– Прошу прощения, ваша милость, – произнесла она, – но вы, полагаю, не замешаны в истории со сбежавшей молодой девушкой… – Слова замерли у нее на губах, она сама испугалась своей смелости.

– Сбежавшей девушкой? – Дженнифер была горда своим ровным удивлением.

– Да-да, к тому же наследницы! Минут десять тому назад я бегала одолжить французской горчицы (я ведь знаю вкусы благородных джентльменов, хотя обслуживать их мне доводится не часто. Еще ребенком я прислуживала в Петворте, потом вышла замуж за тамошнего старшего лакея, упокой, Господи, его душу; он был мне суровым мужем, лет уж пятнадцать прошло, как он умер), но, – она заметила нетерпение Дженнифер, – как давеча говорила, я заскочила к своей двоюродной сестре Сьюзен, что замужем за Сэмом Кромптоном, хозяином «Лебедя», – должна признать, тоже хорошая гостиница, ну, для тех, кому нравится суета и суматоха постоялого двора, чему некоторые, к моей радости, предпочитают…

Запутавшись в собственном многословии, она умолкла, и Дженнифер попыталась вернуть ее к первоначальной теме.

– Так что за наследница, мэм, что с ней?

– Не беспокойтесь, я как раз собиралась сказать про нее. Потому что я увидела, что Сэм, а мы с ним тоже двоюродные, через бабушку; так вот Сэм был в одном из своих припадков: весь красный, как индюшачий гребешок, и горячий, как огонь на Рождество, а бедняжка Сьюзен пыталась его успокоить, потому что эти его припадки ему очень вредят, – и все это из-за той молодой особы, а вернее из-за джентльмена, который приехал справиться о ней, и так довел Сэма своими вопросами да придирками, – мол Сэм что-то скрывает. А уж чего Сэм никогда не мог вынести, так это чтобы его называли вруном, да еще в его собственном доме! А этот джентльмен вовсе ничему не верил и хотел обыскать весь дом сам, убедиться, что его подопечная нигде не прячется.

Потому что именно подопечная этого джентльмена сбежала к своему любимому, и счастливого пути, говорю я, и Сэм говорит тоже, и позор ее опекуну, который уехал, не сказав даже спасибо и не выпив ни одной кружки эля, так что Сэм был до того сердит, что даже говорить не мог. И это было благословенье Божье, потому что последнее, о чем спросил джентльмен перед отъездом, – это есть ли в городе другая гостиница. Сэм от злости говорить не мог, а Сьюзен – она ведь мне друг – тоже ничего не сказала, потому что не хотела, чтобы в моем доме тоже все перевернули вверх дном. Короче говоря, джентльмен так и уехал ни с чем и, пыхтя, направился по дороге на Лондон.

Прервав излияния, она обратила на Дженнифер свой яркий добрый вопросительный взор. Ясно, что она что-то подозревает, но о многом ли она догадалась? Быстро прикидывая, как поступить, Дженнифер пустилась в объяснения:

– И мне повезло, мэм, поскольку, раз уж вы догадались, девушка – моя суженая, ее выкрали, чтобы мы могли встретиться и пожениться вопреки воле ее злого опекуна, но по скверному стечению обстоятельств я не сумел встретиться с нею и теперь должен спешить в Лондон, где она наверняка будет ждать меня в доме своей тетки. Нам надо успеть обвенчаться, пока опекун не нашел ее.

Очень довольная этой откровенностью и гордая тем, что играет такую важную роль в любовном приключении, хозяйка засуетилась еще больше, выписала свой скромный счет, крикнула Джону, чтобы подал лошадь джентльмену, уверила Дженнифер, что опекун теперь уж, наверно, проехал полдороги к Хортему, и предложила ей, чтобы Джон проводил ее по короткой сельской дороге, что позволит не только избежать встречи с преследователем, но и раньше него приехать в Лондон.

– Ведь он, само собой, по дороге будет заглядывать во все гостиницы и в Хортеме тоже перевернет все вверх дном, а пока он этим занят, вы с помощью Джона оставите его с носом.

Дженнифер благодарно приняла предложение, быстро подсчитав в уме, какого размера вознаграждение потребуется за эту услугу. Ей как раз хватит, чтобы расплатиться и оставить кое-что на крайний случай. И вот, тепло распрощавшись с хозяйкой, она снова тронулась в путь, а Джон молча сопровождал ее на лохматой лошаденке. Он провел Дженнифер окольными дорогами и тропками так, что им не пришлось проехать ни через один городок, и они выехали на лондонскую дорогу уже только у Доркинга. Здесь Джон попрощался с нею и, засунув в карман чаевые, вдруг разговорился:

– Скачите быстро, и вы еще успеете в Лондон раньше их.

