Оставим пока этот символ и поговорим о доступных рассуждениям обстоятельствах встречи с Нуменом. Когда-то мне в руки попала книга под названием «Озари мягким светом» [1]. Ее автор встретил Махатму Ганди; он был восхищен этим человек и стал, по собственному утверждению, его челой. Он оказался свидетелем убийства Ганди; к тому времени он настолько отождествился с учителем, что, по его собственным словам, ощутил пулю так, словно она пронзила его самого. В этой книге или, возможно, в статье того же автора я впервые встретил имя Шри Ауробиндо. Автор рассказывал об одном наблюдении, которое поразило его до глубины души. Он посетил ашрам Ауробиндо во время одного из крупнейших даршанов [2], проводимых четыре раза в год; в это время Ауробиндо и Мать [3] устраивали открытые встречи с учениками и всеми желающими. Собиралось множество людей – некоторые, как и сам автор книги, не имели четко определенной приверженности и просто хотели узнать, что там происходит. Автор был воспитан в католической атмосфере, и его изумило, что некоторые люди – не только индийцы, но и европейцы и американцы – падали на колени и простирались у ног Шри Ауробиндо. Прежде автор видел такое перед глиняными идолами и отнесся к этому спокойно, но теперь он был глубоко поражен тем, что люди падают ниц перед обычным земным человеком.

Я рассказываю об этом для того, чтобы вы не испытывали ни удивления, ни презрения, если станете свидетелем подобной сцены. Ауробиндо никогда не требовал этого. Однажды его спросили, как он это расценивает, и он сказал: «Каждый может здороваться со мной как захочет». Вы могли поклониться, могли сложить ладони вместе (этот жест означает: «Я приветствую Божественное в тебе»), могли опуститься на колени и даже лечь на пол. Для Ауробиндо это было неважно, но он говорил: «Те, кто решается на такой шаг, ощущают нечто не только разумом, но и всем телом, и потому им разрешается так поступать».

Одни могут практиковать коленопреклоненное или распростертое положение как знак почтительности и благоговения, но другие принимают его совершенно спонтанно, они не в силах противиться порыву, потому что ощущают присутствие Нумена. Истиной остается то, что в этом мире есть люди, которые на вид кажутся обычными земными людьми, но при этом всегда – или изредка – являются проводниками Нумена. С другой стороны, есть и такие, кто способен осознать присутствие Нумена. Временами, хотя и не всегда, у них возникает впечатление, что стоящая перед ними человеческая фигура исчезает или преображается, а на ее месте возникает иная Фигура – она источает настолько ослепительное сияние, что человек беспомощно падает на колени. Это действительно возможно. Такое присутствие может оказаться совершенно всепоглощающим. Я повторю это еще раз: все это происходит на самом деле. При этом тот человек, который несет в себе Нумен, испытывает чувство глубочайшего смирения – ощущение того, что он просто не достоин хранить в себе подобную драгоценность. И все же необходимо разрешить самому себе такое проявление поклонения, искреннего восторга, какое возникает, когда человек вверяет себя Нумену. Здесь вы на священной, подлинно священной земле. Это переживание – одно из самых всепоглощающих чувств, которые могут возникнуть у человека. Оно может сопровождаться такими сильными ощущениями блаженства, полной правильности происходящего и восторженности, какие человек просто не в состоянии вообразить – нечто такое, для чего нет слов, потому что в наших обыденных переживаниях никогда не случается ничего достойного сравнения. Тот, кому довелось ощутить присутствие Нумена, поистине счастлив. Это чувство выходит за рамки любых описаний. Мой рассказ – только подготовка к нему. Это переживание представляет собой слияние души, Атмана, Психической Сущности в понятиях Ауробиндо – и Божественности. Пусть разум безмолвствует, потому что это подлинное благословение.

Однако сегодня вечером я должен рассказать вам о многом другом, и большая часть этого послужит нам подготовкой к тому, о чем пойдет разговор в завершающей лекции. Предстоит обсудить многое, и потому мне придется поспешить.

