— Плащ-то сними, дуралей, — в нем ты точно замерзнешь!

Брим поднял брови и заметил, что плащ Труссо уже лежит на противоположном сиденье.

— Неужто там так тепло?

— Вот сними плащ, тогда узнаешь. — Она хихикнула. — Мне тут очень уютно.

— По тебе заметно. — При ближайшем рассмотрении оказалось, что Труссо сидит, укутанная всего в один громадный плед. Брим скинул плащ, частично размотал ее и забрался в ее кокон.

— Ух, как здорово, — облизнулась она.

— Ага. — Он обнял ее за плечи, укрываясь поплотнее. — А так еще лучше.

— Что же дальше? — спросил он. Она широко раскрыла глаза.

— Что может быть дальше перед посольством, посреди проспекта Молоко? Да еще когда эти десантники смотрят. Ты, похоже, куда распутнее, чем я думала.

— Не знаю, — засмеялся Брим. — Зависит от того, какое распутство у тебя на уме.

— Вилф Брим! — простонала Надя. — Ты просто невозможен! — И она крикнула ямщику:

— Ну, господин Савловский, прокатите-ка нас по городу!

— Слушаюсь, — ответил медведь на ломаном авалонском и щелкнул кнутом. Тройка сорвалась с места и помчалась по широкому проспекту, позвякивая бубенцами.

Брим поймал себя на том, что ухмыляется, как идиот, глядя, как проносятся мимо огни почти пустого проспекта Молоко — «посольской деревни» Громковы. Деревья, фонари в туманной дымке, даже случайные прохожие — все казалось мягче и как-то приветливее сквозь пелену снега, летящего на лицо и глаза. Когда они свернули в улицу потемнее, Брим посмотрел на личико эльфа рядом и покачал головой. Не верилось, что всего четыре стандартных дня назад он не знал, доживет ли до следующего утра. А теперь он сидит… Надя, слегка приоткрыв рот, смотрела на него. Не закрывая глаз, он нежно привлек ее к себе, и их губы соприкоснулись. Это происходило с ними всего лишь во второй раз за их давнюю дружбу. Пульс Брима участился, когда она припала к нему и ее язык оказался у него во рту. Ее дыхание он помнил еще с их первого поцелуя — свежее и ароматное, как весенний ветер. Он закрыл глаза, и его фантазия заработала в тысяче направлений, одно другого соблазнительнее.

Они с жаром принялись наверстывать потерянное время со всеми его разочарованиями, К середине ночи они объехали не меньше трех питейных заведений, отпробовали несчетное количество марок знаменитого громковского вина и теперь неслись вдоль темного берега реки Громковы, далеко от городских огней. Созревшие для того, чтобы исполнить наконец давние обещания, они смеялись до упаду, пытаясь принять нужную позу в санях, предназначенных для медведей. Совсем раздевшись под своим пледом, они давно отказались от традиционных решений, и Брим сидел на подушках нос к носу с Надей, балансирующей у него на коленях. Вцепившись ему в плечо левой рукой, она хохотала, стараясь осуществить задуманное, а сани раскачивало и подкидывало на ухабах.

— Может, велеть ему остановиться? — предложил Брим, при внезапном толчке попав куда-то мимо цели. Наде никак не удавалось пристроиться как надо.

— Извини, — сказала она, приостановив свои попытки, — но останавливаться никак нельзя. Медведи делают это на скаку, и мы, Вут свидетель, тоже сделаем. В Авалоне, как говорится, поступай…

— Но мы не в Авалоне. Мы в Громкове, и медведи делают это по-другому. — Брим попытался получше укрыться пледом.

— Точно! — с торжеством вскричала Надя. — Это мы все делаем не так! — Она обняла его за шею, чмокнула в губы и отпихнула в сторону. — Давай-ка поворачивайся, — скомандовала она, становясь на колени и держась за спинку саней. — Да смотри не промахнись!

Брим, смеясь, принял нужное положение — тройка в это время огибала крутой поворот — и в тысячный раз поправил плед на них обоих. Подхватив одной рукой ее трясущиеся груди, он двинулся вперед… Наконец-то!

Надя ахнула и вскрикнула:

— Есть! О-оо!

И тут Брима ослепили фары глайдера, идущего позади. Замигали зеленые огни, и мегафон прогремел что-то по-содескийски самым официальным тоном. От испуга Брим увял и сразу освободился.

