Человек из УКВЦ с нежностью взглянул на экран, потом на женщину и утвердительно кивнул.

Следующие четверо суток я провел в Учебном центре. Немного летал на «Старфлеше» — скорее для того чтобы убить время, чем ради тренировки. Погода испортилась, и достаточно было взглянуть на затянутое тучами небо, чтобы, не обращаясь к синоптикам, понять, что это продлится минимум неделю. Немало времени я проводил и на сортировочной горке. От механиков и курсантов я узнал о недостатках и достоинствах «Старфлешей» больше, чем от дожидавшихся повышения инструкторов. Наведывался и в проектное бюро; конструкторы охотно показывали чертежи, по которым легко было проследить сложную эволюцию машин. От поколения к поколению они становились совершеннее, чувствительнее и в то же время прочнее и безотказнее. «Старфлеш», приняв в себя человека, как бы сливается с ним, и всякий ремонт или замена узла превращается практически в операцию на живом теле. А ведь в боевых условиях производятся только такие исправления; пилот «чувствует», что неисправно в системе. Я инстинктивно возвращался к чертежам, полагая, что именно в них скрыта какая-то важная для меня истина…

Из Биофизического центра до нас доходили скупые вести. Попытки вступить с Пришельцем в контакт ни к чему не привели. От охранников склада ядерного горючего, которые за это время пришли в себя, тоже не услышали ничего нового; они несли службу в соответствии с инструкцией, а потом очнулись в госпитале. Миледи пребывал где-то вне центра. Звонил мне в самое неожиданное время и повторял, что я должен быть готов к вылету. В минуты хорошего настроения делился со мной новостями. Доверительно сообщил, что биофизики решили сконструировать пришельцеподобного киборга, который вместо нашего гостя сядет в его ракету, выйдет на орбиту, а затем проникнет внутрь Объекта. Особого успеха от операции не ждали, поскольку спецкиборг не был приспособлен к самостоятельным действиям и Пришельцы не могли не обнаружить подмены, однако предполагалось, что кое-какую информацию он все же успеет передать. Управлять им должны были с Земли. Но зачем держали здесь меня?

На четвертый день я решил связаться с Эли. Мне недоставало ее, к тому же мучали угрызения совести за выдумку с командировкой. Она находилась у Альберта. Я давно не видел жену такой отдохнувшей и свежей.

— Альберт ходит на прогулки, и завтра или послезавтра я забираю его домой, — сказала Эли.

Она тяжело пережила несчастный случай с сыном. С того дня, когда Альберт с дружками устроили свой кросс, до самой операции не находила покоя. К счастью, доктор Зенд, опытнейший специалист, в то время отдыхал в Дексенсе и взялся за имплантацию.

Я увидел Альберта.

— Привет, папа! Когда приезжаешь?

— Скоро, — ответил я. Мальчик был еще слаб. Круги вокруг глаз.

— Через неделю мы с мамой отправляемся на Атлантику. В Массейо или Жуан-Песоа.

— Я прилечу к вам.

— Ну, тогда до свидания. Доктор хочет с тобой поговорить.

Я увидел сияющую физиономию Зенда. На этот раз у него была улыбка триумфатора. Он исправил то, что испортил я.

(Кибка, положив ладонь на округлившийся живот, обращается к кибу:

— Наш малыш чем-то недоволен.

— Толкается?

— Нет, тарахтит.)

Эли должна быть ему благодарна. Очень, очень благодарна.

— Вас ничто не смущает, Лютц?

— Благодарю вас, нет, доктор.

Зенд внимательно смотрел на меня, не переставая улыбаться.

— Если будите в Дексенсе, — сказал он, — загляните в клинику.

Я поклялся навестить его при первой возможности и прервал связь. Потом навел порядок в своих вещах и уже стоял под душем, когда прибежал дежурный курсант, запыхавшийся и возбужденный. В руке он сжимал плоский серый пакет.

— Тревога, господин командор-лейтенант.

Я повязал вокруг бедер полотенце. Вода стекала по животу и спине.

— А мне-то какое дело? — спросил я. — У меня нет боевых заданий.

— Есть, — ответил курсант, вручая мне серый пакет. — Разрешите идти? — парень перебирал ногами.

