Литмир - Электронная Библиотека

— Следуйте за мной.

Арестованный вылез из-под одеяла и с трудом, покачиваясь, встал на ноги. Йенсен взял его под руку и повел в патрульное помещение. Мужчина был крайне истощен, но это, очевидно, следовало объяснить скорее хроническим алкоголизмом, нежели «курсом лечения голодом», которому он подвергся в последние несколько суток.

В столовой по соседству с патрульным помещением Йенсен обнаружил несколько пачек печенья и пакет сухарей. Кроме того, он прихватил три бутылки лимонада и два удостоверения личности, которые нашел в шкафу, куда обычно складывали на ночь личные вещи арестованных.

Он отвел мужчину в свой кабинет и, в то время как тот, осторожно и нерешительно отщипывая кусочки печенья, запивал их лимонадом, принялся внимательно изучать удостоверения.

Женщине было двадцать шесть лет. Незамужняя, по профессии оператор вычислительных машин, работала в Министерстве связи. За пьянство ни разу не арестовывалась, и сейчас причина ареста была иной: нарушение норм приличия.

Мужчине сорок семь лет, по профессии — разнорабочий. Трижды подвергался приводу в полицию; три красные пометки на его удостоверении свидетельствовали о том, что ему действительно предстояло пройти курс лечения. Продолжительность курса с каждым разом увеличивалась на месяц. Первый раз курс лечения занимал один месяц, второй — два, третий — три и т. д. После пяти курсов лечения человека заносили в категорию неизлечимых и оставляли в больнице навсегда. Таков закон.

Йенсен внимательно посмотрел на мужчину, который ел теперь с заметно лучшим аппетитом. Когда первая пачка печенья исчезла, арестованный нерешительно спросил:

— Скажите…

— Я вас слушаю.

— Не найдется ли у вас случайно немного спирта?

Обычно в одной из комнат полицейского участка имелось весьма солидное количество спиртных напитков, конфискованных при арестах. Раз в квартал машины государственной монополии объезжали полицейские участки и собирали конфискованные бутылки, чтобы снова пустить их в оборот.

— Правила не разрешают распитие спиртных напитков в помещении полицейского участка, — уклончиво ответил Йенсен.

— Ага. Жаль, хотел согреться.

Йенсен достал из кармана записную книжку и открыл ее на чистой странице.

— Я хотел бы спросить вас кое о чем, — сказал он.

— Да, конечно.

— Вы сказали, что женщина не показалась вам пьяной. С чего вы это взяли?

— Ну, я только слышал ее плач и крики. По-моему, она была больной или ненормальной.

— Вы слышали, что она кричала?

— Да, временами. Она кричала, что все вокруг красное, что камера наполнена красным туманом.

— Что еще?

— Всякие неприличные вещи.

— Какие неприличные вещи?

— Самые разные. Кричала, что одежда ее душит. Что она свободна и не может ограничивать зов своей плоти. И тому подобное. Потом плакала и выла, точно зверь. Но последние два дня я не слышал ни звука из ее камеры. Может, даже три дня. Мне трудно судить.

— При каких обстоятельствах вас задержала полиция?

— Совершенно случайно.

— Каким образом?

— Я был пьян в стельку. Пил беспробудно несколько недель подряд. И вот споткнулся в подъезде, упал и заснул.

— Прямо в подъезде?

— Да. По крайней мере я лежал в подъезде, когда лега… когда полицейский в форме разбудил меня и доставил в участок.

— Кто вас обыскивал?

— Тот же полицейский. Других я не видел. Я думал, что на следующее утро придет автобус и отвезет меня в вытрезвилку, но никто но пришел. Больше я никого не видел. До тех пор, покуда вы не появились и не выпустили меня.

— Когда вы впервые увидели женщину?

— Полицейский, который задержал меня, арестовал и ее.

— Почему?

— Не знаю. Мне она не показалась пьяной.

— Да, вы уже говорили.

— По-моему, она просто сумасшедшая. Спятила. Она кричала, ругала полицейского и требовала, чтобы он ее отпустил и лучше занялся сбродом.

— Каким сбродом?

— Не знаю. Затем она подняла подол и показала… Ну, да вы понимаете, о чем я говорю.

— А как вел себя при этом полицейский?

