Ночью Игорю приснился сон, настолько яркий и реальный, будто все происходило наяву. Ему привиделся лес, еловый и, видимо, утренний, потому что от темной мокрой земли поднимался густой белый туман, тот самый, которого так боялась его дочь. В тумане Игорь разглядел огромный старый дуб и совсем не удивился, когда из-за могучего дерева вдруг показалась Настена. Она выглядела очень странно: в длинной узкой темно-синей юбке, коротком голубом пиджаке и с высоким узлом волос на маленькой головке. В этом наряде девочка так разительно была похожа на свою мать, что Игорь в первый момент даже принял ее за Алю. Только потом, разобравшись, понял, что перед ним Аська, и тут же понял и другое, то, что до этого, и во сне и наяву, его сознание отказывалось вместить – его дочь мертва. Ее больше нет. Она никогда не вернется к нему.

Он рванулся к ней, пытаясь обнять ее и хоть как-то удержать, но в его руках оказался лишь туманный воздух. Девочка молчала и холодно, точь-в-точь как Алька наяву, глядела на него.

– Как ты там, Аська? – растерянно спросил он.

– Мне плохо одной, – призналась она и медленно пошла прочь по тропинке. Он не бросился за ней, откуда-то зная, что догонять бесполезно. Но прежде чем исчезнуть в тумане, дочь обернулась и повторила:

– Мне очень плохо одной.

Открыв глаза, Игорь на себе почувствовал, что значит «проснуться в холодном поту». Он действительно был мокрым как мышь. Али рядом не было.

Ноябрьский день выдался хмурым и холодным. Снег еще не выпал, но небо было свинцово-серым, а лужи за ночь покрылись ломкой корочкой льда.

Около двух, когда они с приятелем Сережкой Бугровым только собрались попить чаю, в курилку заглянула Танюшка, одна из диспетчеров:

– Игорь, там тебя какая-то женщина к телефону спрашивает.

– Аля? – Он удивленно поднял брови.

– Нет, не Аля, – помотала рыженькой головой Танюша. – Незнакомый голос. И… не знаю, как сказать. Официальный какой-то.

– Наверное, из милиции, – предположил Серега. – Какую-нибудь бумагу забыли подписать.

Звонили действительно из милиции, но повод был куда более серьезным…

– Быков, Игорь Анатольевич? – осведомился сквозь помехи бесстрастный женский голос. – С вами говорит младший лейтенант Дроздова.

– Да, я вас слушаю, – отвечал Игорь. Девочки-диспетчеры изо всех сил старались не смотреть в его сторону.

– Мужайтесь, Игорь Анатольевич, – быстро проговорила женщина в трубке. – У меня для вас плохое известие.

– Что еще? – выдохнул Игорь.

– Ваша жена, Алевтина Викторовна Говорова, сегодня около половины одиннадцатого утра выпала из окна.

– Что-о-о?

– Есть версия, что она мыла стекла. Поскользнулась и… – он вдруг понял, что женщине-лейтенанту тоже нелегко давался этот разговор.

– Она жива? Где она?

– Алевтину Викторовну Говорову отвезли в городской морг номер один. Вам надлежит прибыть туда для опознания тела.

Выйдя на нетвердых ногах из морга, Игорь первым делом свернул в ближайший магазин за сигаретами. Курить он бросил почти десять лет назад, в тот самый день, когда Алька с сияющими глазами вернулась из женской консультации и сообщила, что уже шесть недель ждет ребенка. Но теперь Игорь почувствовал, что сигарета ему необходима. Иначе он не справится.

От обилия и разнообразия цветных пачек разбегались глаза. Большинство марок были ему незнакомы. Игорь остановил свой выбор на привычных «LM» и, подумав, взял еще и бутылку водки. Тут же, в магазине, свернул крышку и сделал большой глоток. Ничего не произошло.

Он шел домой и прихлебывал водку из горлышка, точно пиво или даже минералку.

«У меня ужасное имя Алевтина. Оно подходит женщине после шестидесяти. Чем-то похоже на слово «нафталин», вам не кажется? Надеюсь, я никогда не буду настолько старой, чтоб носить это имя».

Да. Теперь уже точно не будет.

