Стоя на причале, Розамунда наблюдала, как ребенок барахтается в зарослях тростника, у самой кромки воды. Что делать? Переправиться на тот берег, рискуя в любой момент столкнуться нос к носу с отцом девочки, чтобы снова посыпались искры? Нет уж, лучше оставаться на месте.

Розамунда оставалась верна принятому решению до тех пор, пока девочка не полезла в реку – очевидно, чтобы переплыть ее. На ней было что-то похожее на ночную рубашку.

– Стой! Подожди! – Розамунда спрыгнула в лодку и изо всех сил потянула за цепь. Скорее всего, девочка не умеет плавать. Еще несколько шагов – и ее затянет трясина: ведь здесь исключительно топкое, илистое дно.

Она подхватила девочку как раз вовремя. Перевесилась через борт лодки и схватила за шиворот, как котенка.

Пристав к берегу, Розамунда вытащила девочку на дощатый настил – и была вознаграждена улыбкой, еще более исказившей ее уродливые черты. Из слюнявого рта вдруг вырвалось:

– Во-ка.

– Вока? – ласково переспросила Розамунда Девочка, все так же улыбаясь, показала толстым пальцем на воду и повторила:

– Во-ка.

Похоже, ребенок объединил два слова: «вода» и «река». Розамунда произнесла их вслух, и девочка радостно загугукала. У нее широко раскрылся рот, язык высунулся наружу, и, вдобавок ко всему, текло из носа.

Громкий, ритмично хлопающий звук заставил девочку запрокинуть голову, и она увидела пару прекрасных лебедей, летевших от Гусиного пруда к устью Брендона.

– Ка… ка…

– Лебеди, – несколько раз внятно произнесла Розамунда.

Тем временем начало смеркаться. Что же все-таки делать с ребенком? Взять с собой на мельницу и подождать мистера Брэдшоу? Дженнифер этого не перенесет. Отвести девочку домой? И нарваться на грубость: мол, она и сама нашла бы дорогу?..

Розамунда вывела девочку на тропу и четко выговорила.

– Иди… Иди… к папе.

Малышка несколько раз моргнула, затем вдруг взяла Розамунду за руку и вместе с ней двинулась по тропе.

Розамунда нехотя плелась рядом. Хорошо, хоть выяснилось: эта кроха кое-что понимает… Спустя некоторое время Розамунда остановилась и снова показала рукой в направлении Торнби-Хауза – его еще не было видно за деревьями.

– Иди… домой… иди… к папе… темно… скоро будет темно…

Но история повторилась: девочка еще крепче вцепилась в руку Розамунды и потянула ее за собой.

О, Господи! Придется еще раз пережить "теплый прием" в Торнби-Хаузе. Одно радует: вечер довольно теплый, девочка не должна схватить простуду. И все-таки, чем скорее она снимет мокрую рубашонку, тем лучше.

Розамунда окинула малышку внимательным взглядом.

– Бежим?

Она ускорила шаг. Девочка поняла и пустилась галопом, рискуя запутаться в длинной рубашке. Пришлось Розамунде время от времени ее останавливать, а один раз она даже подняла девочку в воздух. Та радостно загугукала, решив, что это такая игра.

Когда в поле их зрения очутилось массивное серое здание, Розамунда предприняла новую попытку отправить девочку одну.

– Туда… домой… иди к папе.

Реакция оказалась прежней. Девочка упрямо тащила Розамунду за собой. Пришлось смириться.

Они обошли наполовину сорванную с петель створку ворот и двинулись по аллее к дому. Поднявшись вместе с Розамундой на крыльцо, девочка замерла, словно была здесь такой же гостьей. И вдруг показала на дальний угол дома, из-за которого только что вышел Майкл Брэдшоу.

Увидев их, он остановился и с минуту стоял, будто пригвожденный к месту, с мотыгой в руках: очевидно, он рыхлил землю. Девочка не двигалась с места – повиснув на руке у Розамунды, она издавала звуки, похожие на, мычание.

Майкл Брэдшоу не спеша приблизился. Он был явно сбит с толку и не знал, как на это реагировать. Розамунда пришла ему на помощь:

– Я сочла своим долгом отвести ее домой. Она опять бродила у реки, даже пыталась пуститься вплавь.

Майкл Брэдшоу вгляделся в дочь, а затем толкнул входную дверь и сердито позвал:

– Мэгги!

Через несколько секунд открылась дверь в глубине дома, в прихожую неуклюже ввалилась пожилая женщина – очевидно, та, о которой упоминала Дженнифер.

