Годфри бросил на траву попону, потом, не теряя даром времени, схватил ее, прижал к себе и впился в ее губы. Его язык силой ворвался в ее рот, а к животу омерзительно прижалось затвердевшее орудие ее будущего позора. Он оторвался от ее губ и издевательски ухмыльнулся, схватившись рукой за ее грудь, отчего она не только не почувствовала никакой радости, а наоборот, переполнилась отвращением. Боже, что же это творится?

– Миледи Джоанна… надменная… холодная… Почему вы не целуете меня? Почему не стонете от наслаждения, когда я прикасаюсь к вам? Не думайте, что вам удастся одурачить меня невинным видом… Я тебе покажу, шлюха! Я не выпущу тебя, покаты не будешь делать все, чтобы я остался доволен… – выдавливал он из себя, с трудом переводя дух. – Раздевайтесь, леди Джоанна!

Она смотрела на него в упор, борясь с головокружением, которое могло лишить ее сил защищаться. Напрасно взывать к его чести или напоминать ему, что он не собирался спать с ней до венчания. Какая у него может быть честь, если он убил своего сеньора? Ее брата!

Джоанна не двигалась.

– Я сказал, раздевайтесь! – прошипел он, ткнув в нее кулаком.

Джоанне удалось устоять на ногах и от злости даже сдержать выступившие на глазах слезы.

– Хорошо, милорд, – спокойно произнесла она, потянувшись развязать тесемки. – Однако вы подумали о том, что скажут, если ребенок родится через восемь месяцев после свадьбы?

Он не понял.

– О чем вы говорите? Какой ребенок? Уже ребенок?

– Не знаю, – ответила она, не отводя взгляд. – Но вы правильно сказали, что это возможно… Или будет возможно… До Хокингема еще далеко, и мы не скоро обвенчаемся. А если он родится через девять месяцев после сегодняшнего дня? Откуда вы будете знать, чей это сын – ваш или Ричарда Кингслира?

Годфри замер.

– Если он будет светлый, значит, мой. Если черный, как ваш дьявол, значит, его ублюдок, и я утоплю его.

Джоанна заставила себя сохранить спокойствие.

– А если шатен и зеленоглазый, как его мать? Бывает и такое, насколько вам известно. Ребенок может быть похож на отца или на мать, или на обоих. Если он будет похож на мать, что тогда? Сделаете его своим наследником? А вдруг он будет не ваш, а Ричарда Кингслира?

– Может родиться девочка, – заметил он, – и если она будет похожа на него, мы отдадим ее в монастырь… или кому-нибудь, когда она вырастет.

Однако в его голосе уже не было уверенности.

– Может, – пожала плечами Джоанна. Однако вы хотите быть графом, сэр Годфри. Сейчас вы унизили меня, а потом пойдут слухи. При дворе все знают, что я отправилась в паломничество… Наверно, кое-кто знает, что Ричард поехал следом. Вспомните, я – фрейлина принцессы, и король с королевой не оставят меня без внимания. Может быть, они даже пожелают стать крестными… А если я рожу не в срок, пойдут разговоры…

Он слушал ее. Ей удалось завладеть его вниманием. Больше всего на свете Годфри Лингфилд мечтал о власти, и если сам он не мог стать законным графом, то законность его сына не должна быть оспорена.

– Вы мужчина, – примирительно проговорила она. – Почему бы вам не воспользоваться одной из шлюх, милорд? Они не откажут… если у вас есть деньги.

Он отвернулся.

– Нет. Еще подхвачу сифилис после моих бродяг. Ладно, Джоанна. Подождем, пока священник скажет свое слово… Но что я сказал, то сказал. Клянусь, если ребенок будет не мой, я убью его.

Джоанна вздохнула, стараясь не показать виду, как она рада. Она было сделала шаг в направлении лагеря, но он удержал ее за руку.

– Нет… Придется еще подождать, миледи. Посидите несколько минут.

Ей стало смешно. Годфри не смел вернуться слишком скоро, боясь потерять свое лицо, если кто решит, что он не взял ее. Что ж, можно подождать, если ему так не хочется разочаровывать своих наемников.

Через несколько часов, когда вода спала и они перешли бухту, Джоанна заметила, как Годфри поманил пальцем одну из шлюх и увел ее в амбар. Когда он вернулся, она уже легла в комнате, которую он нанял для нее, чтобы держать подальше от своей шайки.

