Ящер изогнулся, послушно поворачивая направо.
Нужное место удалось найти с превеликим трудом, с высоты полета аагира все деревеньки походили одна на другую как две капли воды. К тому же она явно переоценила скорость передвижения ящера: потребовалось больше суток, чтобы добраться до западных провинций. Под утро девушка с трудом удерживалась на спине аагира и наверняка заснула бы, если бы не колючий осенний ветер, вновь напомнивший о своих правах.
Викаима не знала, как отреагирует призванный ею аагир на других людей, и из предосторожности приземлилась в некотором отдалении, на опушке реденького леса.
— Зверек, ты подожди меня, ладно? — девушка погладила теплую чешую на доверчиво подставленной шее. — Не улетай. А то вдруг еще один раз у меня не получится…
Аагир посмотрел на нее своими серебристыми глазами и свернулся уже привычным клубком, обвив длинный хвост вокруг тела. В рассветных лучах его чешуя блестела, будто мокрая листва после дождя.
Викаима бросила на него последний взгляд и направилась к маячившим через деревья низким крышам. И уже спустя всего несколько шагов пожалела, что не подлетела поближе: утихшая было подвернутая нога напомнила о себе всплеском резкой боли.
Дом ее приемных родителей стоял с самого краю, отгороженный от леса невысоким покосившимся забором. Правда, ей казалось, что он был куда выше и куда прочней… Но все же это тот самый дом, нет никаких сомнений.
Девушка медленно провела пальцами по подгнившим прутьям, не решаясь подойти ближе. Не было ли ошибкой появляться здесь? Прошло столько лет… Когда ее забирали, послушница была маленьким ребенком, да еще и неродным. Скорее всего, ее уже и не помнят… К тому же прийти в таком виде… Викаима нервно поправила замаранную простынь на груди и попыталась заплести донельзя растрепанные волосы. Да уж, совершенно неподобающее облик для служительницы Храма. Чего доброго, еще примут за воровку… Лучше скрыться, пока не прогнали камнями.
Скрипнула дверь сарая, выпуская дородную женщину в некрашеной одежде с тяжелыми ведрами в руках. Викаима замерла, боясь и убежать, и пошевелиться. Имя рвалось с губ, но страх сковывал их крепче любого замка.
Женщина сделала несколько шагов, подняла голову, почувствовав на себе чужой взгляд, и охнула, хватаясь за сердце. С глухим стуком покатились по земле ведра, расплескивая свежее молоко.
— Викки? Да что же это… Викки, кровиночка моя! — и она помчалась вперед, к разделявшему их тоненькому забору.
— Тетя Ири…
Калитка оказалась совсем рядом. И едва миновав ее, девушка оказалась в кольце полных рук. Неосознанно, по привычке, ткнулась носом в мягкое плечо. Правда, теперь ей для этого пришлось наклоняться. Пахло золой и топленым маслом. Домом.
— Детонька моя, да кто же это тебя? Да как же? Да ты же вся стылая, как камни! Нешто обидел кто? Ох, да это ж кровь на тебе! Кто посмел? Да я их! — продолжая удерживать гостью одной рукой, Ири сложила вторую в увесистый кулак и погрозила невидимому противнику. — Да что же мы тут стоим, когда ты босая да голая? Идем, идем скорее! У меня по счастью и вода как раз согрета. Не для того, но чего уж там… Тебе нужнее, а то того и гляди захвораешь. — Слова вылетали шумной скороговоркой, словно стремясь опередить друг друга. От непривычного, немного неправильного говора резало слух. — Скидай эту тряпицу, я тебя помою…
— Я сама, не надо… — попыталась было запротестовать Викаима, но Ири и не подумала слушать.
— Помню я твое «сама». То пальцы в земле, то спина грязная… Да и устала ты поди. Давай-ка полезай в бадью. — Женщина ловко вывернула гостью из драной простыни и уже спустя несколько минут усердно намыливала ей плечи, не обращая ни малейшего внимания на робкие возражения.
— А худая-то, худая! Одни кости! — сокрушалась чуть позже Ири. — Не кормят вас там совсем? Поди, от харчей-то таких и сбежала? Говорила я мужу, чтоб не слушал он этого гнусного старикашку! А он все одно заладил — «там лучше» да «там лучше». Какое ж «лучше», когда тебя избили всю? Вот вернется с торга, получит уже у меня! Да ты кушай, кровиночка! — и она придвигала к послушнице очередную тарелку.
