- Не поняла, - призналась Светка, когда мальчишки просмеялись.
- Проехали, - отмахнулся Сашка. - В прошлом году в военном лагере было… Тёзка мой,
Сашка Редин… Неделя прошла - от его девчонки ни единого звоночка. Вторая началась… Он ходит, как в воду опущенный. Ему вечером в беседке Никитос - это наш комвзвода был, шухарной такой, хоть и старше нас намного - говорит: "Санчес, - он нас всех так называл, поэтому и сам Никитос, хотя он Никита Олегович, - Санчес, ну нельзя же так. Возьми себя в руки!" А Сашка вздохнул и говорит: "Сегодня брал уже три раза - не помогает…" Опять не поняла?
- Дурак, - печально сказала под общий смех Светка. - Ксанка, расскажи что-нибудь о нашей женской доле.
Ксанка, которую Егор удобно устроил рядом с собой, развела руками. Тогда Светка встала, взъерошила волосы пальцами, раскинула руки в стороны и безо всякого предупреждения очень мелодично завопила - пением это назвать было трудно:
- Как во смутной волости
Лютой, злой губернии
Выпадали молодцу
Всё шипы да тернии…
Он обиды зачерпнул, зачерпнул,
Полные пригоршни,
Ну а горя, что хлебнул -
Не бывает горше…
- Светка кивнула Сашке: - Ну, как там дальше твой Вовка пел?! - и Сашка, вскинув голову, поддержал припев:
- Пей отраву - хоть залейся!
Благо, денег не берут, не берут!
Сколь верёвочка не вейся -
Всё одно - совьёшься в кнут!
Всё одно - совьёшься в кнут…
- и дальше пел уже сам, эта песня очень подходила для мужского - ну, мальчишеского - голоса:
- Гонит неудачников
По миру с котомкою…
Жизнь текёт меж пальчиков
Паутинкой тонкою…
А которых повело, повлекло
По лихой дороге -
Тех ветрами сволокло -
Прямиком в остроги…
- и Рат, опираясь на карабин, подхватил:
- Здесь на милость не надейся -
Стиснуть зубы, да терпеть, да, терпеть…
Сколь верёвочка не вейся -
Всё одно - совьёшься в плеть!
Всё одно - совьёшься в плеть…
Ах, лихая сторона!
Сколь в тебе не рыскаю -
Лобным местом ты красна, ох, красна,
Да верёвкой склизкою…
А повешенным сам дьявол-сатана
Голы пятки лижет…
Смех, досада - мать честна!
Не пожить, не выжить!
Не пожить, не выжить…
Ты не сой, не плачь - а смейся,
Слёз-то нынче не простят, не простят…
Сколь верёвочка не вейся -
Всё одно укоротят!
Всё одно укоротят…
- два мальчишеских голоса отчаянно перекрикивали друг друга в ночной тайге, словно торопясь успеть пожаловаться до конца на то, что нету на Руси правды, как не было раньше, что до бога высоко, до царя далеко, а Егор, молчавший и слушавший, вдруг вспомнил виденное в фильме "Ермак" и запавшее, оказывается, в память: " - А где ж они, слуги-то мои верные? - Да где ж им быть-то, государь, слугам-то твоим верным? На дыбе… А ты их убей, Ваня, ты их убей! Всё одно - бояре царство твоё пропьют, разворуют!" Он даже мотнул головой, чтобы отогнать видение…
- Ночью думы муторны…
Плотники не мешкают!
Не успеть к заутрене -
Больно рано вешают!
А ты об этом не жалей, не жалей,
Что тебе отсрочка -
На верёвочке твоей
Нет ни узелочка!
Лучше ляг, да обогрейся -
Я, мол, казни не просплю,
ох, не просплю…
Сколь верёвочка не вейся -
А совьёшься ты в петлю!
А совьёшься ты в петлю…
- Отец очень Высоцкого любил, - пояснил Рат. Сашка вздохнул, улыбнулся:
- А у меня приятель есть, Вовка Хабаров, он вообще считает, что на Высоцком настоящее искусство своё развитие и прекратило…
- Всё собрались музыкально одарённые, - немного обиженно вмешался Егор, чтобы развеять окончательно наваждение от песни. И неожиданно для самого себя спросил: - Хотите, стихи почитаю?
- Хотим, - тут же ответила Ксанка. Остальные немного недоумённо промолчали.
Егор взял ветку, опустил её в огонь, подождал, пока займётся и, держа её, горящую, в руке, поворачивая слегка, начал негромко и задумчиво читать:
- В том лесу белёсоватые стволы
Выступали неожиданно из мглы.
Из земли за корнем корень выходил,
Словно руки обитателей могил.
Под покровом ярко-огненной листвы
Великаны жили, карлики и львы.
И следы в песке видали рыбаки
Шестипалой человеческой руки.
Никогда сюда тропа не завела
Пэра Франции иль Круглого Стола,
И разбойник не гнездился здесь в кустах,
И пещерки не выкапывал монах.
Только раз отсюда в вечер грозовой
Вышла женщина с кошачьей головой,
Но в короне из литого серебра,
И вздыхала и стонала до утра,
И скончалась тихой смертью на заре
Перед тем, как дал причастье ей кюре.
Это было, это было в те года,
От которых не осталось и следа,
Это было, это было в той стране,
О которой не загрезишь и во сне.
Я придумал это, глядя на твои
Косы - кольца огневеющей змеи,
На твои зеленоватые глаза,
Как персидская больная бирюза.
Может быть, тот лес - душа твоя,
Может быть, тот лес - любовь моя,
Или, может быть, когда умрём -
Мы в тот лес отправимся вдвоём…
- а Рат, слушавший даже внимательней затаивших дыхание девчонок, вдруг прочёл:
- Мы пробились вглубь неизвестных стран.
Восемьдесят дней шёл мой караван.
Цепи грозных гор, лес, а иногда -
Странные вдали чьи-то города.
Города вдали - и из них порой
В лагерь долетал долгий, жуткий вой.
Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам приходили львы,
Но трусливых душ не было средь нас -
Мы стреляли в них, целясь между глаз!..
Гумилёв, да? - Егор кивнул, а Ксанка сказала:
- Ой, Егорка, а я эти стихи в сериале слышала… ну, их пели, "Любэ" пела… Только не все, самый конец… Такие хорошие…
- Сериал "Саломея", - словно бы нехотя добавил Егор. А Сашка повторил:
