Но стоила ли мировая революция таких жертв?
Подойдя к столу, Сталин стукнул по нему кулаком: не мировая революция – выживание! Если бы СССР вступил в мировую войну с одной винтовкой Мосина, как Российская империя вступила в империалистическую войну, шансов у нее не было. Как не было шансов у панской Польши, аграрной Венгрии или Румынии противостоять механизированному агрессору [2].
А сейчас? Ведь немцы вошли в Минск на седьмой день войны…
Почему?
Гитлер опередил – застал советские армии и корпуса в полуразобранном состоянии, двигавшимися и сосредотачивающимися у границы в наступательные группировки. Не подготовленными к обороне и не успевшими перейти в наступление. Теперь немцы били их по частям.
Сталин опоздал.
Теперь Германия на весь мир трубила о том, что она опередила Советскую Россию в стратегическом развертывании войск, что она нанесла превентивный удар (это было заявлено еще в ноте германского правительства об объявлении войны, врученного утром 22 июня Молотову немецким послом Шуленбургом). Мир не верил, как, естественно, не верил и советский народ.
Сталин был удивлен. Из реакции на нападение фашистской Германии, представшей всему миру, как ничем неспровоцированная агрессия, он понял, что в случае действительного нападения СССР на Германию, агрессором в самом худшем виде могли бы представить саму Советскую Россию. Но почему?
Да, Сталин и высшее руководство РККА планировали начать превентивную войну против фашистской армии 12 июня 1941 года, но потом перенесли дату на вторую половину июня – начало августа: не укладывались в графики железнодорожные перевозки, а также запаздывало доукомплектование передового эшелона войск. А тут еще и майский перелет заместителя фюрера Гесса в Англию насторожил: а ну как фашист договориться с коварным Альбионом, который сейчас возглавлял старый антисоветчик Черчилль? И в момент перехода Рабоче-Крестьянской Красной Армии в наступление в Европе образуется единый антисоветский фронт с Германией и Англией во главе? А как же! – ведь СССР, нанеся превентивный удар, будет выглядеть в глазах всего мира чистым агрессором!
Сталин уперся в стол невидящими глазами: разве СССР был бы не прав, если бы напал первым? Какой у советского государства еще оставался выход? Готовить оборону на укрепрайонах и ждать, как Франция, нападения сильнейшего противника? Ну, пусть бесноватый бы не напал, но что было бы дальше? Гитлер прибрал бы к рукам остатки Европы, Англию, колонии, совместно с Японией прикончил бы США, а потом, имея в распоряжении ресурсы четырех континентов, и с армиями-сателлитами всех стран мира со всех сторон обрушился бы на СССР. – Конец!
Разве что Гитлер удовлетворился бы одной Европой, включая Англию (или замирился бы с нею). Но можно ли тогда представить совместное существование огромной всеевропейской фашистской империи и Страны Советов?
И еще. Разве это не было бы их долгом, долгом мирового коммунистического движения, поставившего перед собой цель освобождение людей труда от цепей капитала, – да что там говорить! – долгом просто честных людей, восстающих против любого насилия человека над человеком! – освободить попавшие под ярмо фашистского рабства европейские страны? Без всяких высоких слов – в рабство: немцы обращались с оккупированными народами, как с колониальными туземцами.
Что же, они должны были трусливо сидеть за укреплениями и дрожать, а Германия продолжала бы строить свою рабовладельческую империю, убивая, сжигая, уничтожая… Слабоумные ляхи отказались от союза с СССР («С немцами мы потеряем свободу, с русскими – душу», – так, кажется, сказал один из этих польских недоумков) и вот: немцы несчетно убивают поляков, охотятся за остатками польской интеллигенции, по планам нацистской Германии территория Польша вообще должна быть очищена от славянских недочеловеков. Отвергли руку помощи Сталина – получите топор Гитлера. За что, как говорится, боролись…
Впрочем, это относится и к нему, товарищу Сталину. Что хотел сделать – получил сам: нападение…
Реалии начавшейся войны показывают: даже приведя войска в полную боевую готовность и создав глубокоэшелонированную оборону (насколько это было возможно на трехтысячекилометровом фронте!), советские войска все равно не сдержали бы немцев и были бы разрезаны вклинившимися во фронт танковыми армиями противника (как это было в Польше и во Франции). Вот разве что потерь было бы меньше, но отступать все равно бы пришлось. Сталин был прав (и с ним был согласен и Генеральный штаб РККА) – только нанесение первого удара гарантировало войска первых эшелонов от разгрома.