Одолженная одежда оказалась слишком просторной: сводные сестры Викаимы пошли в мать. Грубая, во многих местах штопаная ткань слегка царапала привыкшую к шелку кожу: служители Храма должны были выглядеть наилучшим образом. Но почему-то эта деревенская одежда была такой уютной…
Викаима приканчивала третью порцию, когда в избу ввалилась целая толпа разновозрастных детей, за которыми спешили старавшиеся держать лицо взрослые. Кто-то все-таки заметил снижающегося аагира.
Они замерли у порога, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь начать разговор. Виданое ли дело — служительница Храма!
— А как там, в столице? — нервно облизнув губы, выпалил взъерошенный мальчишка, самый смелый из всех. — Говорят, трава и вовсе не растет, одни камни да камни кругом.
Послушница улыбнулась, вспоминая ровные дороги, выложенные полированной брусчаткой и раскрашенные яркими красками дома. Окна, оплетенные цветущими вьюнками, тщательно подстриженные невысокие деревья во дворах зажиточных горожан. И Храм, гордо возносящий к небу свои зеркальные шпили.
— Там красиво.
— А твой рисунок — он жжется? — встрял в разговор второй мальчишка, пожирая жадными глазами ее руку. — Я вижу, он горит весь! Больно, да?
— Нет, совсем нет. Это просто знак богини.
— А можно, можно потрогать? Ну чуть-чуть? — И, не дожидаясь разрешения, он ткнул в белую ветвь и опасливо отскочил в сторону, изучая палец на предмет кошмарных повреждений. Викаима не сдержалась и хихикнула. Убедившись, что метка не кусается, ее рукой тут же завладел еще один подросток, чуть ли не носом уткнувшись в контур остролиста.
— А император? Какой он? Ты его видела? У него и вправду в глазах светится солнце? И куда глянет, там сразу пожар?
— Император… — Девушка едва заметно нахмурилась. Это воспоминание горчило. Слова ловца все еще звучали в ее ушах, заставляя болезненно сжиматься сердце. «Император продал мне твою душу, светлая…» Викаима до сих пор не знала, правда ли это. Но Маэр имел право так поступить, и имел право не ставить послушницу в известность. Ради блага империи, ради жизней людей, ее населяющих. Душа Викаимы — маленькая искра посреди огромного океана. Оправданная жертва… — Император мудрый человек.
— Ну да, да, мудрый… А выглядит как?
Девушка вздохнула. Вряд ли ей поверят, что Маэр ничем не отличается от обычного подростка, а нос у него усыпан веснушками. Она и сама не верила в это, пока не столкнулась с ним лицом к лицу.
— Как подобает Сыну Света.
— А ловцы? Они страшные, да? Я слышал, у них глаз нет, а оттудова черви торчат!
Викаиму слегка передернуло от подобной картины.
— Нет, глаза у них обычные. То есть почти обычные. — В памяти всплыл худой профиль с развевающимися на ветру длинными белыми волосами. — У всех, кроме одного. Его глаза алые, будто свежая кровь, а сам он светлый, как лунь. Одиннадцатый ловец, самый сильный из всех.
— Ух ты! — мальчишка восхищенно выдохнул. — Совсем как демон, да? Болтают, они злющие, похуже бешеной собаки!
Послушница уставилась в пустую тарелку. Отвечать не хотелось.
Одиннадцатый постоянно кричал на нее, попрекая в нерасторопности и глупости. Был груб и резок, не обращал внимания на ее раны. Заставил открывать для него проход в горах, напугав до полусмерти.
Но ведь ловец не хотел убивать Викаиму, и лишь по ее просьбе начал проводить ритуал. Так и не смог нанести последний удар, а руки у него дрожали.
А красные глаза… Если подумать, не такие уж они и страшные. И ничуть не похожи на злобное пламя, вырывающееся из глазниц демонов.
Жив ли он еще?
— Я не знаю… — нерешительно прошептала девушка.
— А правду говорят, что они через зеркала могут забрать душу? Ты смелая, раз видела их! Я бы не смог!
— Эй, хватит уже про ловцов! — вмешался в разговор кто-то из взрослых. — Что радости слушать про зверства да убийства? Вот бы про аагиров! Дед болтал, что в желудке у каждого скрыт самоцветный камень и мешок золотых монет, и если ты понравишься ему, аагир может чем-нибудь и поделиться.