Она обвела взглядом поочередно хозяина, девчушку и Розамунду, и у нее вырвалось:

– Матерь Божья!

– Вот именно. Так-то ты за ней смотришь. Еще немного – и она точно очутилась бы в компании Божьей Матери – на том свете. Что это значит, Мэгги? Я же велел тебе ни на минуту не оставлять ее одну.

– Я так и делала, мастер Майкл, честное слово. Она спала мертвецким сном, вот я и позволила себе… Пожалуйста, мастер Майкл, не ругайте меня, я говорю правду.

Он с видимым усилием воли взял себя в руки и чуть ли не будничным голосом произнес:

– Уведи ее в детскую.

– Идем, детка. Идем, – старуха протянула девочке руку, но та лишь посмотрела снизу вверх на Розамунду и потянула ее в дом.

Отец присел перед ней на корточки.

– Нет, Сюзи. Завтра. Сейчас ты ляжешь спать. Слышишь, Сюзи, отправляйся спать. Получишь шоколадку. Идем.

Даже это не возымело действия. Чувствуя себя очень неловко, Розамунда склонилась к девочке и высвободила руку. Тотчас две толстеньких ручонки ухватили ее ниже пояса.

– Ну и ну! – удивилась Мэгги. – Что это на нее нашло?

– Успокойся, Мэгги, – уронил Майкл Брэдшоу и снова обратился к дочери: – Сюзи… отпусти.

Его лицо оказалось на одном уровне с лицом Розамунды. Та прошептала:

– Позвольте, я попробую ее уложить.

Отец девочки выпрямился и немного подумал. Потом повернулся к Мэгги.

– Принеси лампу, – и пояснил для гостьи: – У меня здесь есть генератор, но это долгая песня – Он вошел в прихожую.

– Да, конечно, – пробормотала Розамунда и двинулась за ним, держа за руку Сюзи.

– И мебель еще не привезли.

Она не отозвалась – и так видно. Голые стены и затхлый воздух: в доме слишком долго никто не жил.

Майкл Брэдшоу начал подниматься по лестнице. Розамунда не торопясь следовала за ним: каждая ступенька давалась девочке с немалым трудом.

– Сюда, пожалуйста.

Они очутились в крохотной комнатке. Здесь только и было мебели, что раскладушка и стул. Брэдшоу открыл сундук и, порывшись в белье, извлек ночную рубашку. Положил ее на кровать и вполголоса посоветовал:

– Будьте с ней построже. Как только ляжет, скажите, что вы побудете с нами внизу, тогда она уснет.

– Хорошо.

Оставшись наедине с девочкой, Розамунда ощутила сильное желание зареветь – в силу множества причин, не до конца понятных ей самой. Но она занялась девочкой: сняла мокрую рубашечку, вытерла маленькое тельце и напялила через голову чистую рубашку. Стащила мокрые тапочки, насухо вытерла ножки и уложила свою подопечную в постель.

– Ну вот, – она погладила девочку по голове – Сюзи бай-бай?

Розамунда произнесла имя девочки совершенно естественным тоном, словно изо дня в день называла ее так.

Она поправила подушку и уже с утвердительной интонацией повторила:

– Сюзи бай-бай.

Девочка с минуту вглядывалась в нее, а потом уткнулась в подушку и затихла. Розамунда вспомнила наказ Майкла Брэдшоу.

– Я побуду внизу.

С кровати не донеслось ни звука. Розамунда вышла из комнаты, на всякий случай оставив дверь приоткрытой.

С лестничной площадки ей была видна внушительная фигура Брэдшоу. Он стоял спиной к ней и смотрел в окно. Когда девушка спустилась, он обернулся и с бесстрастным лицом устремился навстречу.

– К сожалению, мне нечего предложить вам выпить, кроме чая.

У Розамунды на кончике языка вертелось: "Спасибо, не беспокойтесь, я спешу домой, становится темно". Это дало бы ей контроль над ситуацией и избавило от возможных насмешек, а может быть, даже и от грубости со стороны хозяина дома. Вместо этого она с удивлением услышала собственные слова:

– Большое спасибо, с удовольствием выпью чашку.

Похоже, ее согласие повергло Майкла Брэдшоу в замешательство. Он смерил нечаянную гостью взглядом и со словами: "Сюда, пожалуйста," – отдернул зеленую суконную занавеску в дальнем конце холла, очевидно, служившую дверью кухни, и пропустил ее вперед.