По лицу хозяина было заметно, что рассказ произвел на него глубокое впечатление.

– Да, в таком поведении есть свои и хорошие и дурные стороны.

– Вот именно. Докусэн загубил еще одного моего приятеля.

– Что ты говоришь? Кто же это?

– Татимати Робай-кун. Этого беднягу тоже опутал Докусэн. Сначала он стал нести чудовищные нелепицы, бормотал об угре, вознесенном на небеса, а потом он стал настоящим.

– Что это значит – стал настоящим?

– Угорь вознесся на небо, а свинья стала отшельником.

– Ничего не понимаю.

– Яги зовут Докусэном, что значит Одинокий отшельник. Ну, а Татимати оказался Бутасэном, а это означает Свинья-отшельник. Он ведь невероятно прожорлив. И представь себе, что получилось, когда эта природная прожорливость соединилась с отвратительным изуверством монаха-йога. Сначала мы не обратили внимания, а потом вспомнили, что у него с самого начала все пошло как-то странно. Приходит он, например, ко мне и говорит: «У тебя под окнами не садятся на сосны котлеты? А вот у нас в провинции плавают по реке на дощечках рыбные лепешки!» Но и это еще ничего, а вот когда он принялся уговаривать меня пойти с ним и откопать в канавах на заднем дворе сладкое желе, тут уж я только руками развел. Еще через несколько дней он стал настоящим Бутасэном – Свиньей-отшельником, и его отправили в лечебницу в Сугамо. Вообще говоря, с чего бы, казалось, свинье сходить с ума? Он стал таким благодаря Докусэну. Докусэн обладает огромным влиянием.

– Он и сейчас в Сугамо?

– Да. И он там не последнее лицо. У Татимати мания величия, и он шумит там вовсю. Он решил, что имя Татимати Робай никуда не годится, и назвал себя Стражем Небесной Справедливости. Он считает себя воплощением справедливости. Ужас, что с ним творится. Навести его, посмотришь.

– Страж Небесной Справедливости?

– Да, Страж Небесной Справедливости. Сумасшедший, но как ловко имя придумал, правда? А иногда он подписывается «Конфуцианское Равенство». Он беспрерывно рассылает письма всем Друзьям и знакомым, сообщая им, что мир в заблуждении и что он хочет спасти его. Я уже получил от него несколько таких писем. Среди них были письма настолько объемистые, что мне пришлось дважды доплатить за доставку.

– Значит, письмо, которое я сегодня получил, тоже от Робая?

– А, ты тоже получил? Любопытно. Конверт красный?

– Да, красный, и по краям белые полосы. Очень оригинальный конверт.

– Ты знаешь, эти конверты он специально выписывал из Китая. Расцветка символизирует смысл его поучений: путь неба белый, путь земли белый, а человек красный.

– До чего глубокомысленно!

– С тех пор как он рехнулся, он все время тщательно обдумывает такие вещи. Но при всей своей ненормальности он по-прежнему прожорлив. В каждом письме пишет что-нибудь о еде. Тебе он тоже писал?

– Да, про трепангов.

– А, Робай любит трепангов. А еще про что?

– Еще про рыбу-пузырь и про женьшень.

– Ловко это придумано – сочетать рыбу-пузырь и женьшень. Он, верно, хотел сказать, что обожравшемуся рыбой-пузырем следует лечиться корейским женьшенем.

– Мне кажется, это не совсем так.

– Да пусть хоть как. Он же сумасшедший. Ну, а еще что было написано?

– Там еще была фраза: «Кусями-сэнсэй, сиди над своей кормушкой».

Мэйтэй расхохотался.

– Как он строго с тобой, а! И, конечно, считает, что подковырнул тебя здорово. Нет, это великолепно! Да здравствует Страж Небесной Справедливости!

Итак, отправитель письма, которое хозяин с таким великим почтением перечитывал, оказался первосортным помешанным. Хозяин ощутил некоторую досаду за свои старания, некоторый стыд за трату времени на изучение упражнений графомана, а затем ему вдруг пришло в голову: в порядке ли его собственная психика, если он так восхищался бредом безумца? Лицо хозяина приняло озабоченный вид, оно одновременно выражало досаду, стыд, беспокойство.

В эту минуту парадная дверь с шумом отворилась, и послышался тяжелый топот ботинок. «Могу ли я попросить вас на минутку?» – раздался чей-то громкий голос. Не в пример тяжелозадому хозяину, Мэйтэй всегда был легок на подъем. Не дожидаясь, пока к посетителю выйдет О-Сан, он вскочил на ноги и в два прыжка оказался в прихожей. Мэйтэй обычно вламывается в чужой дом без спроса, но хорошо уже и то, что в том же доме он охотно выполняет обязанности прислуги. Однако, как бы там ни было, Мэйтэй все-таки гость, а раз гость вышел к посетителю, то хозяину и подавно следовало бы сделать это. Другой человек, конечно, последовал бы за Мэйтэем в прихожую. Но не таков Кусями-сэнсэй. Он продолжал покоить свой зад на дзабутоне. Кстати, на первый взгляд понятия «покоить свой зад» и «быть спокойным» означают одно и то же, в действительности же между этими двумя понятиями существует огромное различие.

Было слышно, как Мэйтэй что-то оживленно говорил в прихожей, затем крикнул: «Эй, хозяин, выйди-ка сюда! Без тебя не обойтись!» Что оставалось делать хозяину? Он встал и, держа руки за пазухой, направился в прихожую. Здесь его взору открылась следующая картина: Мэйтэй разговаривает с посетителями, сидя на корточках и держа в руке визитную карточку. Поза его не вызывает никакого почтения. На визитной карточке значится: «Агент сыскного отделения полицейского управления Торадзо Иосида». Агент Торадзо-кун стоит перед Мэйтэем, а рядом с агентом стоит изящный высокий мужчина лет двадцати пяти – двадцати шести в красивом кимоно из заграничного материала… Странно, этот мужчина стоит молча, засунув, как и хозяин, руки за пазуху. Лицо его кажется мне знакомым. Постойте, постойте, ну конечно же! Это тот самый господин грабитель, который не так давно забрался ночью к нам в дом и украл коробку с дикими бататами! Сегодня, однако, он явился днем, открыто, с парадного хода.

– Слушай, – сказал Мэйтэй. – Это агент из сыскного отделения. Поймали вора, и он пожелал, чтобы тебя пригласили в полицию.

Видимо, хозяин наконец понял, кто его гости, и почтительно поклонился, повернувшись к вору. Вор выглядел весьма почтенно. Он, конечно, удивился, но даже глазом не моргнул. Не мог же он в самом деле сказать: «Я вор». Руки он по-прежнему держал за пазухой и если бы даже захотел их вытащить, то не смог бы, потому что был в наручниках. Любому человеку с первого взгляда стало бы ясно, кто здесь вор и кто – сыщик, но хозяин – это не любой человек. Он благоговел перед чиновниками и полицейскими. Власти в его восприятии были чем-то страшным и грозным. Теоретически он отлично понимал, что полицейский – это всего-навсего сторож, которого нанимают за его, хозяина, Деньги. Но на практике хозяин всегда терялся при виде полицейского. Отец хозяина был старостой какого-то окраинного квартала столицы, привык непрерывно кланяться начальству, и эта привычка, вероятно, легла проклятием на сына. Прискорбно, но что поделаешь?

Видимо, полицейскому стало смешно, и он улыбнулся.

– Прошу вас завтра к девяти часам явиться в полицейское управление Нихондзуцуми… Какие предметы были у вас похищены?

– Похищены… – начал хозяин и вдруг замолчал. Он уже все забыл. Он помнил только о диких бататах – подарке Сампэй Татара. Но необходимо было говорить, иначе он будет похож на уличного фигляра. Украли-то все-таки у него, а не у кого-нибудь другого. Еще подумают, что он полоумный… И хозяин в отчаянии закончил: – Похищены… одна коробка диких бататов.

Вор, вероятно, едва удерживался от смеха, и спрятал подбородок в воротник кимоно. Мэйтэй расхохотался:

– До чего же тебе, видно, жаль эти несчастные бататы!

Только агент оставался необычайно серьезным.

– Дикие бататы, кажется, не нашлись. Но все остальное найдено – приходите, там выясним. Кстати, при возвращении вещей с вас возьмут расписку, не забудьте захватить личную печать. Явиться до девяти. Управление Нихондзуцуми… Управление Нихондзуцуми округа Асакуса… До свидания.

Произнеся этот монолог, агент удалился. За ним последовал и господин вор. Он не мог вытащить руки из-за пазухи, чтобы закрыть дверь, и оставил ее открытой. Хозяин благоговел перед полицией, но, кажется, рассердился. Он резким движением захлопнул дверь.