— Что-то не так? — спросил Уильям.
Изабель заставила себя улыбнуться и покачала головой.
— Я просто тоскую по Стратфорду.
— Понимаю, — с сочувствием ответил Уильям. — По временам я и сам тоскую по уединенности нашего старого дома на севере Англии.
Слова Уильяма, словно бы отражавшие ее собственные чувства, немного взбодрили Изабель.
— Должно быть, мы родственные души, — сказала она.
С Пиккадилли фаэтон свернул на Парк-лейн, и они направились прямо в Гайд-парк.
— Изабель!
Оглядевшись, Изабель заметила Лобелию, ехавшую бок о бок со Стивеном Спьюингом, бароном Берроузом. Она помахала рукой сводной сестре, но приветливая улыбка угасла на ее лице, едва она заметила пару всадников позади Лобелии и Стивена.
Джон Сен-Жермен и Аманда Стэнли.
— Вчера он катался здесь с Люси Спенсер, — заметил Уильям.
— Меня не интересует, с кем проводит время мой опекун, — солгала Изабель. — По чести сказать, я жду не дождусь, когда вернется мой брат и я смогу избавиться от опеки герцога Эйвона!
— Не могу винить вас в этом, — сказал Уильям.
«Блаженны миротворцы, ибо они наречены будут сынами божьими», — подумала Изабель, а вслух сказала:
— Его светлость вовсе не такой плохой человек.
— Сам сатана иногда принимает вид ангела. — Гримсби пристально взглянул девушке в лицо.
— Неужели вы с Джоном не можете уладить свои разногласия?
— Что сделано, того уже не исправить, — отвернувшись, ответил Уильям.
— Что вы хотите этим сказать?
Уильям остановил фаэтон и четко, раздельно произнес:
— Джон Сен-Жермен убил мою сестру.
У Изабель перехватило дыхание. Ее словно ударили…
— Вам нехорошо? — спросил Уильям, наклоняясь к ней со встревоженным видом. Действительно, девушка была так бледна…
Изабель жестом остановила его; с трудом совладав с собой, она немедленно выступила на защиту своего опекуна.
— Может быть, вы ошибаетесь, милорд, — начала она. — Его светлость действительно иногда ведет себя не вполне достойно, но он бы никогда…
— Джон Сен-Жермен женился на моей сестре Леноре и свел ее в могилу прежде времени, — в глазах Уильяма горела ненависть. — Я хочу, чтобы он заплатил за ее безвременную кончину.
Изабель была в растерянности. Почему Джон не объяснил ей причину вражды между ним и Гримсби?
— Я не очень хорошо себя чувствую, — прошептала девушка, потрясенная услышанным и напуганная дьявольским блеском голубых глаз графа. — Прошу вас, пожалуйста, отвезите меня в Монтгомери-хауз.
— Я совершенно не хотел испортить вам такое замечательное утро, — Уильяму удалось взять себя в руки. Его лицо прояснилось, но на нем было виноватое выражение.
— Я понимаю. Но мне нужно домой.
На этот раз у Изабель действительно начала болеть голова.
Уильям кивнул и развернул фаэтон. В молчании они доехали на Беркли-сквер. Когда фаэтон остановился у дома Монтгомери, Уильям собирался было помочь Изабель выйти, однако она остановила его.
— Не трудитесь, — проговорила девушка и, спрыгнув на мостовую совершенно неподобающим для леди образом, поспешила по лестнице в дом.
— Изабель! — окликнул ее Уильям, но девушка, не обращая на него внимания, взлетела наверх по ступеням и захлопнула за собой парадную дверь. Она прислонилась спиной к двери и прикрыла глаза.
— Миледи, вы нездоровы? — участливо спросил Пебблс.
— У меня кружится голова, — открыв глаза, ответила Изабель.
— Позвольте я помогу вам подняться.
Изабель покачала головой, немедленно пожалев об этом движении. На подгибающихся ногах она пересекла холл и поднялась по лестнице на третий этаж.
— Самое худшее, что я могла придумать, — это попытаться примирить их! — воскликнула Изабель, едва успев войти в свою спальню.
— В чем дело, дитя мое? — посмотрев на девушку через плечо, спросила Гизела.
— Джон Сен-Жермен убил сестру Уильяма!
— Иногда, дитя мое, ты просто поражаешь меня, — заметила Гизела — и исчезла в мгновение ока.
