Когда мать вышла, в палате стало тихо и сумрачно. Я налила себе стакан воды и стала медленно пить мелкими глотками.

Мысли клубились, как пылевое облако на месте взрыва. Я чувствовала себя судмедэкспертом, воссоздающим картину происшествия даже не из обрывков, а из отдельных ниточек. В дверь тихо поскреблись. Я подняла голову:

— Да! Войдите!

— Привет, Лекси!

В палату бочком вошла незнакомка лет шестнадцати. Высокая и тощая, джинсы еле держатся на узких бедрах, открывая живот, пупок проколот, панковский «ежик» с синими прядями и примерно шесть слоев туши на ресницах. Мы никогда прежде не встречались.

Увидев меня, она скривилась:

— Да, морда у тебя помирает, кирпича просит…

Я опешила. По-моему, у меня даже рот приоткрылся. Девица прищурилась:

— Лекси, это же я. Ты ведь меня узнаешь?

— Конечно! — с извиняющимся видом начала я. — Понимаешь, к сожалению, после аварии у меня что-то с памятью. Разумеется, мы знакомы, но…

— Лекси! — В голосе девушки прозвучало недоверие и почти обида. — Это же я, Эми!

Я онемела. Да что там, я просто охренела. Эта особа не могла быть моей младшей сестричкой.

Но факты — упрямая вещь. Эми превратилась в длинного развязного подростка, практически во взрослую девицу. Она принялась расхаживать по палате, хватая то и это, осматривая и ставя обратно, а я как завороженная не могла оторвать от нее глаз, ошеломленная ее ростом и уверенностью.

— Здесь есть чего подкинуть в топку? Я с голоду пухну! — Ее милый звонкий голосок остался музыкальным, но приобрел режущие ухо уличные интонации и неприятные холодные нотки.

— Мама обещала принести мне ленч. Могу поделиться, если хочешь.

— Супер. — Она села в кресло и перекинула длинные ноги через подлокотник, выставив серые замшевые ботильоны с острыми каблуками. — Так, значит, ты ничего не помнишь? Круто!

— Ничего крутого! — возмутилась я. — Это ужасно. Я помню все до самого дня папиных похорон, а потом… провал. И первых дней в больнице я не помню. Будто я впервые проснулась вчера вечером.

— Ну ва-аще! — Глаза Эми расширились. — Так ты не помнишь, как я приходила?

— Нет. Я помню тебя двенадцатилетней, с конским хвостом, скобками на зубах и красивыми заколками в волосах.

— Ой, не напоминай! — Эми изобразила, что ее сейчас вырвет. Затем сосредоточенно нахмурилась. — Значит, три последних года для тебя как белое пятно?

— Ну да, как большая черная дыра. А то, что было раньше, — словно в тумане. Я что, правда замужем? — Я нервно хихикнула. — Надо же, забыла! Ты была подружкой невесты на моей свадьбе?

— Ага, — рассеянно сказала Эми. — Было круто. Слушай, Лекси, не хотелось мне поднимать эту тему, пока ты вся такая больная, но… — Она смущенно начала наматывать на палец прядь волос.

— Что? — удивленно взглянула я. — Говори!

— Ну, дело в том, что ты должна мне семьдесят фунтов. — Эми виновато пожала плечами. — Ты занимала их у меня на прошлой неделе, когда твоя карта не работала, и обещала отдать. Я не рассчитываю, что ты помнишь…

— О… — растерялась я. — Конечно. Возьми сама. — Я указала на луивуиттоновскую сумку. — Правда, я не знаю, есть ли там наличные…

— Найдутся, — сказала Эми, проворно расстегивая сумку и словно пряча улыбку. — Спасибочки! — Она распихала банкноты по карманам и снова перекинула ноги через подлокотник, играя целой связкой серебряных браслетов. Внезапно она подскочила и встревоженно уставилась на меня: — Погоди, а ты помнишь о… — Она замолчала.

— О чем?

Она разглядывала меня прищуренными, недоверчивыми глазами.

— Тебе что, никто не сказал?..

— В смысле?

— Господи! Наверное, они решили подбрасывать тебе новости понемногу, но… — Сестрица замотала головой, закусив ногти. — Лично я думаю, лучше тебе узнать раньше, чем позже.

— Что узнать? — Я ощутила тревогу. — Что, Эми? Скажи мне!

Секунду Эми словно боролась с раздирающими ее противоречивыми чувствами, но наконец сдалась:

— Подожди тут.

