибудь еще хуже, чем сейчас?» Он привычным движением запустил руку под куртку и нащупал на груди теплый камень.

Парень с навороченным телефоном переключился на другой канал. Там тоже шли новости.

«Как известно, – стоя с микрофоном на краю свежевспаханного поля, вещала миловидная девица, – полтора месяца назад жители нескольких донских станиц оказали вооруженное сопротивление „United Mankind“ – организации, которая попыталась скупить принадлежащие им земли. Боевые действия в регионе, исторически заселенном казаками, вызвали широкий общественный резонанс. После референдума область провозгласила себя Донской Казачьей Автономией. В Новочеркасске сформировано правительство национального возрождения, которому Южная мобильная группа войск Федерации принесла присягу в полном составе. Новая администрация не успевает принимать добровольцев, прибывающих со всех концов страны. Следуя примеру казаков, начали борьбу с экономической экспансией международных корпораций жители Уральска, Запорожья, Читы и Хабаровска. Один из членов правительства национального возрождения согласился ответить на вопросы нашего корреспондента».

Рощин замер от удивления. На экране появился генерал Белоусов. Только теперь на нем была не угловатая чиновничья форма миротворческих сил, а парадный казачий мундир.

«Узнав, что происходит на родной земле, – громыхал генерал, – я оставил пост заместителя командующего Вооруженными силами Лиги Наций, вернулся домой и принял командование Добровольческой армией. На сегодня мы полностью очистили свою территорию от всей этой мрази, которая думает лишь о прибыли и в погоне за длинным рублем готова уничтожить все – культуру, традиции, нравственность. Само понятие „человек“ в терминах этих вот „Mankind“ приобретает совсем иное значение. Поэтому им не место на нашей земле. Правительство сформировано полностью, его полномочные представители делегированы в Совет Федерации, где на ближайшем заседании будет рассматриваться вопрос о признании Донской Казачьей Автономии и вхождении ее в состав…»

Парень переключился на музыкальный канал. Рощин включил телефон и, не жалея денег, настроился на сетевое вещание.