— Не оставляй меня! — закричала Изабель, озираясь по сторонам и пытаясь понять, куда делся ее ангел-хранитель.
— Тебе нужно побыть одной и хорошо подумать… — донесся откуда-то голос Гизелы.
В течение недели Изабель отказывалась принимать посетителей и почти не выходила из своей комнаты.
Утром в последний день марта она сидела у камина наедине с беспокойными мыслями. Если бы только Гизела осталась с ней, не покинула девушку как раз тогда, когда она ей более всего нужна!..
Изабель положила флейту на пол рядом с креслом и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Последние семь дней она пыталась отогнать тягостные раздумья. Может быть, пришло время набраться смелости и попытаться самой разобраться во всем?..
Правду ли говорил Уильям Гримсби в тот день в Гайд-парке? Действительно ли герцог Эйвон убил свою жену — и избежал кары за тяжкое преступление только в силу своего высокого положения в обществе?
Изабель не могла поверить, что Джон способен на убийство. Но ведь Уильям Гримсби не сомневался в его вине! Несмотря на то что у Изабель вечно были нелады с ее опекуном, она была обязана ему: ведь он спас ее от свадьбы с ненавистным Николасом де Джуэлом… Она должна была предупредить Джона, что Гримсби намерен отомстить ему.
— Вот теперь твои мысли прояснились.
Изабель обернулась на голос и увидела сидящую в кресле рядом с ней Гизелу.
— Наконец-то ты вернулась ко мне, — с облегчением вздохнула девушка. — Где ты была?
— Поблизости, — пожав плечами, отвечала Гизела. — Так значит, ты думаешь, что его светлость не способен на убийство?
— Я не права?
— Никогда не сомневайся в себе, дитя мое.
— Посмотри, — Изабель жестом обвела комнату.
Гизела огляделась и улыбнулась. Казалось, в комнате расцвел сад, повсюду были фиалки и незабудки.
— Возможно, когда-нибудь эта девочка-цветочница подарит шаль тебе, — насмешливо произнесла Гизела.
— О чем ты говоришь?
Гизела усмехнулась:
— За последние семь дней Джон Сен-Жермен скупал у малышки все цветы и посылал сюда.
— Откуда ты узнала, где он их купил?
— Смотрела и слушала, — ответила Гизела.
— Я тебя не видела…
— Дитя мое, оставит ли ангел-хранитель смертного, вверенного ему?
— Значит, все это время ты была неподалеку? — спросила Изабель.
— Уж не думаешь ли ты, что я рядом с тобой только тогда, когда ты меня видишь? Ты не можешь видеть или осязать любовь — но тем не менее она существует.
Изабель кивнула в знак понимания.
— Как и ненависть, — прибавила она, невол! но вспомнив Уильяма Гримсби.
— Ненависть — такое страшное чувство… Ты можешь обрести покой и душевный мир, только отдавшись любви, — наставительно проговорила Гизела. — Сегодня я появилась, потому что твои мысли прояснились; я хочу дать тебе совет.
Изабель выжидательно посмотрела на нее.
— Завтра рано утром ты должна пойти в дом к Сен-Жермену — одна — и рассказать его светлости о том, что говорил граф.
— Но я не могу! — возразила Изабель. — Идти одной к мужчине неприлично. Это погубит мою репутацию…
— Рано утром тебя никто не увидит, — возразила Гизела. — Кроме того, завтра первое апреля. В этот день разрешено все. С утра до позднего вечера продолжается День дураков!
— Ну, я не знаю, — заколебалась Изабель. — Что, если…
— Почему вы, смертные, так непоследовательны и глупы? — с явным раздражением прервала ее Гизела. — Ты умоляешь о совете; когда я даю тебе совет, заявляешь, что не можешь ему последовать. Кто не рискует, тот не выигрывает. Скажи, дитя мое, разве я хоть когда-нибудь давала тебе дурной совет?
Изабель покачала головой. Гизеле все-таки удалось ее убедить.
— Прости, что я так упорствовала, отрицая твою божественную мудрость.
— Благодарение господу за чудо, — закатив глаза, проворчала Гизела.
…На следующий день, ровно в восемь часов утра, Изабель приоткрыла дверь своей спальни и прислушалась. В коридоре и на лестнице было тихо. Девушка выглянула в дверь: в коридоре не было ни души. Оглянувшись на свою старинную подругу, она прошептала:
