– С винтовкой?

– С деревяшкой такой же формы и размера, как винтовка.

– А почему только половина?

– Стрелять пришлось бы с расстояния трехсот тридцати метров, – ответил Ричер. – Для меня это, как правило, не такая уж и проблема, однако ветер и восходящие вдоль зданий воздушные потоки обращают всю затею в лотерею. Знающий дело стрелок не стал бы пытаться стрелять в Манхэттене с большого расстояния. Только какой-нибудь идиот.

Фрелих снова кивнула, испытывая некоторое облегчение.

– Ладно, – сказала она.

То есть идиоты ее не беспокоят, подумал Ричер. Значит, речь идет о профессионале.

Он протянул ей еще две фотографии.

– Инфракрасная пленка, – сказал он. – Снималось в темноте.

Первая показывала тыльную часть семейного дома Армстронга. Каждая подробность была отчетливо видна – двери, окна.

– Снято от соседей, – пояснил Ричер. – Метров примерно с пятнадцати.

На второй был виден фронтон дома.

– А это вид с другой стороны улицы, – сказала Нигли.

Ричер присел на кровать.

– План был бы таков: мы пускаем в дом зажигательные гранаты, спереди и сзади одновременно, и Армстронг либо сгорает прямо в постели, либо выбегает из дома, и тут мы его снимаем. Мы бы назначили все это дело часа на четыре утра. Всеобщее потрясение. Ваших агентов мы в неразберихе перещелкали бы. И, вероятно, смогли бы уйти.

– Не верю, – сказала Фрелих. – Вас там не было.

Ричер вручил ей еще одну фотографию. Опять-таки сделанную телеобъективом. На фотографии сама она сидела у окна над гаражом, глядя в темноту и прижимая к уху телефон.

– Это я звонила в Нью-Джерси, – тихо сказала Фрелих. – С вашими друзьями-музыкантами все в порядке.

– Замечательно, – отозвался Ричер. – Спасибо. Она все еще продолжала смотреть на снимки.

– Итак, бальный зал и семейный дом, – продолжил Ричер. – Но имеется и решающий довод. Собрание в церкви.

Последняя фотография была сделана на обычной пленке, сверху. На ней Армстронг шел по лужайке. Люди окружали его неплотной толпой, однако голова Армстронга была видна ясно. И вокруг нее также имелся грубый кружок.

– Я находился на колокольне, – сказал Ричер.

– Церковь же заперли.

– Утром, в восемь. А я сидел там с пяти.

– Ее обыскали.

– Я поднялся к колоколам. И посыпал перцем ступеньки лестницы. Ваши собаки утратили к ней интерес и остались на первом этаже. Нас с Армстронгом разделяло шестьдесят метров. Я мог бы всадить ему по пуле в каждый глаз.

Фрелих встала, подошла к окну.

– Это катастрофа, – сказала она. – Похоже, я недооценила уровень вашей изобретательности. И не подумала о том, что вы можете использовать помощника.

– Вы же не вправе ожидать, что убийца сообщит вам о своих планах заранее.

– Знаю, – ответила она. – Но я представляла себе одиночку.

Нигли подошла и присела на подоконник рядом с Фрелих.

– Контекст, – сказала она. – Вот о чем вам стоит подумать. Все не так плохо. Мы с Ричером – армейские специалисты по расследованию преступлений. Нас хорошо учили. Так что не переживайте. Просто ваша работа бессмысленна. Вы вынуждены подставлять его. Потому что он – политик.

– Спасибо, – сказала Фрелих. – Теперь мне придется поработать головой, верно?

– Периметры, – произнес Ричер. – Раздвиньте их до восьмисот метров, не подпускайте публику близко и постоянно держите поближе к нему четырех агентов.

Фрелих покачала головой: – Это будет сочтено неразумным. И даже не демократичным. А впереди еще сотни недель вроде этой. Полный кошмар.

Нигли слезла с подоконника, подошла к столику под телевизором. Вынула из него две тонкие папки вроде тех, в которых лежали фотографии. И протянула сначала первую.

– Письменный отчет, – сказала она. Затем протянула вторую. – И наши расходы. Здесь все. Чеки, квитанции и прочее.

– Хорошо, – принимая папки, сказала Фрелих.

– Есть еще Элизабет Райт из Нью-Джерси, – произнес Ричер. – Я сказал ей, что в виде компенсации за пропущенный прием вы пригласите ее на бал в честь инаугурации.

– Ладно, – отозвалась Фрелих. – Я смогу это устроить. Ричер покачал головой:

– И все же работа у вас бессмысленная.

– Джо говорил то же самое, – согласилась она.

Она взяла обе папки в одну руку, собрала фотографии, сунула их в сумочку и направилась к двери.

– Надо идти, – сказала она и закрыла за собой дверь.

На некоторое время в номере воцарилось молчание. Потом Нигли, стоявшая у торца одной из кроватей, подняла над головой руки, потянулась, откинула голову назад и зевнула.

– Что ты о ней думаешь? – поинтересовался Ричер.

– Понравилась. И, как я ей сказала, думаю, что ее работа бессмысленна. Кто этот Джо, о котором она упомянула?

– Мой брат. У них был роман.

– И что он собой представляет?

– Мой цивилизованный вариант, – ответил Ричер. Исправлять «представляет» на «представлял» он не стал.

– Так, может, ей и с тобой роман завести захочется. Цивилизованность иногда оказывается добродетелью, чрезмерно переоцененной. А собрать полный комплект женщине всегда приятно.

Ричер промолчал.

– Отправлюсь-ка я, пожалуй, домой, – сказала Нигли. – Приятно было снова с тобой поработать.

– Так оставайся. Она вернется примерно через час. – Зачем? Назначить тебе свидание? – Нет. Рассказать нам, в чем ее настоящая проблема.

Машину Фрелих Ричер увидел из окна гостиничного номера. Она выехала из-за угла и остановилась.

– Вернулась, – сказал Ричер.

Нигли присоединилась к нему у окна. Они увидели, как Фрелих выбирается из своего «шевроле». В руках у нее был конверт. Она пересекла тротуар и скрылась из виду. Несколько минут спустя в дверь номера постучали. Фрелих вошла и остановилась на середине комнаты.

– Можем мы поговорить несколько минут с глазу на глаз? – спросила она у Ричера.

– Это ни к чему, – сказал он. – Я отвечаю «да».

– Вы еще не слышали вопроса.

– Вы доверяете мне, поскольку доверяли Джо, а Джо доверял мне, так что эта тема закрыта. Теперь вы хотите узнать, доверяю ли я Нигли, чтобы закрыть и эту тему, – вот я и отвечаю: да, я доверяю ей полностью, так что можете доверять и вы.

– Хорошо, – сказала Фрелих. – Пожалуй, вопрос именно в этом и состоял.

Она стянула жакет и бросила его на кровать. Затем подошла к столу, положила на него конверт.

– Я сказала вам только половину правды, – Фрелих с извиняющимся видом кивнула и снова взяла конверт. Открыв его, она вытащила прозрачную виниловую папку для бумаг. В папке что-то лежало. – Это копия пришедшего по почте письма, – сказала она.

Письмо выглядело как обычный листок писчей бумаги. В центре его стояло три слова: «ТЕБЕ ПРЕДСТОИТ УМЕРЕТЬ». Резко очерченных, жирных, явно отпечатанных на компьютере.

– Когда это пришло? – спросил Ричер.

– В понедельник после выборов, – ответила Фрелих.

– Адресовано Армстронгу?

Фрелих кивнула:

– В Сенат. Но он его еще не видел. Мы вскрываем всю публичную почту наших подопечных и передаем им то, что считаем приемлемым. Это мы приемлемым не сочли.

– Но почему оно вас так встревожило? – спросил Ричер. – Наверняка эти ребята мешками получают по почте угрозы.

Фрелих снова кивнула:

– Как правило, семьдесят тысяч в год. Однако большая их часть адресована президенту.

– Откуда оно отправлено?

– Из Лас-Вегаса, – ответила Фрелих.

– Вы уверены, что письмо послано американцем?

– От иностранцев к нам письменные угрозы никогда еще не поступали.

– Результаты экспертизы? – спросила Нигли.

– В ФБР мы это посылали. Конверт чист. Стандартный бурый конверт с заклеенным клапаном, закрепленным отгибающимися металлическими язычками типа «бабочка». Адрес отпечатан предположительно на том же компьютере, что и письмо. Клеящую полоску увлажнили водой из-под крана. Ни слюны, ни ДНК. Ни отпечатков пальцев на клапане. На самом конверте пять комплектов отпечатков. Три принадлежат работникам почты. Четвертый – сортировщику сенатской почты. Пятый – вскрывшему письмо агенту.