Она стояла в стороне от кровавой борьбы за престол, было широко известно, что она отказалась участвовать в католической мессе, и это весьма способствовало ее авторитету среди протестантов.
Но у этой медали была оборотная сторона. Растущая популярность Елизаветы таила для нее немалые опасности. В конце августа посол Карла V Ренар писал королеве Марии, предупреждая, что она не должна доверять Елизавете, поскольку та протестантка: «Похоже, что она в политических целях связывается с новой религией, чтобы привлекать сердца и обеспечивать себе поддержку приверженцев этой религии на тот случай, если она задумает заговор. Мы можем ошибаться, подозревая ее, но на этой начальной стадии лучше предусмотреть, чем опоздать».
В этой обстановке, когда каждый день арестовывали все новых видных протестантов, Елизавета попросила аудиенции у Марии. Королева заставила ее ждать целых два дня и наконец приняла в галерее дворца в Ричмонде. Елизавета подползла к Марии на коленях. Она сказала, что была воспитана как протестантка, но она просит снабдить ее католическими книгами, которые покажут ей, в чем она ошибалась. Мария напоминала, как она надеялась, что Елизавета будет на месте в королевской часовне 8 сентября в день рождества Девы Марии. Елизавета просила простить ей ее отсутствие, объясняя это тем, что у нее были боли в животе, и обещала посетить мессу в следующий католический праздник. Королева Мария, Гардинер и Ренар не верили в искренность Елизаветы. Они расценили первоначальный отказ Елизаветы появиться на мессе и ее последующее обращение в католицизм как хитрую политическую тактику, с помощью которой она хочет спасти свою жизнь и заставить протестантов думать, что в душе она убежденная протестантка. Гардинер рассказал Ренару, что «они были у леди Елизаветы, чтобы убедить ее и отвратить ее от ошибок», и она согласилась посетить мессу. Но он думает, что она маскируется, чтобы «лучше вести свою игру». Их опасения получили некоторые подтверждения, когда Елизавета не пришла на мессу и в следующее воскресенье. Но это был последний спазм сопротивления – в дальнейшем она послушно посещала мессы.
Неизвестно, было ли обращение Елизаветы в католическую веру искренним, но Марии оно во всяком случае было на руку. Она назначила на октябрь заседание парламента, на котором планировала утверждение католицизма как государственной религии и ожидала, что члены парламента не будут сопротивляться ее намерениям.
Посол Франции Нуаль писал Генриху II, что он полагает, что Елизавета пошла к мессе «более из страха за свою жизнь, чем по убеждению». Тем не менее Мария теперь демонстрировала свое расположение к Елизавете, ибо знала, что слухи о том, что Елизавета посещает мессу, помогут ей убедить парламент проголосовать за восстановление католицизма как государственной религии.
Такого же мнения придерживался и посол Ренар. В сентябре он писал Карлу V, что присутствие Елизаветы на мессе, даже если она лицемерила, тем не менее послужит «делу укрепления истинной религии».
Конечно, Елизавета была вылеплена не из того теста, из которого Господь Бог формирует мучеников, готовых на самопожертвование во имя религиозных постулатов.
Если бы она противилась, ее могла ожидать более страшная судьба, нежели Марию во времена правления Эдуарда VI и даже Генриха VI. Отказ Елизаветы прийти к мессе мог быть расценен как проявление ереси, и хотя закон о борьбе с ересью не был еще восстановлен, Елизавета прекрасно знала, как католические монархи обращаются с еретиками. Она даже не могла быть уверенной, что ее королевское происхождение убережет ее от костра, поэтому неудивительно, что Елизавета в этой ситуации капитулировала и 8 сентября 1553 года пошла к мессе.