Прав тот, кто ударит первым…
Убедившись в провале миссии Гесса, подготовка к превентивной войне стала проводиться прямо-таки лихорадочными темпами. Но никто просто не думал, что Гитлер решиться на авантюру…
Авантюру, потому что Германия не могла воевать на два фронта, а теперь, не окончив войны с Англией, вступила в войну Россией.
Авантюру, потому что единственная возможность выиграть войну с СССР (если она вообще была) не могла проводиться в рамках одной стратегической кампании (это Сталин усвоил твердо): победить Россию до зимы было невозможно; даже дойти до Москвы было нельзя прямым ударом из Белоруссии, не разгромив южную и северную миллионные группировки советских войск, в противном случае наступающие на московском направлении вражеские войска попадали бы под фланговый удар; единственным вариантом возможного выиграша войны оставались «стратегические клещи» – в первой кампании (на Киев и Ленинград) и удар в центре – на следующий год, – но сумасшедший Гитлер повел наступление сразу по всем направлениям!
Авантюру, потому что по всем каналам информации сил Германии для победы над российским колоссом было катастрофически недостаточно: 23 тысячам советских танков и 20 тысячам советских самолетов противостояло в лучшем случае 10 тысяч 500 немецких танков (с союзниками) и 10-13 тысяч боевых самолетов (с союзниками). РККА имела громадное превосходство в артиллерии, в самозарядных автоматических винтовках, а также уникальные образцы новейшей техники, еще отсутствующие в вермахте. Разве что количество немецких дивизий (200-240 с союзниками против 170 в западных округах) могло вызывать беспокойство, но общее количество советских дивизий (около 400) [3] и запланированная многомиллионная мобилизация, легко сводила на нет германское преимущество.
И то: разве за первую неделю войны в Красную Армию не было мобилизовано около пяти миллионов человек в дополнение к уже имеющимся миллионам? Гигантские потери первых восьми дней войны не составили пока и тридцатой части всех мобилизованных сил (зря фашисты трубят о победе!). Куда тяжелее были потери техники, но и их можно было бы пережить, если бы не крах самого плана превентивной войны.
Если бы не крах плана Мировой Революции…
В начале июня у Сталина начали сдавать нервы. Внутренний голос никогда не ошибающегося до этого политика все чаще и тревожнее напоминал: «Не пора ли? Не опоздай! Отдай приказ о начале «Грозы»!» Он гнал от себя мысль о возможном нападении достаточно хилых (по сравнению с мощью РККА) немецких сил у границы и считал, что время у него еще есть.
Он не послушался этого своего внутреннего голоса. А так хотелось отдать тот приказ – «Гроза!». В бой! В бой – 20 мехкорпусов (задуманы, как «тысяча танков в одном кулаке» – каждый сравним с немецкой танковой армией)! В бой – 22 армии двух стратегических эшелонов! В бой – на Варшаву, на Берлин, на Бухарест, на Вену, на Прагу, на Париж! В сентябре его танки (он был уверен в этом) вышли бы уже к Атлантическому океану.
Мировая революция охватила бы всю Евразию.
Что дальше? Опасная как союзник Гитлера в случае затяжной войны в Европе, Англия оказалась бы совершенно беспомощной, когда советские танки встали бы у берегов Ла-Манша. Рано или поздно она пала бы, не устояв против объединенных флотов советской Европы. На очереди была бы Азия, Китай, из которого пришлось бы выбить Японию. А потом – Америка, США.