Она выскочила из палаты, ее не было несколько секунд. Затем дверь снова отворилась, и появилась моя сестрица с коляской, в которой сидел годовалый желтокожий малыш с раскосыми глазками. Он был одет в комбинезон, держал детский стаканчик с соком и, увидев меня, расплылся в ясной, как солнышко, улыбке.

— Это Леннон, — умиленно сказала Эми. — Твой сын.

Я уставилась на них обоих, окаменев от ужаса. Что она несет?!

— Значит, ты все забыла? — Эми любовно погладила малыша по голове. — Ты усыновила его во Вьетнаме полгода назад. Такая история вышла, просто хоть книгу пиши! Тебе пришлось нелегально провозить его через таможню в рюкзаке, тебя чуть не арестовали!

Я усыновила ребенка?!

В животе образовался кусок льда. Я не могу быть матерью. Я к этому не готова. Я ничего не знаю о младенцах.

— Поздоровайся со своим сыном! — Эми подкатила коляску к моей кровати, цокая каблуками. — Между прочим, он зовет тебя «мума».

Мума?!

— Привет, Леннон, — проговорила я наконец сдавленным от смущения голосом. — Это… Это я, твоя мума! — проворковала я материнским тоном. — Иди к муме!

Подняв глаза, я заметила, что у Эми как-то странно дрожат губы. Через секунду она фыркнула и прикрыла рот ладонью:

— Ой, извини!

— Эми, что происходит? — Я смотрела на нее, ощущая, как в душе растет спасительное подозрение. — Это правда мой ребенок?

— Я случайно увидела его в коридоре! — выпалила она, уже не сдерживая смех. — Просто не могла удержаться. Ну и лицо у тебя было! — Она зашлась от хохота. — Иди к му-ме!

В коридоре послышались взволнованные голоса и крики.

— Это его родители! — От ужаса я перешла на шепот. — Ах ты, дрянь мелкая! А ну быстро отвезла обратно!

С колотящимся сердцем и несказанным облегчением я рухнула на подушки. Будь благословенна Азия, у меня нет ребенка!

Но я никак не могла привыкнуть к Эми. Она всегда была милой и невинной, без конца смотрела «Барби — спящая красавица», сунув в рот большой палец. Что с ней произошло?

— У меня чуть инфаркт не случился, — укоризненно сказала я, когда сестрица вернулась с банкой диетической колы в руке. — Если бы я умерла, ты была бы виновата!

— А ты не будь дурой, — парировала сестрица с ухмылкой, в которой не было ни капли раскаяния. — Каждый сейчас сможет выдать тебе любое дерьмо за чистую монету!

Она вытащила пачку жвачки и начала разворачивать фольгу. Затем подалась вперед.

— Слушай, Лекси, — сказала она, понизив голос. — У тебя правда амнезия или ты притворяешься? Я никому не скажу.

— Да как у тебя язык…

— А вдруг ты решила от чего-нибудь отвертеться? Ну, от визита к дантисту, например?

— Нет! У меня настоящая амнезия!

— О'кей, как хочешь, — пожала она плечами и предложила мне жвачку.

— Нет, спасибо. — Я обхватила колени руками, отчего-то испугавшись. Эми права. Страшно подумать, как легко меня сейчас обмануть. Мне столько всего нужно узнать, а я даже не знаю, с чего начать.

Ну что ж, не будем оригинальничать.

— Слушай, — небрежно произнесла я. — А какой у меня муж? Как он выглядит?

— Bay! — Эми вытаращила глаза. — Конечно! Ты же понятия не имеешь, какой он!

— Мама говорила, он хороший, — сказала я, сдерживая нетерпение.

— Он просто супер, — серьезно кивнула Эми. — С отличным чувством юмора. А горб ему скоро прооперируют.

— Ну-ну, зачетная попытка, Эми, — саркастически покивала я.

— Лекси! Ему было бы страшно обидно это слышать, будь он здесь! — Эми казалась искренне уязвленной. — В 2007 году нет дискриминации по внешнему виду. Эрик такой милый и любящий, и не его вина, что он повредил спину в младенческом возрасте. А сколь многого он достиг! Им нельзя не восхищаться!

Я пристыженно молчала. Меня даже бросило в пот. Может, у моего мужа действительно горб! Я не должна быть горбунофобкой. Как бы он там ни выглядел, я наверняка выбрала его за какие-то выдающиеся качества.

— А ходить он может? — с тревогой спросила я.