В поселке Шатта – народ отта, то есть, переводя с калмыцкого на русский: народ задиристый и хулиганский.

Впрочем, поначалу, гуляя по Шатте, мы никакого народа вообще не обнаружили. Старинное село в Кетченеровском районе, где всего около ста домов, по большей части обветшалых и небогатых, опустело. Оказывается, так бывает не только в городах, но и посреди степи: стоит только начаться футболу, и прекращается жизнь на улицах и площадях. Куда при этом девается женское население – загадка. Спортивный ажиотаж не спадает, даже если футбол предназначен тем, «Кому за сорок» – так назывался организованный здесь турнир с участием пяти команд из разных сел республики.

Одну из них тренировал некто Санал Аляевич, которого мне рекомендовали как известного знатока народных обычаев, человека надежного и, вообще, большого оригинала. Аляич вроде бы изъявил готовность свозить нас в свое родное село имени Чапчаева, известное главным образом лучшими коровами «эндемической» калмыцкой породы.

Скоро, однако, стало ясно, что спортивный долг для этого человека – безусловно превыше нашего расписания. Даже мои раздраженные выпады, вроде: «Аляич, скажите, к вам экспедиции „Вокруг света“ каждый день приезжают?» – ничего не могли изменить. Впрочем, не влияли они и на добродушный настрой нашего нового товарища.

– А вы как думали? Футбол– национальный пунктик!

– Даже если бы мне сказали, что горит мой сарай, я не покинул бы поля, – поддакнул находившийся тут же маленький худой парень по имени Дмитрий.

У Черного Димы, так позже прозвала я его за «вековой» загар, цвет кожи был действительно черным, что характерно для работяг из степных селений, которые три четверти жизни проводят под палящим солнцем.

Да, прохлаждаться здесь не приходится. В Димином хозяйстве – 16 коров, 6 телят, десятки овец, и это хорошо сказывается на его душевном здоровье. Он готов без конца острить и дерзить, если подвернется случай, а после с той же легкостью переходить к полному благодушию, освещенному доброй белозубой улыбкой на «закопченном» лице (у калмыков, вообще, как правило, отличные зубы – сказываются столетия мясомолочной диеты). «Кто держит скот, у того рот всегда в масле», – радуется Дима, и эту радость способен нарушить лишь какой-нибудь забавный пустяк. Скажем, сегодня его бравая команда все же проиграла матч. И ее немного расстроенный тренер Аляич все же отправился с нами в Чапчаево. Правда, через минут пятнадцать он уже пришел в хорошее расположение духа.

Аляич вообще принадлежит к породе людей с врожденным обаянием – хотя и непонятно сразу, чем «берет». Невзрачный, сухопарый, подвижный человек, вероятно, за сорок, но выглядит гораздо моложе (я заметила, что по внешности почти никогда не удается определить возраст калмыка)… Типичный селянин, хотя и учился на историческом факультете университета, а позже преподавал в школе (правда, почему-то физкультуру). Потом еще 13 лет руководил тем же средним учебным заведением. Теперь «пошел в гору»: возглавляет организацию с диковинным названием «Элистинское спортивное воздухоопорное сооружение». Там четыре теннисных корта, поля для мини-футбола, волейбола и так далее, а деятельность Аляича заключается в устройстве турниров по всем этим видам спорта.

– В степи легко заблудиться, черти водят, – рассказывал Аляич. – Человек, бывает, сам отлично понимает, что крутится на одном месте, а сделать ничего не может. Без провожатого никак нельзя…

Да и провожатый, как выяснилось, тоже не застрахован от происшествий.

Директор воздухоопорного сооружения как в воду глядел: мы заблудились, но… никакого страха я не ощутила. Наоборот, пришло чувство абсолютной свободы, незнакомое мне раньше. Тут же закружилась голова: от запаха молодой полыни, говорят, можно потерять сознание. Пройдет всего неделя-другая, она созреет, и по степи распространится иной аромат, более густой, тяжелый, насыщенный. И уже не такой пьянящий. Но сейчас одного вдоха оказалось достаточно, чтобы улетучилось мое нетерпение, беспокойство, желание скорее добраться до цели. Заблудились? Проторчим здесь месяц? Ну и ладно.

