– Я вовсе не хочу делать вам приятное или забавлять вас, милорд. Мне хочется только одного – оставить ваше общество.

Он тихо рассмеялся.

– А скажите, вы мне поверите, если я поведаю вам, что все, что вы слышали обо мне, по большей части неправда?

– Думаю, что в результате ваша честность покажется мне столь же вызывающей подозрение, как и ваша лесть.

Оркестр заиграл, и танец начался. Времени думать у Миллисент не осталось. Она могла только, подчиняясь его ритму и шагу, позволить лорду Данрейвену вести себя через фигуры танца. Когда его рука коснулась ее руки, по спине у Миллисент побежали мурашки, словно на ней вообще не было перчаток.

Граф подхватил разговор там, где они его прервали, и сказал низким голосом соблазнителя:

– В таком случае, мисс Блэр, я не стану утруждать себя, отрицая хотя бы одно слово из всего, что вы слышали обо мне, и вы сможете считать все это правдой. Что вы на это скажете?

– Замечательно, – ответила Миллисент, покоряясь его мастерской манере вести партнершу.

– Вижу, я весьма порадовал вас этим признанием.

– Мне было бы приятней, если бы вы вообще не выразили желания мне представиться. Что-то мне подсказывает – вы каким-то образом знали, что я свободна и смогу принять ваше приглашение на этот танец.

– Как же я мог это знать? Здесь нужно быть чародеем.

– Возможно, вы и есть чародей. Я слышала, что у вас большая власть над молодыми дамами и что они могут из-за вас поставить под угрозу свою репутацию и потерять голову.

– Сплетники преувеличивают мои возможности, мисс Блэр. Мне просто хотелось познакомиться с вами и потанцевать. Я понятия не имел, какие именно танцы у вас свободны.

Миллисент почувствовала легкое пожатие руки, и ее охватила уверенность, что он подчеркнул слово «какие». Но не мог же лорд Данрейвен знать, чем она занималась?

– Я не видел вашей карточки. Вы вполне могли обещать этот танец кому-то еще.

– Да, конечно.

Если она не поостережется, виноватая совесть вынудит ее сказать что-то не то и вызвать у него подозрения. Совершенно ни к чему, чтобы кто-то задавал ей чересчур много вопросов.

– Значит, вы приехали в Лондон только на время сезона? – спросил он, немного помолчав.

– Возможно, я пробуду и немного дольше, но точно пока не знаю.

– А что вы называете своим домом? – спросил он и погладил кончиками пальцев ее ладонь.

– Место, где живет моя мама, – ответила она и непринужденно переменила тему разговора, сказав: – Я не знакома ни с кем из ваших друзей, ни с лордом Чатуином, ни с лордом Дагдейлом.

– Значит ли это, что вы хотите с ними познакомиться?

– Конечно, нет. Я просто поддерживаю разговор.

– Прекрасно. Думаю, что вы отнеслись бы к Файнзу и Эндрю почти так же, как и ко мне.

– Без сомнения.

– Вижу, вы наслушались сплетен обо всех нас.

– Это было нетрудно. Полагаю, вы все трое уже просто обязаны совершать такие поступки, которые вызовут у всех желание говорить о вас, а у репортеров светской хроники – писать о вас.

– Пожалуй, так оно и есть. А как бы вы отреагировали, если бы я сказал вам, что мы думаем исправиться?

– Наверное, уже слишком поздно исправляться. Вред уже нанесен.

Миллисент была на грани полного смятения. Неторопливая прогулка его пальцев по ее руке вызвала у нее безумное желание, чтобы он повторил свое чувственное прикосновение. Она предполагала, что у нее хватит здравого ума, чтобы не поддаться его и в самом деле действенным ухищрениям, однако оказалось, что она крайне чувствительна ко всему, что от него исходит.

Нужно сделать что-то, чтобы сбросить чары, которыми он ее опутывает. Какие бы необычные чувства ни вызывали у нее его прикосновения, нужно помнить, что для него она всего лишь очередная леди, оказавшаяся в его объятиях, и, стало быть, он волен вести себя легкомысленно. Он – повеса из повес.

– Вы гладите по руке каждую даму, с которой танцуете? – спросила Миллисент.

Его синие глаза потемнели.

