Джэтт два дня спускался к югу, а затем переправился через реку на западный берег ее и, проехав несколько дальше, остановился наконец у большой реки.

— Ну, ребята, вот она, Красная река, — здесь мы и остановимся на лето, — громогласно провозгласил он.

Для стоянки он выбрал место, куда трудно было пробраться и которое трудно было заметить со стороны. Это была чаща деревьев и кустарников по обе стороны Красной реки, и из глубины ее не видно было ни реки, ни прерии. Джэтт посвятил остаток дня устройству постоянного лагеря. Фоллонсби, которого он отправил на разведку, вернулся к закату солнца.

— Мне кажется, что стадо бизонов занимает около пятидесяти квадратных миль, — выразительно сообщил он, сидя в седле и глядя на главаря отряда.

— Я был в этом уверен, — ответил Джэтт, — далеко ли ты был?

— Думаю, милях в пяти. Я взобрался на высокий холм над рекой. Оттуда открылся вид на многие мили кругом, и я был поражен. Право, Рэнд, я не видел конца стада, хотя у меня была подзорная труба.

— Интересно знать, сколько охотничьих отрядов ты мог заметить? — нетерпеливо спросил Джэтт.

— Заметил я их немало, — протяжно ответил тот, — и разбросаны они повсюду. — На запад от холма я видел дым от костров вдоль всей реки, насколько я мог охватить глазом.

— Есть лагери поблизости от нас?

— Только два, между нашим лагерем и холмом, — ответил Фоллонсби. — Дальше еще один, а затем идет целый ряд их по берегу. Бизоны видны повсюду.

— Да, это главное стадо. Интересно было бы знать, двинется ли оно на север?

— Думаю, что да. Но в таком случае оно скоро повернет обратно.

— Ты предполагаешь, что ему перережут дорогу охотники, которые следуют за нами?

— Вот именно. Лучшего положения для нас не могло быть. Это стадо расположилось треугольником. На юге река, на западе Стэкед Плэнс, а с третьей стороны тысячи охотников.

— Да. По-видимому, это так. Пространство огромное, но получилась ловушка.

— А принимаешь ли ты в расчет индейцев?

— Нисколько. Если они будут мешать нам, то охотники соберутся вместе и сделают то, чего не могут сделать солдаты — прогонят их обратно в Стэкед Плэнс.

— Да, этим летом здесь будет настоящий ад, по-видимому?

— Да, думаю, что так оно и будет. То есть предстоит полное истребление бизонов, а потом мир с индейцами, все равно, захотят ли они этого или нет.

— Рэнд, это охотничьи земли команчей, кайова и других индейских племен. Страна бизонов принадлежит им.

— Им — как бы не так! — презрительно фыркнул Джэтт.

— Конечно, я знаю твое отношение к этому вопросу, — сухо ответил Фоллонсби. — Как большинство охотников за бизонами, ты готов стереть краснокожих с лица земли. Мне это кажется подлостью. Я скорее готов обворовать белого, чем индейца… Но запомни мои слова: нам предстоит бой с индейцами.

Джэтт как будто на минуту мрачно призадумался, расхаживая взад и вперед и размахивая коротким канатом, который он держал в руке.

— Если индейцы решили драться, как мы слышим, то не подождут ли они, пока эта группа охотников сделает большие запасы шкур, прежде чем вступить в бои?

— Думаю, что подождут, — согласился Фоллонсби.

— А когда они начнут наступать, разве у нас не будет достаточно времени убраться? — продолжал Джэтт.

— Конечно, мы в отличном положении. С запада и с востока от нас охотники, вокруг миллионы бизонов, и вряд ли нас можно застигнуть врасплох.

— Так чего же ты беспокоишься? — проворчал Джэтт.

— Ничего. Я хотел только выяснить все подробности. По всем главным пунктам мы согласны, теперь сошлись еще на одном. Чем скорее мы сделаем большой запас шкур, тем лучше, не правда ли?

Джэтт многозначительно кивнул в ответ на этот вопрос, и затем занялся своими делами. Фоллонсби спешился и расседлал лошадь.

На этой стоянке Милли, к великому своему неудовольствию, лишилась своей повозки в качестве жилища. В повозке, высоко над землей, она чувствовала себя если не удобнее, то в большей безопасности. Джэтт снял с повозки обода и парусину и соорудил палатку на некотором расстоянии от главной стоянки. Милли с тревогой думала о причинах, заставивших его разбить ее палатку в стороне от других. Может быть, эту мысль подала мистрис Джэтт, и Милли чувствовала, что в таком случае она была бы довольна. Но она относилась с недоверием ко всему, что бы ни делал главарь их отряда.