– Вот именно. В наших краях чем сильней спешишь, тем скорей застрянешь. Это вам любой чабан подтвердит. А вы – впечатлительная натура, – похвалил меня скорее интонацией, чем словами Аляич, когда его зоркий глаз уже взял свое, и «шнива» развернулась в нужном направлении. – И правильно. Степи нужно доверять, тогда и она тебе доверится. Если потерял дорогу – оглядись по сторонам. Казалось бы, все ровно, но всегда найдется зацепка. Там, где мы плутали, помните, курган был?

– Помню.

– На этом кургане меня еще отец учил ориентироваться в степи. А что там, под холмом, знаете?

Это я как раз знала: по Калмыкии там и здесь разбросаны знаменитые скифские захоронения. Мне всегда было интересно представлять себе: еще не построены ни Колизей, ни Кремль, ни Нотр-Дам, а эти могильники уже стоят посреди степи – точно такие же, как сейчас… Аляич, однако, не дал разгуляться моему воображению:

– Ну вот. Заберешься на вершину, и сразу видимость – в три раза дальше. Порядок, этого достаточно! Калмыки ведь все дальнозоркие. За 50 километров могут всадника разглядеть или быка.

С быком и его многочисленными «подругами» мы в Чапчаеве, собственно, познакомиться и собирались:

– У Малыша родословная почище, чем у Николая Второго, – горячился, расхваливая своего «земляка», наш проводник. – Любой хозяин в республике мечтает, чтобы он покрыл его скот. На всех московских выставках призы получал, зверь – машина!

…На морде тысячекилограммового Малыша застыло выражение детского удивления, видимо, оно и подсказало такую кличку – оксюморон. Не знаю, как насчет родословной, но живет он на своей животноводческой стоянке (постепному – «точке») весьма вольготно. Шерсть блестит, всегда чист, всегда сыт, и ходят за ним чуть не круглые сутки двое дюжих ребят, сыновья чабана. Находясь под впечатлением от вида рогатого красавца, я даже пыталась их расспросить, чем, мол, вы его кормите, как заботитесь, в чем секрет?

Парни в ответ, по местному обыкновению, молчали и улыбались. Так что я почувствовала себя в неловком положении. Ведь действительно никакого секрета тут нет. Калмыцкий скот уникально жизнестоек благодаря естественному отбору за столетия кочевий. Как изящно выражаются хозяйственные чиновники в Элисте, «у нашей коровы не зафиксировано депрессивных явлений». Она двигается гораздо больше, чем любая ее «родственница» в любой другой российской области. Фактически это – до сих пор полудикое животное, гуляющее и пасущееся само по себе. В поисках корма степная буренка проходит до 50 км в сутки, постоянно пребывая, таким образом, в хорошей «спортивной» форме, но и не худея – благодаря богатству степных трав. Отсюда – превосходное мясо, прозванное «мраморным», не сухое, не жирное, а очень «правильное». Но это, как говорится, по праздникам. Калмыки экономно относятся к такой замечательной скотине, тем более что за ней и следить особенно не нужно, даже при отеле. Кочевые коровы – отличные мамаши. Родив, прячут детенышей в ковыли так, что не найдет ни человек, ни волк. А если серые враги все же нападут, то ничем не поживятся: копытные мгновенно выстраиваются в круг, в центре которого находятся телята, и… раскачиваются из стороны в сторону, плечом к плечу, отпугивая хищников. Только что буддистские мантры не читают…

…«Ом прва заня де ди ди!» «Ом прва заня де ди ди!» – дружно скандировал экипаж «шнивы». После насыщенного общением с крупным рогатым скотом дня мы чувствовали сильную духовную жажду, и тут калмыцкая религиозная традиция пришла нам на помощь.

В буддизме есть мантры на все случаи жизни. Этой – на случай трудного испытания (например, экзамена) – Аляича научила его бабушка, когда он стал студентом. Попробуйте проговорить эти «неудобоваримые» слова быстро, как скороговорку, и много-много раз – увидите, что у вас получится по-русски: «ум прав(ильных) знаний тебе».