— Какая красота! — восторженно воскликнула Анна. — Но кто предлагает нам все это? Чего от нас требуют взамен? Свободны ли мы?

— Совершенно свободны, единственное условие — чтобы вы были в часы посещений в распоряжении этих господ… Впрочем, Майана остров. Куда вы сможете уйти?

— Но кто такие «эти господа»? — спросил я. — С тех пор как мы ступили на вашу территорию, мы никак не можем получить объяснений. Всем как будто доставляет удовольствие держать нас в неведении. Нам несколько раз говорили, что вы разъясните нам все. Мы умоляем вас сделать это.

— С большим удовольствием, — сказала она. — Но не хотите ли сначала принять ванну, переодеться? Ваша комната, сударь, направо. Ваши ванные комнаты находятся рядом…

— Нет, нет, — воскликнула Анна, — мы хотим знать… Кто такие эстеты? Что такое Майана? Что такое психариум? Что будет с нами? Я не могу жить в вечном страхе.

— Тогда слушайте, — сказала миссис Александер, снова закрывая окно и предлагая нам кресла. — И, главное, будьте совершенно спокойны, вы не подвергаетесь ни малейшей опасности… Вы проведете здесь несколько недель, после которых будете продолжать свое путешествие… Больше ничего… Итак… Помните ли вы английского романиста Антони Скотта, который был знаменит между 1840 и 1860 годами, нажил огромное состояние на скверной книге «Загадки пола» и затем исчез из литературного мира?

— Я слыхала имя автора и название книги, — сказала Анна, — но никогда не читала ни «Загадок пола», ни какого-нибудь другого романа Скотта.

— Тем лучше для вас, — заметила миссис Александер. — Но знали ли вы, что в 1861 году Скотт купил у голландского правительства остров Майану в полную собственность и приобрел суверенные права на него?

— Постойте, — подхватил я, — кажется, я читал когда-то про эту историю; Скотт выписал туда некоторое количество своих коллег, и они должны были составить ему компанию, не так ли?

— Именно так. Он предложил землю даром каждому артисту, писателю, художнику или скульптору, который обязался бы никогда больше не покидать остров и принять его законы. За ним последовали сорок три колониста, образовавшие первое поколение эстетов… С ними было почти тройное количество слуг, мужчин и женщин; их потомки и составили низший слой населения; как вы слышали, их зовут беотами — сокращение от слова «беотийцы», которое употреблял для их обозначения Скотт. Кроме того, на острове было племя туземцев, малочисленное, но очень красивое; оно смешалось с беотами настолько, что теперь, через семьдесят лет, чистых туземцев больше не существует. Все обитатели острова — эстеты или беоты; их насчитывается теперь около десяти тысяч, из которых шестьсот эстетов.

— Но в чем разница между эстетами и беотами? Только в происхождении?

— О нет. Здесь рождение не играет роли: главное — чем занимается человек… Эстеты не выполняют никаких функций, кроме тех, что связаны с искусством. Они пишут, рисуют, сочиняют музыку; но они не могут заниматься торговлей и не имеют права продавать свои произведения под страхом судебного преследования. Эстет не должен иметь денег.

— Но как же они живут?

— Да благодаря беотам. Я должна вам сказать, что многие из этих последних обладают большими состояниями. Остров богат природными ресурсами; на нем есть каучуковые плантации, рудники. В его бюджете нет статьи военных расходов, так как его независимость гарантирована всеми державами. Тот, кто захочет работать, быстро наживет большое богатство. Единственное удовольствие для богатого беота, а в особенности для его жены и дочерей — кормить эстетов. Каждый вечер между пятью и семью часами вы можете видеть у плантаторов-беотов уставленные пирогами, сластями, напитками и всякими кушаньями столы, за которые эстеты присаживаются на несколько минут. Молодые девушки-беотки прислуживают им и в награду эстеты бросают им несколько фраз… когда эти господа в состоянии говорить.

Нам обоим почудился в почтительном тоне миссис Александер неуловимый оттенок сарказма, но мы были так удивлены и заинтересованы всем услышанным, что поспешили задать новые вопросы:

— Нельзя ли нам присутствовать при трапезах эстетов? — спросил я.

— Вы, конечно, будете приглашены, — ответила она. — Как только эти господа начнут говорить о вас, вы станете очень популярными на острове. Беоты всегда домогаются знакомств с субъектами из психариума.

— Ну, а что такое психариум? — спросила Анна.

— Это нетрудно объяснить, — сказала миссис Александер. — Вначале у эстетов, которые приехали из Европы или Америки и участвовали там в сложной жизни общества, были тысячи сюжетов для обработки; им достаточно было порыться в памяти, чтобы найти материал для своих книг… Второе поколение оказалось уже в худшем положении. Правда, у нас было то, что здесь называли «майанскими темами»… Жизнь беотов… Любовные отношения между женщинами-беотками и эстетами… или женщинами-эстетками и беотами… но и эта тема была довольно скоро исчерпана. Тогда эстеты принялись писать друг о друге, но это многих оскорбляло и стесняло. К тому же они давно перестали испытывать настоящие чувства, и им не имело смысла вести наблюдения ни над самими собой, ни над своими собратьями… Некоторые занялись описанием тех вторичных чувств, которые могут быть вызваны произведениями искусства… Например, если бы вы были эстетом, то после такого путешествия, как ваше, вы издали бы не только «Судовой журнал», но также и журнал этого «Судового журнала», а ваша спутница издала бы журнал журнала «Судового журнала моего мужа»… Это опять-таки очень доходное предприятие. Литературным событием этого года в Майане стала исповедь на шестнадцати тысячах девятистах страницах, написанная Ручко, под заглавием: «Почему я не могу писать». Но в конце концов не все обладают талантом Ручко, и для эстетов, оставшихся без персонажей, один богатый помещик-беот, умерший десять лет назад, создал психариум, который является «садом дум». Психариум имеет в Европе и Америке корреспондентов, которые посылают ему интересных субъектов… Подчас нам случается найти их среди беотов. Иногда счастливый случай приводит к нам гостей, таких, как вы… Наши учредители стараются, насколько возможно, коллекционировать здесь образчики наиболее интересных чувств, вышедших из недр старого романического общества.

— А что вы называете «романическим обществом»? — спросил я.

— Такое общество, где не все люди романисты, — с простодушным видом ответила миссис Александер.

Анна и я переглянулись.

— Ну а вы, — спросила Анна, — кто вы такая? Эстетка или беотка?

— О, — сказала миссис Александер, — я урожденная беотка, но в течение двадцати лет была женой эстета… Я их знаю хорошо.

Если бы мысль о непредвиденной остановке посреди нашего чудесного путешествия не внушала нам чувства легкого сожаления, мы могли бы быть счастливы, по крайней мере в начале нашего пребывания на Майане. Природа там роскошная, климат благодатный; местные жители относились к нам крайне предупредительно. Миссис Александер, с самого начала почувствовавшая к нам сердечную симпатию, велела отвести нам павильон у берега озера, и мы могли погружаться в воду прямо с террасы. Это доставляло огромное удовольствие Анне, которая чувствовала себя счастливой только в воде. Какое наслаждение было плавать в этом тепловатом озере, в глубине которого играли рыбы ярких красок и странных форм. Как хорошо было гулять по окрестностям. Нас всегда сопровождал мальчик; когда мы чувствовали жажду, он влезал на верхушку ближайшего кокосового дерева, и с него градом сыпались гигантские орехи, полные вкуснейшего молока.

Но большую часть времени мы с интересом наблюдали за нравами островитян. Мы то и дело сообщали друг другу о том, в каких формах выражается доходящее до смешного преклонение беотов перед эстетами. Некоторые туземцы доводят этот фетишизм до того, что хранят малейший клочок бумажки, к которой прикоснулось «священное» перо эстета. Один из самых богатых беотов с гордостью показывал перо, принадлежавшее раньше Ручко; беот приобрел его по дорогой цене у местного торговца редкостями. Для него это была своего рода реликвия. Вообще, если вкратце охарактеризовать отношение майанцев к искусству и к художникам, я должен был бы назвать его религиозным культом. Лучшие из эстетов — святые, живущие в нереальном мире, который создает их воображение, и желающие только одного: создавать совершенные произведения. Из честолюбия они подражают великим легендарным художникам, боготворимым на Майане, например Флоберу, бюст которого стоит в домах многих беотов; Шелли, которому они воздвигли храм с мраморной статуей, изображающей обнаженного поэта; Марселю Прусту, день рождения которого ежегодно отмечается торжественным чтением нескольких страниц из его произведений. Среди ныне здравствующих эстетов наиболее уважаемый — Альберти, который всю свою жизнь носился с мыслью написать поэму в тридцать строк: эта идея зародилась у него в восемнадцать лет, но осуществил он ее только семидесятидвухлетним стариком.