Скрипнул стул, и шаги приблизились к двери. Он собирается войти в спальню! Если Рэннольф ее обнаружит, то решит, что она специально подслушивала их разговор. В панике Ровена бросила платье. Времени на переодевание уже не было, а в таком виде бежать она не могла. Женщина, скользнула в постель и спряталась за пологом кровати.

В спальню стремительно вошел ее муж. На нем были халат, распахнутый на широкой груди, и штаны, влажно прилипавшие к его мощным бедрам. Темные волосы мокрыми прядями обрамляли его лицо. При виде зловещего выражения его лица Ровена еще глубже забилась в тень. Судя по всему, он был не в том настроении, чтобы выслушивать какие-либо объяснения.

Он схватил чашу, стоявшую на подносе, и поднес к губам. Обнаружив, что чаша пуста, он взял кувшин и перевернул его вверх дном. Вина не осталось ни капли.

– Черт, – прорычал он и швырнул кувшин об стену. Кувшин ударился об украшенную вышивкой драпировку и рассыпался осколками по ковру.

У нее перехватило дыхание. Не успела она опомниться, как Рэннольф подскочил к кровати и схватил ее за плечи.

– Вы подслушивали у двери? – его слова падали, как тяжелые булыжники.

Ровена попыталась высвободиться.

– Ничего подобного, – возразила она. – Эта пока еще и моя спальня тоже. И потом, вы не слишком заботились о конфиденциальности разговора. – Ровена перестала сопротивляться и позволила ему стащить себя с кровати. К ее удивлению, он тут же ее отпустил.

– Вы выгнали моего виночерпия?

– Да. От этого пьяницы пользы было меньше, чем вреда. – Она гордо подняла голову и с холодной невозмутимостью встретила его тяжелый взгляд. – Лучше было сделать так, чем разжаловать его в свинопасы.

– А его брат?

– Он по-прежнему ваш главный сокольничий. Я не такая дура, – она с вызывающим видом скрестила руки на груди, – чтобы из-за одного урода наказывать всю семью.

– А что произошло с моим казначеем? – Лорд Рэннольф угрожающе шагнул вперед, однако, она не сдавалась.

– Собственная вина свела его в могилу. Он растратил казну ради леди Мэв.

У лорда перехватило дыхание, словно от резкого приступа боли, и он, повернувшись к ней спиной, нетвердо оперся о стену камина.

– Много он взял? – проговорил Рэннольф сдавленным голосом.

– Четыре марки[18] золотом. Все ли драгоценности на месте, не могу сказать, потому что не знаю, что там было. Не знаю я также, сколько он выручил от продажи наших припасов. – Ровена снова села на кровати. – Он сказал, что украл из-за любви к леди Мэв, а она использовала его, чтобы заставить брать еще и еще. Я понимаю, что вы можете сердиться на меня, мой господин, если будете прислушиваться ко всем россказням завистливой служанки. Но вы слушайте не только ее одну. Поговорите с вашими людьми. Они все очень довольны. Я старалась быть вам хорошей женой.

Он чуть не подпрыгнул на месте и впился в нее злым взглядом.

– Хорошей женой! – воскликнул он. – Я возвращаюсь, и что я вижу? Вы встречаете меня, увешанная драгоценностями, в то время как говорите, что мой замок обеднел. Я вижу, что вы ничего не сделали для процветания замка, а король требует провести очередной рыцарский сбор. О, Боже! Мне пришлось заплатить вдвойне за сомнительное удовольствие женитьбы на вас.

Ровена вскочила на ноги.

– Да уж, сомнительное! Я хочу, чтобы вы не забывали, что мой отец заплатит вашу половину сбора. Эти наряды принадлежат мне, и только цепь была позаимствована из вашей сокровищницы. Реставрация замка не стоила вам ни гроша – все было сделано за счет моего тяжкого труда и усилий ваших верных слуг. Единственные наши расходы пошли на пополнение запасов провизии, которую я закупила, чтобы мы не умерли с голоду. Или мы должны были голодать?

– Но вам мало просто разорить меня, – перебил ее Рэннольф. – Вам еще нужно перессорить всю мою семью. Вы не оставили в моей жизни ничего, что принадлежало бы только мне!

– На следующий день после нашей свадьбы вы сами позволили мне стать частью вашей жизни. Я предложила вам все мое умение и усердие. В свою очередь, вы сказали мне, что ваши слуги поступают в мое распоряжение. Я все сделала в соответствии с вашими указаниями.

– Вы украли у меня моего сына, – тяжело обронил он.

– Украла у вас сына? – возмутилась она. – Какой вздор! Он сейчас в конюшне, кормит пони, которого вы ему привезли.

– И с чего это вы решили, что я плохо о нем забочусь? – В голосе отца зазвучали саркастические нотки. – Кто лучше знает, когда ребенок готов для занятий с книжкой или для уроков фехтования – его отец или девчонка, воспитанная в монастыре и не умеющая обращаться с мужчиной, не говоря уже о ребенке.

Она метнула на него свирепый взгляд.

– Может быть, у меня и нет опыта воспитания детей, но когда ребенок в чем-то нуждается, я могу это заметить. Вы хоть знали, что леди Мэв убедила Алэис, будто я собираюсь убить мальчика? Эта глупая корова была готова держать его в заточении в глухой каморке в башне, чтобы защитить его от меня. Или возможно я ошибаюсь, думая, что это влияние леди Мэв? Может быть, это вы считаете, что с ним так следует обращаться? Если так, то какой же вы отец? Я бы последнего мойщика посуды не стала бы заставлять жить в таких условиях.

Она вскрикнула от боли, когда он снова схватил ее за плечи. На этот раз ей было по-настоящему больно.

– Злобная стерва, – произнес он тихим голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

– Отпустите меня, – потребовала она.

– Может быть, так вы поймете быстрее, если слова не помогают. – Его губы скривились в зловещей усмешке. – Наш брак – это самая ужасная ошибка в моей жизни. Ну что ж, этому недолго осталось длиться. Я не собираюсь всю жизнь мучиться с мегерой, у которой язычок острее моего меча. Этой ночью прощайтесь с Грэстаном, потому что завтра я верну вас обратно в Бенфилд.

Ровена насмешливо улыбнулась.

– На каких основаниях? Вы всем дали понять, что наш брак заключен и обратного пути нет. А как же сыновья, в которых вы так нуждаетесь? Я вряд ли смогу родить вам сына, если буду находиться в Бенфилде.

– Да, мы женаты, – холодно сказал он. – К сожалению, тут ничего не поделаешь. Я не буду с этим спорить. Что же касается сына, то один у меня уже есть. Оставайтесь первой леди Бенфилда, выкидывайте там какие хотите номера, но здесь больше ноги вашей не будет.

Она растерянно уставилась на него: Рэннольф говорил это всерьез. Муж хочет лишить ее всего, к чему она уже так привыкла. Ее сердце словно бы припустилось паническим галопом.

– Грязный негодяй! – закричала она, пытаясь ударить своего мужа. – Я тут изо всех сил пыталась привести замок в божеский вид, боролась с ленивыми слугами и этой жестокой женщиной, одна, без вашей помощи. Вам мало было заставить меня пойти на этот брак, но вам еще нужно унизить меня перед всем Грэстаном!

Вы говорите, что я вмешалась во все стороны вашей жизни! Что же говорить о моей жизни? Вы лишили меня всех надежд, всего, к чему я стремилась. Вам не удастся теперь лишить меня остального. Я никуда не поеду!

Она отпрянула от него. Тонкая ткань рукава ее сорочки не выдержала и разорвалась. Но он продолжал держать ее за другое плечо железной хваткой. Лицо Рэннольфа почернело от ярости. Он занес руку над ее головой.

– Нет! – вскрикнула она и дернулась назад. Если он ударит ее сейчас, скорее всего, просто убьет. В отчаянии она бросилась на мужа. Если он не сможет размахнуться, то удара не получится. Она обхватила его свободной рукой. Он издал удивленный возглас и от неожиданности отпустил ее. Ровена немедленно обняла его двумя руками.

Только тут Ровена поняла свою ошибку. Он схватил ее за плечи. Сколько секунд ему потребуется, чтобы оторвать ее от себя?

– Не убивайте меня, мой господин, – воскликнула она, уткнувшись лицом в его грудь. Своей щекой она чувствовала, как часто колотится его сердце. – Мария, Матерь Божья, помоги мне, – взмолилась женщина.

– Пожалуйста, – прошептала она, хотела добавить еще что-то, но нервный комок застрял в горле: ее губы не привыкли молить о пощаде. Муж отнял руки от ее плеч. Они упали на бедра Ровены.