– Ох, как строго! Даже сыщика похвалишь за такую прямоту.
– Это я – сыщик?
– Я не говорю, что ты сыщик. Ты не сыщик и потому человек прямой. И давай не будем ссориться. Давай лучше послушаем продолжение твоего мудрого рассуждения.
– Самосознание, – сказал хозяин, – это когда современные люди слишком отчетливо сознают, что им выгодно и что им невыгодно, а также что выгодно и что невыгодно другим. Это самосознание все более обостряется с развитием цивилизации. Хэнлей говорил о Стивенсоне, что Стивенсон ни на минуту не мог забыть о своем «Я». Он не мог пройти мимо зеркала, не оглянувшись на свое отражение. И таковы все люди нынешнего времени, независимо от того, спит их «Я» или не спит. Их постоянно преследует это «Я», где бы они ни находились, что бы ни делали. Поведение и слова людей становятся искусственными, жизнь превращается в муку, они с утра до вечера живут с таким ощущением, словно на смотринах. Слова «спокойствие» и «умиротворенность» стали пустыми звуками, лишенными всякого смысла. Вот почему я говорю, что современный человек детективен. Он все время высматривает и вынюхивает. Он вороват. Он скрывается от других и во всем ищет выгоду. Самосознание его обостряется. Он все время беспокоится, удастся ли ему поймать вора. Он думает о выгоде во сне и наяву и становится похож на вора и на сыщика. Все время оглядываться и копошиться, не иметь до самой могилы ни минуты покоя – вот удел современного человека. Это и есть проклятие цивилизации. Ужасно глупо.
– Очень интересно, – сказал Докусэн-кун. Остаться в стороне от обсуждения подобной проблемы он, естественно, не мог. – Рассуждения Кусями-куна весьма продуманны. Древние учат нас: «Забудь себя». А современная жизнь учит совершенно иному: «Не забывай о себе». Современный человек переполнен сознанием собственного «Я». Это постоянное горение в аду. А ведь нет на свете ничего более прекрасного, чем забыть себя. Сказано: «В ничто обращаюсь в ночи под луной». Современные люди неестественны, даже когда они творят добро. Все поступки англичан, которыми они так гордятся и определяют словом «найс» [185], обусловлены, если разобраться, чрезмерно обостренным самосознанием. В свое время король Англии путешествовал по Индии. Однажды он гостил у одного раджи и обедал с его семьей. И вот раджа, забывшись, схватил, по обычаю своей страны, картофелину рукой и положил к себе на тарелку. Он тотчас же спохватился и очень смутился, но король сделал вид, что ничего не замечает, и тоже взял картофелину двумя пальцами…
– Это и называется английским вкусом? – спросил Кангэцу.
– А я слыхал о таком случае, – сказал хозяин. – Это тоже произошло в Англии. Офицеры одного полка устроили угощение для какого-то нижнего чина. Нижний чин был, видимо, непривычен к банкетам, и когда после угощения принесли блюда с водой для мытья рук, он эту воду выпил. Тогда командир полка вдруг провозгласил в его честь здравицу и тоже одним духом выпил воду из своего блюда. И все офицеры последовали его примеру.
– Известна еще такая история, – сказал Мэйтэй, которому молчать было невмоготу. – Однажды Карлейль получил от королевы приглашение на аудиенцию. Он еще не был знаком с правилами этикета, установленными при дворе. К тому же он вообще был человеком со странностями. Он вошел в зал, сказал: «Ну, как дела?» – взял стул и уселся. Стоявшие позади королевы фрейлины захихикали… нет, хотели было захихикать, но тут королева обернулась к ним и подала знак садиться. Карлейль, таким образом, избежал глупого положения. Вот как была снисходительна и добра королева.
– Ну, так то Карлейль, – заметил Кангэцу-кун. – Карлейлю было бы наплевать, даже если бы остальные продолжали стоять.
– Оставим в стороне сознательную доброту, – сказал Докусэн-кун. – К сожалению, чем человек сознательнее, тем труднее ему быть добрым. Говорят, что грубость нравов исчезает пропорционально росту культуры, люди становятся все более вежливыми. Но это ошибка. Как может человек оставаться спокойным, если у него так сильно развито самосознание? Это только на первый взгляд кажется, что он тихий и вежливый. Отношения людей Друг с другом доставляют им неисчислимые муки. Каждый чувствует себя борцом перед решающей схваткой. Со стороны человек как будто спокоен и миролюбив, а в душе у него кипит яд.