В доме выла сирена, снаружи нарастал гул.

— Исчезни!

Мокрыми руками я разорвал пакет и вытащил сложенный вдвое листок.

Командор-лейтенанту Лютцу Сеймуру.

Предписание:

— срочный старт в ИВ 406; машина типа «Старфлеш» № ХНН 164;

— боевой полет в направлении Старта-2;

— посадка на Старт-2;

— рапорт командующему операцией "Пришелец".

Командующий операцией "Пришелец"

Командор Франклин Миледи.

Крики на дворе тонули в ворчании висевших над щебнистым полем вертолетов, ворчание вертолетов перекрывал грохот вдали. Ну да, конечно, тревога, боевые задания, лихорадочная беготня и теряющие голову дежурные — это стихия Миледи. Но соединение Королевских космических сил не поднимают без нужды. Я натянул компенсационный костюм на влажное тело и выскочил наружу. Сортировочная горка сотрясалась в клубах дыма и пыли. В небо взмывали короткие молнии стартующих машин. Рядом, на площади, курсанты ликвидационных групп выносили из штаба бронированные ящики и тащили их к танцующим над землей вертолетам. Общее возбуждение передалось и мне. Ктото дернул меня за ремень. Сидевший за рулем «тачки» курсант надрывался, стараясь, чтобы я услышал его, и показал на место рядом с собой. Мы помчались между рядами серых казарменных зданий, через стартовые полосы к уже стоявшей одиноко на неожиданно замолкшев горке машине ХНН 164. Миледи оценил бы мою реакцию. Минуту спустя я сидел за рулями «Старфлеша» в объятиях кресла. Шлем опустился на голову…

Блоки двигателей — в норме.

Системы управления — в норме.

Контрольная аппаратура — в норме.

Система ВИС — в норме.

Искра!

С адским визгом я помчался на стартовую полосу. Взмыл почти с места с таким ускорением, что вмешался блок безопасности, призванный пресекать всякого рода лихачества и в случае необходимости принять управление на себя. Сорвать без достаточных оснований пломбы блока безопасности — наказуемо равносильно уголовному преступлению. Я открыл глаза. За носовым иллюминатором — слои перистых и кучевых облаков. Я пробился сквозь них и взял курс на Старт-2. Теперь надо мной висел режущий глаза солнечный диск.

Садился я лихо. Зачем? Может, чтобы доказать, что я ничем не хуже, а то и лучше вымуштрованных субчиков с первой категорией здоровья? Я нырнул и помчался над самой плитой. Там, должно быть, все задрожало, включая транспортеры (их было значительно больше, чем несколько дней назад) и стройную ракетку, которая торчала кверху, словно гвоздь из доски. Я развернулся и под дикий визг тормозов сел, едва не дав козла. Возле транспортеров сразу же закопошились люди. На плиту вышли несколько человек; я издали узнал массивную фигуру Миледи и выскочил из раскаленной кабины ему навстречу. Мы сошлись воаде ракеты. Плита была влажной — накрапывал дождик. Вместе с командором были два контр-адмирала, точнее он выл вместе с ними, а также знакомый капитан и человек из УКВЦ. Картвич доброжелательно и вежливо подал мне руку и, так же как и в первый раз, почти клюнул мою своим красным носом.

— Пожалей наши нервы, Лютц, — сказал Миледи и вдруг заинтересовался конструкцией ракеты. Картвич, по-прежнему не выпуская из рук носового платка, недовольно взглянуд в серое небо.

— Моросит. Может, зайдем куда-нибудь?

— О да, — ответил стоявший сбоку капитан. — Прошу в мою машину.

Парни капитана, вобрав головы в плечи, торчали между транспортерами, построенные неведомо для чего в доходную колонну. Я шел рядом с Миледи вслед за капитаном и контр-адмиралами. Картвич плелся сзади.

— Весь центр еще наверху? — спросил я вполголоса.

— Их работа, — прошипел Миледи, кивнув в сторону высокого начальства. — Объявили учебную тревогу. Но для тебя это будут не учения.

Оставив капитана с его курсантами, мы впятером вошли в транспортер.