Джоанна подумала, что ей удалось на время отвратить от себя его похоть, но как быть в следующий раз, если он опять захочет овладеть ею. Ладно, пока он не действует силой и она не знает наверняка, что Ричард умер, надо надеяться. Не может быть, чтобы ей было уготовано судьбой стать женой такого человека, после того как она познала любовь Ричарда Кингслира! Джоанна не могла представить, как это всю жизнь угождать желаниям Годфри!

Она слышала, что он лег возле ее двери, боясь, как бы она не сбежала ночью. Окон в комнате не было.

Все было бы по-другому, если бы Джоанна знала, что Ричард умер, но она чувствовала – он жив, он дышит, вот только лежит он в замке Уиллоуби или ищет ее, этого она сказать не могла. С этим Джоанна и заснула.

26

Болота уступили место поросшей вереском пустоши. Потом начались горы. Что только не делала Джоанна, чтобы задержать разбойников в надежде на появление Ричарда или хотя бы чтобы еще немного отложить решение своей участи. По крайней мере раз в день она требовала, чтобы Годфри осмотрел ее коня, потому что он-де захромал, и Годфри поднимал ему все четыре ноги, а потом еще смотрел, как он идет. Однако от этого пришлось отказаться. Годфри понял ее уловку и пригрозил, что посадит ее позади себя, а Робина привяжет к дереву и оставит на произвол судьбы.

Есть она тоже старалась помедленнее и в два раза чаще стала требовать остановок под предлогом того, что ворованные яблоки испортили ей желудок. Сбежать она, конечно, не могла, потому что рядом всегда были обе шлюхи, а чуть поодаль один из наемников Годфри, но она все равно радовалась, видя, как хмурится ее мучитель.

Через пару дней Джоанна поняла, что хотя женщины не разговаривают с ней, но по-своему стараются помочь, уводя днем мужчин в кусты. Один раз, когда Китт возвращалась, исчезнув вместе с Хаймо не меньше чем на час, она незаметно подмигнула Джоанне.

Годфри выходил из себя, а разбойники делали, что хотели, не обращая внимания на его ругань. Джоанна никак не могла понять, почему он не рассчитается с ними, ведь вдвоем они могли бы ехать гораздо быстрее. Годфри же боялся встретиться один на один с Ричардом или с кем-нибудь другим, кто пришел бы на выручку Джоанне, поэтому предпочитал все же не ссориться со своими людьми.

Поскольку Китт и Калотт мечтали попасть в публичный дом, то пришлось заехать в Лондон. Крестьянки млели от восторга, пялясь на многоэтажные дома и узкие улицы, по которым сновало множество народу. Они весело перекликались друг с другом на своем линкольнширском диалекте, предвкушая большие заработки и не замечая обезображенных сифилисом женщин, униженно выпрашивающих подаяние. Джоанна не желала им ничего худого и даже, помолилась, чтобы новая жизнь не обманула их ожиданий. В конце концов, кто знает, что ждало их в деревне.

Погруженная в невеселые размышления, она не, сразу услышала, что ее зовут.

– Леди Джоанна! Леди Джоанна!

Подняв голову, Джоанна увидела двух женщин, торговавших рыбой, и признала в них Бесс и Розу. Радостно улыбаясь и не обращая внимания на сэра Годфри, они подбежали к ней.

– 3дравствуйте, подружки, – отозвалась она, невольно оглянувшись на своих похитителей, не будут ли они мешать ей. И сразу же стала думать, как ей извлечь пользу из этой встречи. – Как это вы так быстро добрались до Лондона?

– Да мы только вчера приехали! До чего ж нам надоели лошади, ну мы и продали их, сели на торговый корабль и прямо к дому! – возбужденно протараторила Бесс.

– А вы как, миледи? – спросила Роза, с откровенным любопытством разглядывая незнакомого рыцаря и его странного вида свиту. – Сэр Ричард искал вас, а…

– А я решила возвратиться домой к жениху, – прервала ее Джоанна, боясь, как бы Годфри не приказал расправиться с торговками. Она чувствовала, что он не отрывает от нее глаз. Тогда она повернулась так, чтобы мужчинам не было видно ее лица, и прошептала: – Помогите. – Торговки еще не успели прийти в себя от изумления, а она уж громко сказала. – Мы едем в замок Хокингем и там обвенчаемся.