– Вот и драки в старину были невинными, – захватил инициативу Мэйтэй. – Пользовались только грубой силой. А сейчас пользуются способами более утонченными, и это тоже способствует усилению самосознания. Бэкон сказал: «Побеждать природу, опираясь на ее силы». Как ни странно, это выражение можно применить и к современной драке. Совсем как дзюдзицу. Одолевать противника, используя его же силу…
– Или вот гидроэлектроэнергия, – подхватил Кангэцу-кун. – Мы не противимся силе воды, а используем ее и превращаем в электричество.
Докусэн-кун тут же вставил:
– Поэтому в нищете тебя связывает бедность, в богатстве связывает богатство, в печали связывает печаль, а в радости связывает радость. Гений гибнет от своей гениальности, мудреца поражает собственная мудрость, а одержимого, как Кусями-кун, враг захватывает в свои сети, используя его одержимость.
Мэйтэй-кун закричал: «Ого!» – и захлопал в ладоши, а хозяин проговорил ухмыляясь:
– Не так-то это просто сделать.
Все захохотали.
– А отчего погибнут такие, как Канэда?
– Жена погибнет от Носа. Самого Канэда погубит его алчность. Его подручные сдохнут от своей склонности к сыску.
– А дочь?
– Дочь? Трудно сказать. Я ее не видел. Ну, скажем, ее погубит страсть к роскоши и к жирной пище. Или она станет пьяницей. Но от любви она не погибнет, нет. Возможно даже, станет нищей бродяжкой.
– Ну, это уже слишком, – запротестовал Тофу-кун. Ведь он посвятил ей свои новые стихи.
– Это великие слова, – продолжал Докусэн тоном проповедника. – «Откажитесь от нелепого стремления иметь жилье и собственность, проникнитесь добрыми намерениями!» Пока человек не станет таким, он всегда будет мучиться.
– Ну, ты не очень-то распинайся, – заметил Мэйтэй. – А то еще действительно заживешь кверху ногами на манер своей молнии с весенним ветром.
Хозяин объявил ни с того ни с сего:
– Если цивилизация и дальше пойдет такими темпами, я не хочу жить.
– Да ты умирай, не стесняйся, – посоветовал ему Мэйтэй.
– А вот не буду умирать, – с непонятным упорством ответил хозяин.
– При рождении никто не думает о рождении, – сказал Кангэцу- ~ Но вот смерть неприятна для всех.
– Занимая деньги, никто не испытывает душевных мук, – в тон ему откликнулся Мэйтэй. – Но вот отдавать долги весьма неприятно. Обычная история.
Докусэн-кун с отсутствующим и отрешенным видом проговорил:
– Счастлив тот, кто не думает о возвращении долга, и счастлив тот, кто не помышляет о смерти.
– Из твоих слов выходит, что прозревшие, не помышляющие о смерти, порядочные нахалы.
– Считай как угодно. В учении йогов сказано: «Будь с лицом из железа и с сердцем буйвола или будь с лицом буйвола и с сердцем из железа».
– Ты вот типичный представитель такого прозревшего.
– Я бы этого не сказал. Впрочем, мысль о смерти стала мучительной только с тех пор, как была изобретена болезнь, именуемая неврастенией.
– Поистине, ты человек доневрастенический, откуда ни посмотри на тебя.
Пока Мэйтэй препирался таким образом с Докусэном, хозяин выражал Кангэцу и Тофу-куну свое недовольство современной культурой.
– Весь вопрос в том, как уйти от возвращения долгов.
– Да ведь вопрос так не стоит; одолженное нужно возвращать.
– Погоди. Это же вопрос теоретический. Слушай и молчи. Вопрос о возвращении одолженных денег я уподоблю вопросу о неизбежности смерти. Такой вопрос уже ставился. Это была алхимия. Алхимия провалилась. Стало очевидно, что при всех обстоятельствах смерть неизбежна.
– Это было очевидно и до алхимии.
– Погоди. Молчи и слушай. Я рассуждаю теоретически. Ну вот. Когда неизбежность смерти стала очевидной, возник второй вопрос.