Она подивилась: какую же историю о разбойниках и поборниках справедливости сочинила ему мать?

Она ехала, размышляя о том, удалось ли ей при помощи этих маневров обогнать дядю, или же он окажется в Лондоне, да и в доме Люси раньше нее. Из всех этих разговоров было приятно узнать одно: Элизабет не выдала ее. Ясно, что дядя не подозревал, что она едет в мужском костюме.

В этом, сказала она себе, уверенно скача по Доркингу, ее большое преимущество. Дядя разыскивает девушку в экипаже, а не молодого человека, путешествующего верхом. Она была также довольна тем, что хозяйка, по-видимому, даже не подозревала, кто она на самом деле. Какое-то время Дженнифер скакала, раскачиваясь в седле в подражание братьям и насвистывая пару тактов из «Лиллибулеро». Но вечерняя прохлада отрезвила ее. Над вершинами холмов стал меркнуть свет; когда она доедет до Лондона, совсем стемнеет. Это была неприятная мысль, и Дженнифер про себя упрекнула хозяйку за то, что та не подняла ее раньше. Ей стали мерещиться разбойники, но она как могла приободряла себя тем, что дорога по мере приближения к Лондону станет более людной и что дядя не узнает ее в мужском костюме, даже если нагонит в сумерках.

Она упрямо ехала вперед, распрямляя под плащом плечи, когда ее нагоняла редкая карета. Предоставляя мудрому Звездному самому выбирать скорость и отгоняя от себя усталость, которая вновь начала ее одолевать. Обрывки мыслей, как обрывки снов, пролетали в голове. Что происходит в Лаверсток-Холле, который она покинула (неужели?) только вчера? Скучают ли по ней дети? Что думает о ее исчезновении леди Лаверсток, да и думает ли вообще? Послала ли она за лордом Мэйнверингом? Невыносимая мысль. Звук кареты позади вывел ее из полусонного состояния. Где сейчас дядя? А что если в этой карете?

Но карета прогромыхала мимо, молодой щеголь помыкал четверку лошадей и едва взглянул на одинокого всадника, трусящего вдоль дороги. Усталый Звездный шел теперь неровно, она ехала медленно, так медленно, что путешествие приобретало характер ночного кошмара, когда едешь-едешь и никуда не можешь доехать. Было уже совсем темно и взошла луна, когда она наконец проехала через Ламбет, мимо дворца архиепископа, и впереди показалась Темза, серебристая и тихая в лунном свете, а за нею – огни Лондона. Дженнифер на мгновение замешкалась – несмотря на всю усталость у нее перехватило дыхание от величественности представшей перед ней картины – но затем направила Звездного через мост, с удивлением отметив, как много еще на улицах народа. Но, конечно, по лондонским меркам было еще не поздно. Она от всей души надеялась, что Люси окажется дома на Грейт-Питер-стрит, а не на каком-нибудь рауте или балу. Что сказала Элизабет? Фэвершемы в Лондоне уже неделю, и теперь Люси уже, конечно, подхвачена волной светских приемов. Дженнифер слегка сердилась на себя, что не слушала Элизабет более внимательно, и теперь не пришлось бы гадать, что же привело Люси и ее отца в Лондон в это странное время. Что-нибудь в связи с его обязанностями в палате общин? Она вспомнила разговор между лордом Мэйнверингом и молодым лордом Лаверстоком о беспорядках в Лондоне. Они с беспокойством, но и с подъемом обсуждали какие-то многолюдные митинги и петиции, подаваемые в парламент. Могло ли это касаться генерала Фэвершема? Если бы только она поточнее знала, чем он занимается! Что-то связанное с парламентом. Тут же вспомнила дом на Грейт-Питер-стрит – старый, но удобный, в котором она как-то побывала с Люси, чтобы глотнуть пьянящего воздуха лондонского сезона.

Доехав по мосту до северного берега, Дженнифер удивилась, увидев, что все подъезды к мосту запружены людьми, стоявшими незначительными группами. Люди стояли по большей части молча, некоторые разговаривали, иногда спорили, но было очевидно, что все чего-то ждали. Интересно, во время заседаний парламента здесь всегда такая толпа? Нет, конечно. Осторожно пробираясь между группами людей, которые довольно вежливо уступали ей дорогу, Дженнифер выхватывала обрывки разговоров. Кто-то говорил о петиции, другой произнес: «В любую минуту», третий добавил: «Чертовски холодно ждать».