— О, он был очень спокоен. Сказал, что у него много дел, что он позаботится о том, чтобы меня захватили и отвезли в вытрезвилку. И еще сказал, что пришлет доктора осмотреть девку. Но никто так и не пришел. Во всяком случае, я никого не видел. Затем он ушел. Торопился в госпиталь. Он хотел сразу же вернуться и не вернулся. И никто не пришел. Если бы не вода в тазу для мытья… Послушайте, у вас правда нет спиртного?

Йенсен промолчал.

— Здесь холодно, — сказал пьянчужка. — Никак не согреюсь.

— Вы получите бутерброды и несколько одеял. Еще один вопрос.

— Ну, что еще?

— Как по-вашему, что это было за время, до того как вас задержали?

— Хорошее время.

— Что значит «хорошее время»?

— А то, что я сказал. Еще никогда не было так хорошо, как последние два месяца.

— В каком отношении?

— Да во всех. Понимаете, я люблю выпить. Раньше я работал автомехаником. У меня нет постоянного места жительства, я ночевал то здесь, то там. И вечно боялся полиции. Вечно пытался скрыться, чтобы меня не задержали и не отправили в вытрезвилку.

Мужчина замолчал, затем пробормотал себе под нос:

— Ну, на этот раз меня загонят на четыре месяца.

— Так почему же вам было хорошо?

— Наконец-то перестали обращать внимание на нас, пьяниц. Полиция смотрела на все сквозь пальцы. У нее была куча других забот. Каждый день били людей с плакатами и лозунгами. Это связано с политикой. В городе полно военных. Стреляют и тому подобное.

— Но ведь выборы были отложены?

— Какие выборы?

— Выборы правительства. Демократические выборы.

— Ах, это… Простых людей это не касается. Сам я, к примеру, никогда не голосую. Политика — это для тех, кто понимает, о чем там идет речь. Определяют и всякое такое. Ну, так вот…

— Я вас слушаю.

— Сразу после этого все прекратили работать. Началась заразная болезнь. Говорят, люди от нее мрут, как мухи.

— А вы сами не боитесь заболеть?

— А-а, все равно умирать, рано или поздно.

— Итак, вы не знаете, что произошло?

— Не имею понятия. Знаю только, что на улицах становилось все меньше народу, фонари погасли. Сам-то я б óльшую часть времени был пьян в стельку. Жаль вот, что я упал и заснул прямо в подъезде полицейского участка.

— Читать умеете?

— А как же. Этому нас учили в школе. Но…

— Да?

— Беда в том, что я никогда не читаю. Ведь в газетах пишут только то, что тебя не касается. Непонятное.

Наступило непродолжительное молчание. Затем мужчина спросил:

— А эта болезнь уже кончилась?

— Не думаю.

— Надо же…

— Судя по вашему удостоверению, вы проведи здесь пять суток. За это время вы слышали или видели еще кого-нибудь? Не считая женщины в восьмой камере.

На мгновение мужчина заколебался.

— Д-да. Вчера.

— Кто это был?

— Я не видел. Но я слышал, как во двор въехал автомобиль. Судя по мотору, джип. Я-то разбираюсь — раньше был автомехаником… до того, как стал вот таким. Могу узнать мотор по звуку. Так вот, по-моему, это был джип.

— Дальше.

— Кто-то вышел из машины. Один. Это было слышно по шагам. В подвал он не спускался, а поднялся наверх, на второй этаж.

— Вы уверены, что это был мужчина?

— Мне так показалось.

— Продолжайте.

— Я попробовал кричать, но у меня пропал голос, а через несколько минут он уехал.

— Больше вы ничего не слышали?

— Ничего.

Йенсен закрыл блокнот и положил ручку на стол. Затем собрал сухари, взял две бутылки лимонада, остаток печенья и отвел мужчину в подвал. Принес два одеяла, ночной горшок, кувшин с водой и поставил все это в чистой камере, после чего запер дверь.

— Значит, не дадите мне выпить? — спросил мужчина.

— Не дам. Я постараюсь сделать так, чтобы вас доставили в лечебницу как можно скорее.

Йенсен вернулся в свой кабинет, сел за стол и не торопясь прочитал все записи, которые ему удалось сделать. Примерно через час он услышал шум мотора и подошел к окну.

18
{"b":"108044","o":1}