Войдя в эту наскоро разбитую палатку, Милли увидела, что не может вытянуться в ней во весь рост, но во всех других отношениях там было лучше. Она могла плотно связать оба полога при входе, что иногда было невозможно в повозке. Она устроила себе постель, затем вынула, разгладила и в порядке развесила свои платья. Ее чемодан с различными вещами, который она считала таким жалким, теперь, в этой дикой местности, показался ей чем-то драгоценным. Ей в первый раз пришло в голову, что она могла бы оказаться в худшем положении. Без мыла, без белья и платьев, без швейных принадлежностей, зеркала, нескольких книг и других подобных вещей такая лагерная жизнь в этой пустыне показалась бы ей чем-то ужасным.

Когда она вышла из палатки, было еще совсем светло, и небо после заката было красиво расцвечено яркими красками. Милли осмотрела все кругом. Оказалось, что между лагерем и рекой был густой лес. Джэтт со своими товарищами был поглощен серьезным и таинственным совещанием, и они на время забыли о ружьях и снаряжении. Мистрис Джэтт одиноко и угрюмо сидела перед своей палаткой. Милли захотелось походить, погулять. Она стала бродить вокруг лагеря. Никто не обращал на нее никакого внимания. С тех пор, как отряд их достиг страны бизонов, Милли перестала быть всеобщей приманкой, чему сна от души радовалась.

Лето уже, несомненно, наступило в этой северной части Техаса. Воздух был томительный и горячий. Она нашла несколько поздних цветов, распустившихся в тенистом месте. Перешагнула через журчащий ручей, и перед ней в воду прыгнула лягушка. Грустное воркованье горлицы донеслось до нее. Милли нашла тропинку, которая, очевидно, укорачивала дорогу на равнине, и не без колебаний пошла по ней. Но Джэтт не знал ее, и ободренная этим, она решила идти дальше. Подъем был отлогий и покрыт густым лесом. Сердце ее забилось сильнее, и дыхание ускорилось. Она чувствовала, что кровь ее быстрее переливается. Все ее существо как бы неслось навстречу какому-то зову. Сквозь темные стволы деревьев она увидела золотисто-розовое сверкающее небо. Этот первый подъем на равнине был не так далек от лагеря. Ей захотелось увидеть огромное стадо бизонов. Она подошла к опушке леса и остановилась там, глядя вдаль. Чудесная зеленая равнина расстилалась перед нею, постепенно поднимаясь к западу. Животных на ней не было. Яркие краски заката начали блекнуть. Что это там на горизонте — пурпурно-серые гряды облаков или ряд горных вершин?

Топот скачущей лошади заставил ее сильно вздрогнуть. Оглянувшись, она увидела близко над собой всадника. Он появился из-за поворота на лесистом склоне. Милли отступила назад, думая скрыться из виду. Но всадник заметил ее. Быстро поехал он прямо по направлению к ней и, испустив изумленное восклицание, соскочил с лошади.

Когда он спустился на землю, и Милли могла лучше рассмотреть его, она вся затрепетала от неожиданности. Неужели этот высокий молодой человек и есть тот, к кому она стремилась в своих мечтах? Она смотрела на него широко открытыми глазами. Он шагнул вперед, его румяное лицо сияло. Он казался каким-то чуждым, но она узнала его. Глаза его пронизывали ее, и вдруг она поняла, что это он. Это был, несомненно, он.

— Милли! — воскликнул он, как бы не веря своим глазам. В его тоне было что-то столь же необычайное, как и во взгляде.

— О, это вы! — вырвалось у Милли, сразу потерявшей голову. Она кинулась ему навстречу.

— Милли! Какое счастье! Я уже потерял надежду увидеть вас когда-нибудь, — сказал он, стараясь взять ее за руки.

— Том Доон! — как бы очнувшись, произнесла она. Она почувствовала, что лицо ее пылает. Смущенная и испуганная, но вся охваченная радостью, которую она не могла сдержать, она спотыкаясь, отодвинулась от него. Его глаза, радостно сверкавшие, пронизывали ее взгляд, хотя она старалась отвести его. Изменился ли он? Лицо его стало тоньше, смуглее, легкий загар сменился красновато-бронзовым цветом.