– Идем отсюда, – позвала я, вид брошенного жилища вызывал уныние.

– Давай в чулан заглянем, – предложила Женька.

В чулане стоял сундук, оказавшийся пустым. Женька, кинувшаяся к нему с непонятной надеждой, в досаде захлопнула крышку.

– Остался чердак, – заявила она.

– Зачем тебе чердак? – возмутилась я.

– Ну… там можно обнаружить что-то интересное.

– Боюсь, это не наш случай, – хмыкнула я, но на чердак полезла.

Стекло в слуховом окне отсутствовало, и духота стояла страшная. Я начала чихать от скопившейся здесь за долгие годы пыли. Бельевые веревки, натянутые от столба до столба, брошенная за ненадобностью антенна, кипа старых журналов и прочий хлам. Женька пнула ногой лист фанеры и присела на корточки, что-то разглядывая, а меня заинтересовали старые журналы. Я так увлеклась, что забыла про Женьку. Она сама о себе напомнила.

– Анфиса, – позвала подруга, – кажется, здесь тайник.

Женька по-прежнему сидела на корточках и разгребала руками луковую шелуху у своих ног. Под мусором обнаружилось что-то вроде люка. Женька приподняла его. Теперь стало ясно – перед нами действительно тайник. Совершенно пустой, к великому нашему негодованию. Подруга в досаде ударила по днищу ногой, фанера внизу треснула, и мы увидели чемодан. Такие были в ходу лет тридцать назад. В общем, обычный чемодан коричневого цвета с двумя застежками. Само собой, Женька решила заглянуть внутрь. Застежки щелкнули, она приподняла крышку, и мы в недоумении уставились друг на друга. В чемодане лежали пачки денег. Много. То есть чемодан был заполнен ими наполовину. Женька присвистнула и взяла одну пачку в руки.

– Ничего себе. Михалыч у нас, оказывается, подпольный миллионер.

– Был, – кивнула я. – Теперь это просто макулатура.

– Ага. Вот только откуда у него такие деньги?

– Ну, не знаю. Может, он огурцами торговал? Я слышала, раньше некоторые на этом миллионы зарабатывали. – Я тоже повертела пачку в руках. – Есть люди, которые банкам не доверяют. Предпочитают трехлитровые банки, в нашем случае – чемодан. Копил человек денежки, потом вдруг реформа, и денежки тю-тю. Меня бы на месте Михалыча инфаркт хватил, а он ничего, выжил.

– Может, насчет огурцов ты права, но тут же куча денег. И купюры все крупные.

– В те времена счет шел на тысячи.

– А здесь не один миллион. Надо бы пересчитать.

– Пересчитай, если делать нечего.

Не успела я это произнести, как настороженно замерла. Вне всякого сомнения, к дому подъехала машина.

– Черт, – выругалась Женька, захлопнула чемодан, зачем-то подхватила его и бросилась к лестнице. Я за ней.

Не успели мы спуститься, как кто-то поднялся на крыльцо. Мы метнулись вправо, потом влево, а затем, не сговариваясь, юркнули в чулан. В этот момент входная дверь открылась, и в дом вошел Михалыч. Через щель в двери я его хорошо видела. Мы с Женькой замерли, стараясь не дышать, а он сразу же прошел к лестнице и полез на чердак. Мы слышали, как он передвинул фанеру, а потом громко выругался. Потоптался там еще немного и спустился вниз. Я закрыла глаза, пытаясь представить, что произойдет, если он нас обнаружит, то есть как мы будем оправдываться? Но Михалыч стремительно покинул дом, а мы с Женькой вздохнули с облегчением. И тут услышали голоса.

– Решил на дом взглянуть? – спрашивал, вне всякого сомнения, наш недавний собеседник.

– Да вот приехал проверить, – неохотно ответил Михалыч.

– Стоит дом, чего ему сделается.

– Он сейчас ему про нас расскажет, – шепнула Женька испуганно. Может, у старика и были такие намерения, но Михалыч разговор не поддержал. Мы услышали, как машина тронулась с места.

– Уехал, – с облегчением шепнула я. Женька покосилась на чемодан.

– Анфиса, а ведь он за ним приезжал.

Спорить с этим было трудно.

– Вот что, – сказала я. – Надо вернуть чемодан на место. И сообщить о нем Гудкову.

