– Мне немного жаль ее. Ну, ну, – Аджи предупреждающе подняла палец. – Дай мне кончить. На твоем месте я бы действовала очень осмотрительно. Не разноси ее в пух и прах в его присутствии – в присутствии Дональда, я хотела сказать. Знаешь, а лучше всего постарайся найти в этой женщине что-то хорошее.

– О, тетя Аджи.

– Ладно, ладно. Мое дело предложить, но помни: тебе с ней жить долго.

На этом Грейс и решила остановиться: ее очень озадачила – и отнюдь не обрадовала – реакция тети.

День выдался солнечный, даже теплый, поэтому они направились к холмам – Грейс решила показать тете деревню с вершины горы Робек. Час спустя, после оживленной, веселой беседы они оказались на вершине горы Пик, оттуда на многие мили не было видно ничего, кроме холмов.

– А что, давай спустимся немного и через долину доберемся до Робека, – предложила Грейс.

– Только не сегодня, – сказала тетя. – Я чувствую, что мои ноги стерлись уже до самых коленей. Давай-ка вернемся домой самым коротким маршрутом – и побыстрее.

– О, посиди еще немного, тетя Аджи. Разве это не прелесть! – Грейс вытянула руки, как бы желая охватить пейзаж. – А знаешь что: я впервые на этой горе. Здесь намного красивее, чем на других возвышенностях.

– Да, очень красиво, – кивнула женщина, оглядывая местность. – Для того, кому по душе дикая природа. Нигде ни малейших признаков жилья. Не могу сказать, что наши вкусы совпадают. Я чувствую себя намного комфортнее на Нортумберленд-стрит в Ньюкасле.

– В тебе нет никакой поэзии. Именно она сообщает человеку нужное настроение.

– Да, возможно, – Аджи понизила голос, как всегда, когда хотела подурачиться, и, имитируя северный акцент, начала: – Но все, что я чувствую в данный момент – это, что замерзла… Посмотри: у меня уже из носа потекло, – она принялась искать платок.

– О, тетя Аджи! – смех Грейс зазвенел среди холмов, и она потянула женщину к себе. – Тогда пошли. Здесь наверняка можно найти более короткий путь, чем тот, которым мы поднимались.

Замечание Аджи о том, что вокруг нет никаких признаков жилья, не соответствовало действительности. Не прошло и десяти минут, как они увидели двухэтажный дом, сделанный из неотесанного камня. Он выглядел безжизненным и уродливым и не обладал той приятной мягкостью линий, которая наблюдалась в домах в деревне и вокруг нее, хотя многие были сделаны из того же материала. В этом месте небольшой участок круто спускавшейся вниз дороги подходил к самому порогу дома.

Грейс и Аджи находились в нескольких ярдах от дома, когда услышали голоса, громкость которых свидетельствовала о том, что их обладатели выясняют отношения. Грейс взглянула на тетю – та кивнула и, поджав губы, прокомментировала:

– В воздухе летают пух и перья.

Потом все стихло. Как раз когда они поравнялись с дверью, она открылась, и на пороге показались молодой человек и женщина. Увидев Грейс и Аджи, они застыли, как вкопанные.

В молодом человеке Грейс узнала Эндрю Макинтайра, женщина, вероятно, была его матерью. Странно, подумала Грейс, за все время, что я нахожусь в деревне, я не встретила его ни разу, а сегодня – дважды.

– Добрый день, – поздоровалась она.

– Добрый день, – пробормотала женщина.

– Это моя мать. Это жена священника, – представил Эндрю, глядя на Грейс.

Женщина медленно наклонила голову, и Грейс проговорила:

– Как поживаете, миссис Макинтайр?

– Очень хорошо… мэм, – обращение «мэм», похоже, далось ей с трудом.

– У вас здесь такой чудесный пейзаж, – заметила Грейс.

– Да, замечательный пейзаж, мэм, – согласилась женщина.

– Но и идти сюда пришлось немало, – устало сказала Аджи. – Как я буду рада, когда смогу наконец присесть.

Если это был намек на то, чтобы их пригласили в дом, женщина не отреагировала на него. Вместо этого она рассказала Грейс и ее спутнице, как им быстрее вернуться домой.

– Этот путь будет в два раза короче, и вы выйдете как раз позади дома мисс Таппинг… я имела в виду, вашего дома, мэм, – добавила она извиняющимся тоном. Потом, повернувшись к сыну, спросила: – Ты покажешь леди дорогу, Эндрю?

