Она протянула ему свое виски, к которому не притронулась. Ей оно больше не было нужно. Она полностью успокоилась, их непринужденная беседа, наполненная воспоминаниями, подействовала на нее благотворно.

– Нет, спасибо. Мне тоже пора на боковую. – Он поднялся вместе с ней и опустошил свой стакан, потом поставил оба стакана в бар.

– Не забудь, завтра рано утром привезут цыплят, – напомнил он ей.

– Как я могу забыть. Я ненавижу цыплят. – Она скорчила гримасу, чтобы передать свои чувства.

Джадд фыркнул.

– Ты привыкнешь к ним.

– Я полагаю, что так и будет. Я ненавижу тебя и начинаю привыкать к тебе, – сказала она, хихикнув.

Он тоже засмеялся, давая ей понять, что не рассердился за ее слова.

Джадд выключил свет в гостиной, и они поднялись по лестнице.

– Спокойной ночи, Джадд, – сказала Джинджер, когда они подошли к двери ее спальни.

– Спокойной ночи, Перчинка. Приятных сновидений.

Он пошел к себе, а Джинджер вошла в спальню и прикрыла за собой дверь. Она не совсем понимала, что же, в сущности, только что произошло между ними. Но каким-то образом они смогли забыть о своей враждебности и напряженности и просто получать удовольствие от общения. Она не знала, почему произошла перемена в их отношениях, но надеялась, что теперь так будет всегда.

– Ой, они такие милые! – воскликнула Джинджер, со смехом разглядывая маленьких цыпляток, которые покрыли весь пол в питомнике.

Джадд улыбался, наблюдая, как она нагнулась и подобрала одного.

– Не слишком привязывайся к нему, однажды он может оказаться у кого-нибудь на тарелке во время воскресного обеда.

Джинджер кивнула головой, отпуская цыпленка. Она давно узнала реалии сельской жизни. Дедушка тоже предупреждал ее, что ей придется страдать, если она привяжется к определенному животному.

Она посмотрела на Джадда, который проверял обогревательные лампы питомника. Кстати, о привязанности к определенному животному… Она криво усмехнулась.

Непринужденный дух товарищества, который установился между ними накануне вечером, сохранялся и утром, снимая напряжение, успокаивая нервы. Эта новая попытка заключить перемирие выглядела странной, но была приятной.

– Итак, что будет теперь? – спросила она, когда он закончил проверять лампы и они вышли из питомника.

– Цыплята проведут здесь около месяца. Когда они полностью оперятся, мы выпустим их в вольер, – объяснил он.

– Ты хочешь сказать, когда они станут большими и безобразными, они будут выпущены в вольер. А я думала, на большинстве птицеферм цыплята содержатся в маленьких клетках.

– Верно, но именно этим цыплята из «Островка спокойствия» будут отличаться от других. Мы собираемся выращивать цыплят по старинке. Твой дедушка хотел, чтобы они росли, копаясь и ковыряясь в земле, как им предначертал Господь. Никаких клеток, никаких химикатов, только свежий воздух, солнечный свет и натуральное зерно. – Лицо Джадда озарилось юношеским воодушевлением. – Я уже договорился с организатором сбыта и дистрибьютером. – В приливе энтузиазма он схватил ее за обе руки. – Это своего рода азартная игра, Джинджер, в ней можно и проиграть, но я думаю, что наше рискованное предприятие принесет «Островку спокойствия» небывалый успех, который превзойдет самые фантастические ожидания.

– Исходя из бумаг, которые мне показал мистер Робертс, я полагала, что «Островок спокойствия» и так уже довольно благополучная ферма.

Он отпустил ее руки, и они продолжили свой путь.

– Да, «Островок спокойствия» выглядит достаточно благополучной фермой на бумаге, но основные средства вложены в сельскохозяйственную технику и землю. Если тебе придется продавать свое имущество, ты будешь не так уж плохо обеспечена, но, продолжая вести хозяйство, ты будешь едва сводить концы с концами. – Они подошли к коровнику, он сел на верхнюю перекладину изгороди, огораживающей красное строение. Джинджер облокотилась на изгородь рядом с ним. – Я хочу, сделать «Островок спокойствия» преуспевающей, благополучной фермой, чтобы нам никогда не пришлось беспокоиться, как бы ее у нас не отобрали.