– Может, лучше деньги с собой взять?

– Хуже. И не возражай.

Чемодан мы оставили на чердаке, положив обратно в тайник и прикрыв листом фанеры, и припустились прочь от дома. Разумеется, всю дорогу гадали, что это за деньги и с какой стати они вдруг понадобились Михалычу.

Въехав в город, Женька позвонила Гудкову на мобильный, но ответить он не пожелал. Рабочий телефон тоже молчал, что не удивило, время было позднее.

На следующее утро я загорала на лоджии, а Женька развернула кипучую деятельность, но об этом я узнала только к обеду, когда она появилась у меня.

– Вот, – Женька положила на стол несколько листов бумаги.

– Что это?

– Ксерокопии статей из газет, которые так заинтересовали Аркадия.

Я схватила листы и принялась читать. Речь в них шла о громком уголовном деле. Хищение, растраты и прочее. Вряд ли все это показалось бы мне интересным, если бы не примечательная деталь. Один из фигурантов этого дела внезапно исчез. Вместе с ним пропал и его десятилетний сын. Аркадий Митрошин. Мать его умерла лет за пять до описываемых событий, других родственников не было. Отца с сыном искали, но найти не смогли. Высказывались предположения, что они покинули страну и где-нибудь неплохо устроились. Митрошин-старший ожидал ареста и заблаговременно смылся, прихватив похищенное и родного сына, более ничего его здесь не держало.

– Это что же получается… – нахмурилась я.

– Подожди, это еще не все, – усмехнулась Женька. – Сегодня я позвонила в районную газету, где у меня знакомый редактор, и поинтересовалась историей с машиной, которую нам старичок вчера рассказывал. Так вот, дед не фантазировал. В самом деле машину нашли в прошлом году. А в ней труп. Мужчина лет тридцати – сорока пяти. На черепе огромная рана.

– Его убили? – я догадалась, куда клонит Женька.

– Вне всякого сомнения. Потом сунули в машину и утопили в болоте. Случилось это никак не меньше пятнадцати лет назад. Убитого опознать не удалось, учитывая давность преступления.

– Ты у Гудкова была? – нервно спросила я.

– Нет.

– Немедленно к нему.

Гудков нам совсем не обрадовался и даже предпринял попытку от нас отделаться, но Женька была непреклонна, и он сдался. Сидел с унылым видом, готовясь слушать, но длилось это недолго. Стоило Женьке упомянуть о нашей поездке в Зарядино, как он начал багроветь и гневаться.

– Вы чего не в свое дело лезете? Вам это что, игрушки? Уж сколько раз говорили…

– Ладно, – отмахнулась Женька. – Чего ты вопишь? Кое-какая польза от нас все-таки есть.

– Какая польза? – скривился Гудков.

– Тебе сейчас все Анфиса расскажет, у нее лучше получится. – Женька кивнула мне, и я откашлялась.

– Вот, посмотри вырезки из газет, которые, скорее всего, интересовали Аркадия, тут статья о страшной находке в прошлом году. А это все, что нам известно об Аркадии. Обрати внимание на даты. Я думаю, дело было так. Митрошин, зная, что арест неизбежен, исчезает вместе с единственным сыном и некой суммой денег. Они оказываются вблизи деревни Зарядино, где старшего Митрошина убивают. Скорее всего, из-за денег, о которых убийца узнал случайно или отнюдь не случайно, сейчас сказать трудно. Ребенок очутился в одиночестве на вокзале в Костерино, где его и подобрали. То, что он не пошел в милицию, вполне объяснимо, отец скрывался и сына, скорее всего, настроил против ментов. Так что парнишка считал, что нет ничего хуже, как оказаться у них. Хотя есть и другой вариант: после пережитого стресса ребенок действительно ничего не помнил. Бывают такие случаи. Время шло, он вырос и решил перебраться в наш город. И здесь случайно встретил человека, который ему кого-то напомнил. Он постарался узнать о нем как можно больше.

– И этот человек оказался убийцей его отца? – усмехнулся Гудков. – И парня отправил вслед за родителем?

– Да, – серьезно кивнула я, считая свою версию безупречной.

– Это ты мне сейчас сюжет своего нового романа пересказываешь? – хмыкнул Гудков.

– По времени, кстати, все сходится, – обиделась я. – Посмотри в бумаги, сам убедишься.