Выражение лица молодого человека не изменилось, поэтому сказать, обрадовало ли его предложение матери или, наоборот, раздосадовало, – было невозможно. Не глядя ни на Грейс, ни на Аджи, он проговорил:

– Тогда нам сюда.

Попрощавшись с миссис Макинтайр, женщины обогнули дом и последовали за Эндрю; Грейс – первая, глядя ему в спину. Молодой человек был очень строен, особенно в талии, он шел неторопливо, как будто абсолютно никуда не торопился… и все же Грейс заметила, что он чрезвычайно поспешно вышел из дома после этой ссоры. Наверное, он ругался с отцом – мать смотрела на сына таким добрым взглядом. Эндрю очень походил на миссис Макинтайр, у него были такие же круглые, карие, почти черные глаза, правда, волосы были не такими темными, как у нее.

– С тобой все в порядке, тетя Аджи? – Грейс обернулась.

Тетя осторожно шагала по крутой, усеянной камнями тропе.

– В порядке. Если хуже не будет, можно потерпеть.

– Ваша мать сказала, что эта дорога подходит к нашему дому с обратной стороны. Она проходит через лес? – спросила Грейс, глядя в затылок молодого человека.

– Угу… да.

Балансируя на скользкой почве, Грейс заметила:

– Не хотела бы я пользоваться этим коротким маршрутом слишком часто, – и засмеялась, чтобы Эндрю не считал, что его критикуют.

– Обычно эта тропа не так уж плоха. Просто сейчас ее размыл дождь. Мать не подумала об этом. Извините, – он остановился и посмотрел на Аджи.

– О, я ничего не имею против, – заверила тетя. – Раз это кратчайший путь, я потерплю.

– Ну, тогда ладно.

Они снова двинулись в путь. У него такое угрюмое лицо и грубоватые манеры, а голос – приятный, подумала Грейс. Живет в Нортумберленде уже, наверное, немало лет, но не потерял густого, сочного шотландского акцента. Ей было приятно слушать его, но молодой человек расходовал слова чересчур экономно.

В одном месте тропа пересекала дорогу с каменным покрытием.

– Это, похоже, хорошая дорога. Куда она ведет? – поинтересовалась Грейс.

– К каменоломне.

– О, я не знала, что здесь есть каменоломня, – проговорила Грейс.

– Там больше не работают, – тон собеседника Грейс не располагал к дальнейшим расспросам, и она прекратила попытки.

Спустя несколько минут они вошли в лес и через некоторое время оказались на небольшой поляне, от которой отходили три тропинки. Не оборачиваясь, молодой человек объявил:

– Идем по левой.

Через десять минут узкая, ведущая через заросли ежевики дорожка неожиданно вывела их к неширокому, не более двадцати футов, полю. Противоположный край его граничил с живой изгородью Уиллоу-ли.

– Вот это да! – воскликнула Грейс и с этим принятым в светских кругах выражением огляделась.

– Значит, прибыли, – сухо резюмировала Аджи и кивнула проводнику. – Большое вам спасибо. – Потом, внимательно посмотрев на высокие заросли, снова взглянула на него и спросила: – Но скажите, как нам попасть в дом? – она указала на поле.

– О, там есть калитка, тетя Аджи, в дальнем конце изгороди, – вмешалась Грейс. – Она запирается на ключ, но я крикну, и Бен услышит – справа как раз теплицы, – она повернулась, посмотрела на серьезное лицо молодого человека и улыбнулась. – Большое спасибо за то, что проводили нас. Я часто хожу в лес, но всегда пользуюсь только главной дорогой.

Он кивнул, но не ответил. Потом, прикоснувшись к кепке, коротко сказал:

– До свидания.

Это было адресовано обеим женщинам, и Аджи сказала:

– Прощайте, и спасибо вам.

Но Грейс почему-то повторила слова молодого человека:

– До свидания.

Когда они, держась за руки, пересекали поле, Аджи, хихикнув, заметила:

– Н-да, приятным человеком оказался этот наш проводник, верно? Я чуть не умерла от смеха.

А Грейс, цитируя миссис Бленкинсоп, со знанием дела заявила:

– О, да, они такие. Все шотландцы – суровые, неразговорчивые люди.