Коронация Марии состоялась в Вестминстерском аббатстве 1 октября после традиционной процессии, выехавшей из Тауэра. Паланкин Елизаветы следовал сразу же за паланкином Марии, она занимала это место и во время процедуры коронования, и на торжественном пиру. Елизавета была первой, кто принес клятву верности новой королеве, однако посол Ренар был уверен, что она приносит эту клятву неискренне и что тайно сносится с французским послом. Он вновь предупреждал Марию, что Елизавета представляет собой опасность для нее. Ему было нетрудно в этом убедить Марию, которая признавалась послу, что она ненавидит Елизавету как дочь Анны Болейн. Мария заверила Ренара, что не доверяет Елизавете, хотя та клялась, что не лицемерила, когда пошла к мессе, и что Елизавета «была очень робкой» и трепетала, когда разговаривала с ней. Однако Ренар писал Карлу V, что он «иначе трактует ее ответ и ее трепет».
Французский король Генрих II столкнулся с тем, что национальные интересы Франции находятся в противоречии с его религиозными убеждениями. Он был ревностным католиком, еще более ревностным, чем его отец Франциск I. При Генрихе II преследования протестантов стали еще более свирепыми и изощренными. Их жгли теперь во Франции на медленном огне, чтобы они дольше мучились, многих перед казнью подвергали жестоким пыткам, вырывали у них язык, чтобы они не могли с костра выкрикивать свои еретические тексты.
Но, с другой стороны, Генрих II прекрасно понимал, что восшествие Марии на английский престол означал крупную дипломатическую победу Карла V. Англия становилась постоянным союзником Карла, и теперь император, владея Нидерландами, Италией и Испанией, завершал окружение Франции железным кольцом.
Карл V поручил своему послу в Лондоне Нуалю поздравить Марию с ее решением восстановить в стране «славу Господа Бога» и святой католической веры и истиной религии, но в то же время старался предотвратить ее брак с Филиппом Испанским.
Когда в октябре собрался английский парламент, он принял акт, согласно которому брак Генриха VIII с Екатериной Арагонской признавался законным, а их развод, напротив, объявлялся противозаконным; следовательно, Мария является законной наследницей английского престола. В этом акте Елизавета не упоминалась, и поскольку он не отменял акта 1536 года, который объявлял Елизавету незаконнорожденной, то она, в отличие от Марии, считалась бастардом, но это не влияло на ее право, согласно завещанию Генриха VIII, наследовать корону Англии.
Посол Ренар считал, что новый акт должен быть принят, чтобы исключить Елизавету из числа наследников английского престола. Карл V пошел дальше и предложил, если Елизавета замышляет заговор с французским послом, как докладывал Ренар, за ней нужно установить слежку с тем, чтобы потом заключить ее в Тауэр.
Были и другие планы в отношении Елизаветы – выдать ее замуж за какого-нибудь принца, хорошего католика, который взнуздает ее. Одним из таких кандидатов в мужья назывался еще при жизни Генриха VIII Эммануэль Филипп Берт, герцог Савойский. Еще шла речь о Доне Карлосе, сыне Филиппа Испанского. Хотя ему тогда было восемь лет и он был на двенадцать лет моложе Елизаветы, при заключении династических браков это не служило препятствием.
Фигурировал среди возможных кандидатов и Эдуард Кортени. На английском горизонте той поры он был весьма заметной фигурой. Его отца, маркиза Эксетера, казнили в 1538 году по приказу Генриха VIII, a его сын Эдуард, которому исполнилось всего восемь лет, был брошен в Тауэр, откуда его выпустили, когда ему было уже двадцать три года.
Мария заехала в Тауэр на пути из Франклинхэма в Лондон. Она высоко ценила мать Эдуарда, памятуя ее роль в укладывании Джейн Сеймур в постель Генриха VIII и свержении Анны Болейн. Мария назначила ее своей фрейлиной, а Эдуарду даровала титул графа Девонского. Она носилась с идеей женить Эдуарда Кортени на Елизавете, полагая, что он, как добрый католик, будет влиять на Елизавету положительно. У нее была даже мысль убедить парламент изменить завещание Генриха VIII и сделать Эдуарда Кортени наследником английского престола, как мужа Елизаветы, отодвинув ее на задний план. Однако вскоре Мария заметила, что Кортени на придворных приемах оказывает слишком большое внимание Елизавете, и у нее сразу же возникли подозрения.