В графе «Причина смерти» четким разборчивым почерком было написано: «Несчастный случай». Его жена действительно мыла кухонное окно. Створки были открыты, на подоконнике стояло ведерко с мыльной водой, невдалеке от тела валялась тряпка. Почему Але пришла в голову такая странная для холодного ноябрьского утра идея, теперь уже никто не узнает. Возможно, она хотела привести в порядок квартиру перед девятинами. Но этот вопрос не столь уж занимал Игоря. Назойливым молоточком в его голове стучала другая мысль: а случайно ли Аля упала из окна? И он не мог сказать, действительно ли хочет знать ответ на этот вопрос.

– Ну наконец-то, есть Бог на свете! – Наталья Говорова всплеснула руками. – А я вас видела на похоронах. Вы его знакомый, да? Или Алькин?

Она посторонилась, пропуская в избу статного седого мужчину. Арон вошел в дом.

– Это же ад кромешный! Просто медленно убивает себя мужик. Еще месяц, и его тоже можно будет хоронить… – причитала женщина. – Как хорошо, что вы приехали!..

– Вот и я о том же… Вы не представляете, где только я его не искал, всех соседей замучил. Пока не догадался порасспросить коллег Алечки. Как-то сразу не подумал, что он может уехать к родственникам жены…

– Да одна я была у Альки родственница. Тетка я ей, матери ее покойной сестра. И вот еще у меня… племянничек, – Наталья кивнула в сторону окна, откуда был виден большой сарай. – Там живет, уж скоро неделю. Ко мне даже есть не приходит. Я уж звала-звала его в дом – ночи же холодные, зима на носу, вот-вот снег ляжет. Там, конечно, тепло – я ведь там скотину держу – но все же… А он не идет. Видно, водкой греется… Завернется в тулуп и спит. А проснется – и скорей к магазину. Купит ее, окаянную, и опять… Эх!

Наталья только рукой махнула.

– Да уж, свалился на вашу голову, – посочувствовал Арон.

– И не говорите, – женщина тяжело опустилась на шаткий сосновый табурет. – Мне ведь и самой нелегко. Я ж, как и он, и Настенку, и Алевтину схоронила. Одна осталась как перст. Так не гневлю ж Бога! А этот… Боюсь даже его. Вдруг учудит чего по пьяни, вон он какой здоровый… Или, того хуже, переберет да и замерзнет под забором. Что я тогда делать буду? Вы уж заберите его, а? Жаль ведь парня, пропадет совсем…

Арон обогнул дом и толкнул дверь сарая, служившего, очевидно, сеновалом. По специфическому запаху было понятно, что скотина находится где-то рядом, видимо, за перегородкой. На сене, подстелив под себя какой-то мешок и укрывшись старым тулупом, лежал Игорь.

Старик подошел поближе, заглянул в его лицо и отшатнулся. Не может человек так измениться за какую-то неделю, это просто нереально. Игорь похудел и как-то постарел. Арону показалось, что он видит перед собой ровесника. И главное – глаза, мутные и совершенно мертвые глаза.

– А-а, Арон! Заходи! – приветствовал он, и к ароматам сарая добавился еще один запах – перегара.

– Пойдем, – негромко позвал Старик.

– Куда ж мне идти? – Игорь опять посмотрел на него своими жуткими глазами. – Я уже дошел.

– Это точно. Ты уже так дошел, что дальше просто некуда… – кивнул начальник. – Очнись, Игорь! Ты уже совсем человеческий облик потерял!

Игорь помолчал, затем повернулся, покопался в сене и вытащил початую бутылку водки.

– Выпей со мной, Арон!

Старик взял поллитровку у него из рук, поморщился:

– Нет, не стану я с тобой пить. И тебе больше не позволю.

И вылил водку прямо в угол сарая, на землю. Игорь попытался протестовать, но речь его была невнятной.

– Ну хватит. Пойдем.

Не по возрасту сильные пальцы Старика клещами вцепились в руку Игоря и заставили его подняться. Тот пробормотал что-то, но подчинился. Арон буквально запихнул вялое и ослабевшее тело в машину.

– Вы уж за ним присмотрите, – Наталья вышла на крыльцо, кутаясь в серый пуховый платок. – Хороший он, Алевтинку шибко любил и Настену… Таких мужиков поискать. Жалко будет, если так откинется…

– Не откинется, не волнуйтесь. Все с ним будет хорошо. Время – лучший лекарь. Вы, Наталья, себя берегите, а он не пропадет.

– Да мне, старой, что будет… Жизнь прожита. Всех родных похоронила. – Она помолчала. – Он один у меня и остался…