Надя с криком зажала глаза руками и соскользнула на дно саней, пытаясь нащупать свой флотский плащ. Брим сполз туда же, надел свой собственный — очень холодный! — плащ и ощупью нашел брюки в складках пледа.

— Тайная полиция! — крикнул ямщик. Тройка остановилась, и чужие шаги уже хрустели по снегу. — Требуют предъявить документы.

— Скажите им, чтобы подождали, не то они увидят кое-что поинтереснее документов, — сердито отозвалась Труссо.

Ямщик сказал что-то по-содескийски, получил ворчливый ответ, и шаги остановились.

— Какого тытьчерта им от нас надо? — вслух поинтересовался Брим.

— Тайная полиция не делится своими планами, — осторожно ответил ямщик. — «Медвежата на тонком льду не зовут к себе скальных волков», как говорится.

— Чертовы легавые, — пробурчал Брим, садясь на заднее сиденье и натягивая штаны. Он оглянулся через плечо — на ночном небе вырисовывались четыре мощные фигуры.

Труссо, сидя напротив него, натягивала красные трусики поверх сапог.

— Чертовы легавые, — повторила она, оправляя юбку и застегивая плащ.

Брим надел сапоги и спросил:

— Ты готова?

— Смотря к чему, — скорчила гримасу она.

— Например, к контакту с содескийской тайной полицией.

— Скажи им, пусть убираются, — фыркнула она, расчесывая пальцами короткие волосы. — Я этим занимаюсь только с людьми.

— Может, они просто поговорить хотят. — Брим закутал ее в плед.

— Преле-естно. — Она ушла в складки, как черепаха. — Тогда пусть идут.

— Скажите им, кучер, что мы готовы, — произнес Брим.

Ямщик крикнул что-то, и к саням подошла крупная медведица в строгой черной форме, высокой фуражке и белой портупее через грудь.

— Адмирал Брим? — осведомилась она. В это время второй глайдер, жужжа, остановился рядом с первым.

— Это я, — буркнул Брим.

— Могу я взглянуть на ваши документы? — спросила она на чистом, без всякого акцента авалонском.

Брим достал из плаща паспорт и подал ей. Она зажгла фонарик и передала документ второму медведю, подошедшему к ней. Тот, в такой же черной форме, изучил паспорт при свете и проверил на портативном сканере. Прибор зачирикал, и оба медведя вытянулись по стойке «смирно».

— Адмирал Брим, — сказала женщина, — нам приказано немедленно доставить вас в Зимний дворец. Брим отдал им честь, не поднимаясь, и спросил:

— Кем приказано? — Авалонцы не привыкли, чтобы их вот так вызывали куда-то среди ночи.

— Это нам не сообщили, — ответила медведица.

— Меня в чем-то обвиняют?

— Мы получили инструкцию доставить вас в Зимний дворец. Это все, что нам известно.

— Зато вам отлично известно, как связаться с авалонским посольством. Вот и сделайте это, иначе я никуда с вами не поеду. — И Брим сказал ямщику:

— Везите нас обратно в Громкову, на то место, где меня подобрали.

— Извините, не могу.

— Почему?

— Они убьют меня.

— Это правда, — подтвердил медведь-полицейский. — Убьем.

— Ясно, — сказал Брим. Блеф не удался. Посмотрев на испуганную Труссо, Брим спросил медведицу:

— А что будет с моей спутницей, если я соглашусь подчиниться вашему вопиющему требованию?

— Коммандер Труссо в любом случае вольна поступить, как ей будет угодно, — пожала плечами медведица. — Наш глайдер может доставить ее на «Норд» или в любое другое место, которое она укажет. А если она пожелает, то может остаться в санях. В Зимний дворец вызывают только вас, адмирал. «Скальные волки катаются на льду в полнолуние», как говорится.

Бриму стало спокойнее.

— Похоже, с тобой все в порядке, старпом, — сказал он. — Они даже знают, кто ты. Да и мне, похоже, ничего не грозит — иначе они не предлагали бы доставить тебя обратно на корабль. Они даже бластеры не вынули — по крайней мере ничего такого не видно.

— До меня уже дошло, — кивнула Труссо, оглядывая снежный пейзаж. — Странное место эта Содеска.

— Для нас — да, — согласился он. — Но есть многое, что говорит в ее пользу. Медведи — хороший народ, просто они думают не совсем так, как мы. И потом, выбирать мне особенно не из чего.