— А как они выглядели-то, недруги ваши? — поинтересовался Подзоров.
— Известно как. Высокие, здоровые. Один постарше, другой помоложе. Тот, что постарше, и стукнул меня. Сурьезный, видать, мужчина. А голова у него, как моя коленка, голая и круглая... Второй — похлипче. Зато в кудерьках, как барышня... Вот и все, значица...
— А куда они делись? — спросил Бородин.
— Уж куда-то делись, — согласился мужичок. — Вот куда? — развел руками. — А что, неужто сурьезные преступники? — Не получив на свой вопрос ответа, многозначительно резюмировал: — Так вон оно какое дело, значица!.. Спасибо вам, граждане милицейские, за спасение мое. — И кочегар И. Ф. Прохоров поясно поклонился.
Чекисты обшарили весь корабль, заглянули во все щели, но Софрона Пятки и Яшки-матроса нигде не обнаружили. Те словно сквозь землю провалились.
— А что, если и действительно — сквозь землю? — подумал вслух Григорий Григорьевич.
— Как это понимать? — Бородин, спрыгнув с корабля, стал внимательно прощупывать лучом фонарика каждый метр земли под днищем «Марата». Возле кормы, под стапелями, обнаружил лаз, прикрытый листом фанеры. Лаз вывел их на берег Воложки. Здесь чекисты увидели следы крупных ног и треугольник, оставленный на минуту приткнувшейся лодкой.
— Уплыли! — чертыхнулся Бородин. — Какая рыбина ушла!..
— Н-да, столько работы, и... начинай все сначала. — Бородин приказал снять осаду. — Яшку-то мы возьмем, этот далеко не уйдет, а вот Пятка — Этот со стажем... С двадцатых годов против нас работает... Ну, да и с ним еще сосчитаемся... Операция «Корабельная сторона» не окончена. Будем разрабатывать вариант «В».
Отправились восвояси. Работника пекарни отпустили, взяв у него официальные показания. Мальчишек отправили на ночлег «под конвоем». На этот раз сопровождал их сам Григорий Григорьевич.
...В хирургическое отделение заводской больницы пришли посетители — загоревшие до бронзы мальчишки с кульками в руках. И хотя день был не приемный, их пропустили. Мальчишки прошли в палату № 7, где лежала — об этом на заводе знали все — отважная комсомолка Лена. О подвиге Лены напечатала «Комсомольская правда», и девушке приходили письма со всех концов страны. Молодежь восхищалась ее смелостью, предлагала дружбу и помощь.
Мальчишки гордились своим знакомством с таким прославленным человеком. Впрочем, они и сами стали в области людьми известными. За смелость и находчивость, проявленную в борьбе с врагами народа, областной комитет комсомола Кимку Урляева,
Саньку Подзорова и Сеньку Васяткина — вот, оказывается, у Гамбурга какая обыкновенная фамилия! — наградил путевками в пионерский лагерь на Черное море.
Завтра им трогаться в путь. Вот они и пришли попрощаться с девушкой. С памятного вечера прошло две недели. И за все это время не было дня, чтоб мальчишки не навестили раненую. Они подружились, да так, что пообещали принять Лену в отряд краснокожих и научить ее стрелять из лука, когда она выйдет из больницы. Сейчас она поправилась настолько, что не сегодня-завтра должна выписаться домой.
Мальчишки кое о чем стали задумываться всерьез. Мысль о побеге в Америку и в Испанию отпала сама собой. Зато Сенька принял «мужское решение* через год поступить в Одесский морской техникум. Окончив его, он побывает не только в милом сердцу Гамбурге, но и в Рио-де-Жанейро. Так сказал Бородин, а он слов на ветер не бросает.
И вот завтра ребята уезжают. Лена радуется за них, и в то же время ей немножечко грустно, не хочется расставаться со славными пареньками на целый месяц. Правда, они обещают ей писать «часто-часто», но... добрые намерения не всегда исполняются. Жизнь, она хитрая штука! Особенно у таких отчаюг, как краснокожие. Судьба возьмет да подсунет им новые приключения... Тут уж будет не до писем. Да и чего писать, если по приезде можно обо всем рассказать подробнее и интереснее! Лена понимала железную логику своих друзей и капельку печали-ласы Хорошо, что с ней остается еще один испытанный друг — Сережа Бородин, но... вспомнив о нем; Лена почему-то краснеет. Смотрит на мальчишек — не заметили ли? Нет. Они уже всеми своими помыслами в дороге.
Едва с Леной распрощались юные друзья, как в палату вплыла мягкая, приветливая Мария Петровна, взявшая над девушкой материнское шефство. Потом привалили заводские парни и девчата, с комсомольским бюро во главе. Сразу стало шумно и весело.
Одним словом, жизнь кипуче-яростная захлестывала палату со всех сторон. Страна за окном продолжала стремительно расправлять плечи. Поднимались новые корпуса цехов, фабрики, клубы и жилые дома. И только чекисты, живя бок о бок с радостью, по-прежнему вынуждены были заниматься суровым делом — ведь Чемодан Чемоданович оставался еще на свободе и тайная, но кровопролитная война со старым миром продолжалась...
