Черные, гладко причесанные волосы судьи блестели. Черные лукавые, или, вернее, жуликоватые, глаза его искрились веселым смехом. Широкая улыбка подкупала своим добродушием. Казалось, что судье не сиделось на месте от избытка жизни. Трубка так и скакала у него из одного угла рта в другой. Правой рукой он жонглировал деревянным молотком, заменявшим в Соединенных Штатах председательский звонок.

При виде Генри судья выплюнул трубку, сбросил со стола ноги и, приветливо взмахнув молотком, словно своему старому приятелю, воскликнул: – Алло!

Приветствие и добродушная улыбка поразили Генри. Это так не соответствовало полицейскому уставу.

…Началось «дело». Бос приподнял вверх руку, что означало присягу. Говорил он коротко, но с таким негодованием и делал такие страшные глаза, точно подсудимый совершил тягчайшее преступление и заслуживал смертной казни на электрическом кресле. Однако на судью речь его произвела совершенно иной эффект. Откинувшись на спинку кресла, судья весело смеялся, словно дело происходило в кафе, где ему рассказывали презабавный анекдот.

– Гениально! Прямо по-цезарски! Пришел, поел и не заплатил! – хохотал он, любуясь подсудимым. Он так заразительно смеялся, что даже полисмен улыбнулся. Не улыбался только бос.

– Итак, начнем, – несколько успокоившись, обратился судья к подсудимому. – Как вас звать, дорогой цезарь?

– Генри Уайт, – последовал ответ.

– Очень приятно, мистер Уайт. Ваш адрес?

– Город Денвер, штат Колорадо, Соединенные Штаты Америки.

– Это само собой понятно, – снова рассмеялся судья. – Я имею в виду адрес вашей квартиры.

– К сожалению, такой роскошью не пользуюсь вот уж четвертый месяц. Что же касается адреса предстоящей мне квартиры, вам, мистер, это лучше известно.

– Остроумно! Очень остроумно! – хохотал судья. – Ваше занятие?

– Ищу работу, ваша честь.

– Но это же не занятие, – усмехнулся судья. – Я спрашиваю вашу профессию-

– Безработный, ваша честь.

– Но это не профессия, а временное явление.

– К сожалению, это явление так часто повторяется, что становится профессией.

– А какую работу желали бы вы?

– Что по силам, ваша честь.

– А именно?

– От няньки до кочегара. Я человек не гордый.

– Xа-ха-ха! Это мне нравится. Теперь перейдем к главному. Что побудило вас совершить преступление?

– Жестокая необходимость, ваша честь. Утопающий хватается за соломинку…

– В данном случае соломинкой оказались три бифштекса с приложением.

– Что поделаешь, ваша честь! После длительного поста это не так уж много. По моим расчетам за четыре месяца я должен был съесть сто двадцать бифштексов с приложениями…

Судья залился таким добродушным смехом, кто у Генри явилось желание обнять этого веселого парня.

– Итак, – смеясь, продолжал судья, – ваш поступок можно квалифицировать как сознательное преступление.

– Как сознательный поступок, но не как преступление, – поправил Генри.

– В таком случае как же надо расценивать кражу?

– Никак не могу согласиться с такой аналогией! – воскликнул Генри– Кража, совершаемая вором-профессионалом или банки, ром из Уолл-стрит, совершенно другое, дело.

– Сильно сказано! – заметил судья, переглянувшись с секретарем. – Сильно!.. А скажите, пожалуйста, мистер Уайт, где это вы научились такому стилю речи?

– Книги, ваша честь, книги. У безработного, пока на нем приличный костюм, достаточно времени для посещения библиотек.

– Похвально! Но тогда непонятно, почему вы, интеллигентный человек, решились на такой некрасивый поступок.

– Видите ли, мистер, желудок мой не читает книг. Он предпочитает хлеб.

– Или три бифштекса, – подмигнув, заметил судья.

– Если бы он съел один бифштекс, – неожиданно вмешался бос, – я, быть может, простил бы ему пятьдесят центов, а ведь он съел на два доллара тридцать центов!

– Не мог же я знать, – повернулся к нему Генри, – что вашей гуманности хватит только на пятьдесят центов.

Судья и секретарь дружно захохотали.

– Этот парень мне определенно нравится, – восторженно обратился судья к секретарю.

– Забавный парень, – подтвердил секретарь, с любопытством разглядывая подсудимого.

– Ну-с, мистер Уайт, – судья выпрямился в кресле и стукнул молотком по столу, – как ни приятно беседовать с вами, однако дело надо кончать. Видите ли, мистер, суд наш не столько карает, сколько воспитывает. Защищая покой и собственность граждан, он одновременно предостерегает подсудимого от повторного, быть может, еще более тяжелого преступления и, следовательно, от еще более суровой меры наказания.

Произнося эти слова, судья как бы оправдывался перед подсудимым, а жуликоватые глаза его попрежнему искрились смехом. – Мера наказания определяется характером преступления, – продолжал он. – Что же касается преступления, совершенного вами, то здесь мера определяется тюрьмой, крюком от одного до трех месяцев. Но, принимая во внимание ваше интеллектуальное развитие, суд постановляет: заключить Генри Уайта в тюрьму сроком на пять месяцев…