– Учитывая, сколько вы обо мне слышали, странно, что вы задаете такой вопрос.

– Мне хотелось узнать, скажете ли вы правду или начнете морочить мне голову глупыми заверениями, будто я – первая.

– Вы представляетесь мне достаточно умной для того, чтобы не говорить вам подобных глупостей.

Еще одна фраза, чтобы понравиться ей.

– Благодарю вас.

– Не за что.

– Не будете ли вы так любезны прекратить это? Ваша дерзость кажется мне весьма неуместной.

«Хотя и приятной».

– А я-то считал, что веду себя очень сдержанно, ведь на самом деле мне хочется обнять вас и поцеловать.

От изумления Миллисент ахнула:

– Сэр, вы забываетесь!

– Нет, но временами – вот как сейчас – мне очень этого хочется.

И лорд Данрейвен повернул ее под своей рукой так, чтобы она оказалась лицом к нему, не пропустив такта. Глаза у него довольно блестели, хотя у него достало благоразумия, чтобы улыбка его была не более чем вежливой.

– Вот такое впечатление вы на меня производите, мисс Блэр. Но я переменю тему, чтобы не приводить вас в замешательство. Итак, где же обитает ваша матушка?

Прежде чем ответить, Миллисент глубоко втянула воздух.

– В деревне. Но скажите, если то, что пишут о вас, неправда, что же тогда правда?

– Это довольно широкий вопрос для леди, которая предпочитает давать только самые узкие ответы.

Миллисент посмотрела прямо в его интригующие синие глаза, сверкающие нескрываемым удовольствием. В первый раз после начала танца она не удержалась от мягкой улыбки.

– Уж конечно, милорд, вы не предполагаете, что леди расскажет вам все во время первого же танца.

– Осторожнее, мисс Блэр, вы можете погубить свою репутацию.

Она не испугалась и спросила:

– Это как?

– Похоже, эти слова – первое из всего вами сказанного, что можно счесть за кокетство.

– Стало быть, мне следует быть осторожней. Мне и в голову не приходило кокетничать с вами.

– Боюсь, что «леди слишком пылко возражает».

От удивления Миллисент широко раскрыла глаза. На душе у нее потеплело.

– Вы изучали Шекспира?

– Изучал? Нет, просто кое-что читал.

– Он очень умело обращался со словами.

– Не намек ли это на то, что я могу найти дорогу к вашему сердцу, минуя вашу голову, мисс Блэр?

Миллисент сразу же напряглась. Как он дерзок! И очарователен настолько, что она с легкостью забыла, кто он, и охотно завела с ним приятный разговор.

– Разумеется, нет.

– Мне бы хотелось нанести вам визит завтра утром, мисс Блэр.

– Это будет не очень удобно, лорд Данрейвен.

– Тогда во второй половине дня?

Лорд Данрейвен поднял руку, чтобы она сделала медленный поворот перед окончанием танца, снова ласково погладил пальцы Миллисент, затем отпустил ее руку и поклонился.

Миллисент присела, ощущая слабость в коленях. С ним постоянно нужно быть начеку!

– Прошу меня простить, но во второй половине дня я всегда занята.

Чандлер подал ей руку, и Миллисент грациозно оперлась на нее.

– Я полагаю, что вы отвергаете мои ухаживания, мисс Блэр.

– Именно это я и делаю, сэр.

Они не спеша вернулись туда, где леди Хиткоут ждала Миллисент. Сердце у девушки билось как никогда часто, но это никак не было следствием танца. Сердце ее колотилось из-за прикосновений лорда Данрейвена, совершенно не считаясь со здравым смыслом.

Когда они уже подходили к виконтессе, лорд Данрейвен повернулся к Миллисент и тихо сказал:

– Если умные слова не могут покорить ваше сердце, мисс Блэр, тогда мне придется найти иные способы, которые позволят это сделать.

Проводив, как и полагалось, мисс Блэр к леди Хиткоут, Чандлер смотрел, как они уходят. Когда мисс Блэр отвернулась от него, на лице ее все еще сохранялось изумленное выражение, появившееся там, когда он сказал, что найдет дорогу к ее сердцу. Он и сам был изумлен. С тех пор как в него запустила коготки леди Ламсбет, его никто не интересовал до такой степени.