Он выбрал площадку на западной окраине Иерусалима, в Верхнем городе, там, где теперь находятся цитадель и Врата Яффы. Это место господствовало над западным отрогом, точно так же, как храм возвышался над восточным; отсюда можно было посылать сигналы на много миль во все другие крепости. Этот дворец-цитадель, строительство которого началось в 23 году до н.э. должен был дважды превышать размеры Антонии, стать целым городом, застроенным всякого рода зданиями. Его окружала стена высотой 45 футов. Северо-западная и западная стороны этой стены составляли часть городской стены и были в этом месте отмечены тремя примыкающими башнями, носившими имена Гиппия (погибшего в бою друга юности Ирода), Фасаила (покойного брата царя) и Мариамны (вероятно, его нынешней жены — хотя, должно быть, могла легко прийти не ко времени на память ее предшественница). Башня Гиппия, контролировавшая подземный доступ к новому акведуку, снабжавшему водой дворец, стояла поблизости от существующих Врат Яффы. Башня Фасаила выросла там, где теперь высится большая северо-восточная башня цитадели, башня Давида, и в ней до довольно высокого уровня сохранилась каменная кладка башни Ирода. Башня Мариамны находилась в северо-восточном углу. Стюарт Пероун пишет:

Выше водоемов, продолжает он, располагались голубятни с домашними голубями. Размещавшиеся посреди этого огромного парка, вызывавшего в памяти дворцы эллинов, голубятни находились примерно на месте нынешних полицейских казарм или Армянского сада. Голуби играли роль курьеров и представляли часть Иродовой системы связи. Одомашнивание этих птиц восходит ко временам Древнего Египта, но Ирод унаследовал эту практику от идумейского города Мариссы, где до разрушения его парфянами в 90 году до н.э. их во множестве разводили как священных птиц в пещерах в честь Атаргатис-Танит, языческой богини, отождествлявшейся с Афродитой. Если говорить о более прозаичных вещах, то птичий помет использовался в качестве удобрения. Раввины того времени, в других отношениях довольно сдержанно относившиеся к постройкам Ирода, по крайней мере благожелательно относились к разведению этого вида голубей.

В 17 милях к северо-востоку от Иерусалима — 23 мили круто спускавшейся дороги — лежит Иерихон, «самая глубокая дыра в мире». Этот оазис финиковых пальм и бальзамниковых деревьев, по словам Иосифа, «в изобилии обладал самыми редкими и вызывавшими восхищение вещами»; и именно здесь Ирод устроил свою зимнюю столицу и резиденцию — в том месте, где на иерихонскую равнину в двух милях к югу от давшего ей имя ветхозаветного города с шумом вырывается из расщелины Долины Призрака Смерти (названной так из-за царившего там глубокого мрака) поток Вади-Килт.

Охраняемый громадной крепостью Кипры, дворец Ирода, как и дворец в Иерусалиме, включал апартаменты в честь Августа и Агриппы. Рядом с этим местом во время раскопок обнаружили площадку длиной 200 футов с расположенным посередине полукруглым садом с причудливо изрезанным декоративным водоемом (не тот ли это пруд, где, по указанию Ирода, держали под водой юного первосвященника Аристобула III, пока тот не захлебнулся?). Вокруг были другие изящные сооружения. В большинстве случаев при строительстве широко использовался камень, но поскольку поблизости от Иерихона камня не было, то здесь стены выкладывались из ромбовидных кирпичей (opus reticulatum), характерных для построек периода Августа в Италии. Как писал Дж. С. Келсоу: «Все в этом административном центре сразу вызывает в памяти Рим или Помпею. Можно сказать, что этот новозаветный Иерихон — частица Рима времен Августа, чудом перенесенная на волшебном ковре с берегов Тибра на берега Вади-Килт».

Неподалеку был обнаружен второй комплекс зданий площадью 79 на 43 ярда, видимо вмещавший совершенный гимнасий и палестру с причудливыми купальнями. Ромбовидных кирпичей здесь не видно, но нельзя исключить, что этот комплекс, как и другой, относится ко времени Иродова царства, хотя, возможно, к другому его периоду. В Иерихоне также были ипподром, театр или амфитеатр, возможно, и тот и другой; Иосиф утверждает, что были оба, но он мог ошибаться.

Выбор места для Иродова Иерихона, несомненно, в значительной мере определялся тем, что Долина Призрака Смерти исключительно богата источниками. Три из них и еще два неподалеку, направленные в акведуки, обеспечивали в изобилии водой новый город, парк и плантации оазиса. В 12 милях к северу Ирод в память своего брата Фасаила основал сельскохозяйственное поселение и образцовую ферму; именно здесь выращивали финиковые пальмы, названные именем Николая Дамасского. Это местечко до сих пор называется Фасаил — практически единственный сохранившийся словесный след Ирода и его семьи.

Но Ирод отнюдь не довольствовался дворцами в Иерусалиме и Иерихоне. Из провинций оставались еще Галилея, Перея и Идумея; во всех он построил себе резиденции. В Галилее он избрал для этого главный город Сепфорис (Зиппори), захваченный им в снежную вьюгу во время первого завоевания страны. В Перее, за Иорданом, он построил жилые покои в Вифарамфте (Бет-Харам, Ер-Раме) в шести милях к северу от Мертвого моря. На другом, идумейском, краю моря в одном самом унылом и суровом месте, на вершине горы Масада, он воздвиг два дворца. «На всей земле, — пишет об этом заброшенном местечке близ Мертвого моря исследователь Палестины географ Джордж Адам Смит, — наверняка нет другого места, где Природа и История объединились в таком ужасном заговоре, где такая страшная трагедия нашла себе такую ужасную сцену». Для современных израильтян Масада — место паломничества в память сопротивления римлянам во время Первого иудейского восстания или Первой римской войны (см, главу 17). Но более чем за 100 лет до нее эта огромная, похожая на опрокинутую лодку скала в 40 году до н.э. когда парфяне хлынули в страну, стала убежищем семье Ирода, а сам он поспешил в Рим за поддержкой и впоследствии построил здесь две резиденции. Но эти ассоциации не вполне объясняют его выбор: что-то в его собственном характере подсказало это место, так нарочито удаленное от людей, окруженное таким фантастически безжизненным ландшафтом, какой едва ли можно передать на фотографии.

Как и другие избранные Иродом обиталища, Масада служила и крепостью, и дворцом; перестроенная им стена, протянувшаяся на целую милю по обрывистому краю горы, была 20 футов высотой, 12 футов толщиной и перемежалась не менее чем 38 башнями, каждая высотой 70 футов и более. Больший из его двух масадских дворцов площадью 36 000 квадратных футов находился на западной оконечности плато. Многочисленные важные находки, обнаруженные во время недавних раскопок, включали тронный зал, а также вестибюль с мозаичным полом; это, пожалуй, самая ранняя из найденных в стране цветных мозаик. В ее узорах тщательно избегаются фигуры людей и животных, что могло бы считаться нарушением второй заповеди. Другие весьма изящные мозаики обнаружили в купальне и коридоре. Увидела свет и кухня — с громадными плитами и кладовыми, достаточно большими, чтобы обеспечить обитателям дворца автономное существование. «Во времена Ирода, — пишет Игель Ядин, — в этих кладовых хранились более дорогие и изысканные вещи, чем в общественных кладовых Масады. Об этом свидетельствуют найденные нами разбросанные повсюду осколки сотен таких изящных сосудов, как флаконы и кувшинчики для косметических масел».