Джадд произнес это с таким чувством, что Джинджер поняла: он употребил множественное число – «у нас», – не осознавая этого.

– Эта ферма так много значит для тебя?

Джадд долго не отвечал. Он пристально смотрел вдаль, а когда наконец заговорил, все еще находился далеко отсюда, в своем прошлом.

– Я родился на ферме, – начал он, его голос выдавал человека, вспоминающего тяжелые времена. – Это была маленькая ферма сразу же за пределами Канзас-Сити. Мой отец не был хорошим хозяином, но он был удачлив. Когда он нас оставил, на счете в банке было достаточно денег, чтобы продержаться еще несколько лет. К сожалению, мама была слишком эмоционально неустойчива, чтобы вести хозяйство. У нее бывали приступы глубокой депрессии. – Джадд внезапно замолчал, словно воспоминания были слишком тяжелы, чтобы произнести их вслух. Наконец он заговорил, скованно и неестественно, будто читал плохой сценарий: – Когда мне было двенадцать, мы потеряли ферму. Я и сам не осознавал, какую весомую часть своей души отдал ей. После того как отец ушел, мама стала как будто чужой. И только земля оставалась прежней – близкой и надежной. Я знал, что она никогда не оставит меня, никогда не предаст. Но теперь я потерял и ее. Мы переехали в унылую маленькую квартирку недалеко от скотопригонного двора. Теперь мать даже не пыталась бороться с депрессией. Она с головой погрузилась в пьянство и так и не выкарабкалась.

Увидев боль, которую он старался скрыть, Джинджер положила свою руку на его. Ее сердце разрывалось от жалости к маленькому мальчику, которым он когда-то был.

– Такой маленький, а пережить пришлось так много, – тихо проговорила она.

Он беспечно улыбнулся, ни в коем случае не желая показывать свою боль, обнаруживать свою слабость.

– Мне было не так плохо. По крайней мере у меня был Том.

– Мой дедушка? – спросила Джинджер с удивлением. – Но я думала, что ты познакомился с ним в тот день, когда приехал сюда и дедушка нанял тебя на работу.

Джадд покачал головой.

– Я познакомился с Томом, когда мне было тринадцать. Я, бывало, целыми днями околачивался у скотопригонного двора, слушал байки фермеров, приезжавших туда продавать и покупать скот. Там я и встретил твоего дедушку.

– Это о нем ты упомянул вчера? Он был тем, кого ты понарошку считал своим отцом?

Джадд утвердительно кивнул головой. Мир Джинджер слегка покачнулся. Как странно, что дедушка играл важную роль не только в ее жизни, но также и в жизни Джадда! А она даже не знала об этом.

– Твой дед обычно приезжал в город раз в месяц по субботам. И как же я ждал этих дней! Том обычно водил меня обедать, на обед был большой бифштекс, твой дед разговаривал со мной как с равным… так, словно я был важным человеком. Он рассказал мне все об «Островке спокойствия», и я мечтал когда-нибудь приехать сюда и разделить с ним все хлопоты. – Джадд покраснел, словно стесняясь своей откровенности.

Джинджер молчала, борясь с противоречивыми чувствами. Теперь она лучше понимала его привязанность к «Островку спокойствия». И она не могла больше сомневаться в том, что Джадд любил ее деда. Но где-то внутри у нее сидела маленькая девочка-сиротка, которая считала, что ее обманули. Джадд вторгся в их жизнь, и дедушка отдал ему часть своей любви, которая в ином случае принадлежала бы ей одной. И, даже по-новому понимая Джадда, она все равно злилась на него – хотя бы за то, что Джадд недостаточно упорно разыскивал ее, когда дедушка умер. Он сообщил ей только через три дня, и поэтому она не смогла вовремя прибыть на похороны.

Но день был слишком хороший, чтобы собирать свои обиды и выплескивать их на Джадда. Слишком радовало ее хрупкое перемирие, которое установилось между ними.

– Пойдем. Лайза, наверно, уже приготовила завтрак.

Джадд кивнул головой и спрыгнул с изгороди, они вместе пошли к дому.

– Вечером в пятницу в «Клубе лосей» будут танцы, – сказал он. – Я собираюсь пойти, а ты не хотела бы составить мне компанию?