Итак, прежде всего, существуют понятия, привычные для нашего обычного, двойственного сознания -в идеальном случае, они допускают исчерпывающее определение, а те понятия, которые являются полностью определимыми, должны классифицироваться как математические. И все же выше этой границы (черты, впервые проведенной на рисунке 1 и вновь изображенной на рисунке 14) есть некая область, проникнув в которую очищенный разум получает возможность доступа к иного рода понятиям.

Неопределимое Определимое- Неопределимое

Определимое

Рис.14

Эту область можно назвать «определимое-неопределимое». Будучи определимым, она может использоваться разумом для передачи мыслей, но в своих неопределимых глубинах смыкается с бесконечностью. Эти глубины невозможно передать обычными словами. Для того чтобы они стали хоть в малой мере понятными, необходимо прибегнуть к чему-то такому, что относится к интуиции. По этой причине их целью не является некая философская система. Скорее это сосуды, которые могут вмещать в себя некую сущность, – то, что персидские мистики часто символически называли вином. Эти понятия могут быть носителями, хранилищами. Важным становится не само понятие, а то, что оно в себе несет.

Одни понятия оказываются лучше других, однако существует огромный диапазон возможных случаев, и для того, чтобы показать это, я воспользуюсь примером великого европейского мистика Якоба Бёме [4]. Фон Гартманн [5] считал его не просто великим, а величайшим; и хотя нельзя утверждать, что его этическое ощущение или, если хотите, этический покров опустился на квакеров (или Общества Друзей) в целом, но именно духовный призыв Якоба Бёме вызвал к жизни труды Джорджа Фокса, основателя первой квакерской общины.

Его вдохновенная мысль стала важным вкладом в работы немецких философов-идеалистов, несмотря на то что сам Бёме никогда не писал на языке философии. Вообще говоря, в те времена язык немецкой философии еще не возник. Бёме был высокообразованным человеком и испытал невероятно глубокие переживания. Мне кажется, что в поисках подходящего языка для наиболее вразумительного разъяснения он выбрал самый неудачный – язык алхимиков [6]. Дело в том, что алхимики имели привычку объяснять туманное содержание еще более туманными понятиями. В результате при попытке прочесть Якоба Бёме хочется рвать на себе волосы. Тем не менее известен пример одного шотландца и его жены, которые старательно прочли труды Бёме. Они признавались, что не поняли ни единого слова, но это чтение принесло им огромную пользу. Я говорю именно об этом: они уловили суть, несмотря на то что не могли понять ни одного термина.

Я тоже не склонен пользоваться языком алхимии и предпочитаю язык математики – мне он представляется намного более ясным. Однако не забывайте, что решающее значение имеют не внешние формы понятий, слов и предложений, а кроющееся в них содержание. В этом заключается способ использования письменных знаков для передачи вложенного в них свыше смысла.

Сегодня я собираюсь поговорить об одном чрезвычайно важном числе. Его важность измеряется не только практическим, но и религиозным значением. Это число известно нам как я. Судя по всему, Великая Пирамида – настоящий памятник этому числу. То есть это очень старое число, оно было известно уже в древности. В те времена оно играло важную роль в посвящениях.

КВАДРАТУРА КРУГА

Рис.15

Объяснить его значение в обычном математическом смысле нетрудно. Это отношение длины окружности к ее диаметру. Если бы человек мог точно вычислить это отношение, то не испытывал бы никаких затруднений с решением задачи о квадратуре круга (см. рис. 15).

В этой задаче заключен совершенно необычный смысл. Однако давайте сперва попробуем обойтись обычным здравым смыслом. А в обычном смысле эта задача заключается в построении квадрата, площадь которого в точности равна площади заданного круга. Сегодня уже известно, что если разрешается пользоваться только циркулем и линейкой, такой квадрат невозможно построить, хотя другие методы и подходы позволяют решить эту задачу. Кажется, Платон [7] настаивал на том, что единственными допустимыми инструментами должны быть циркуль и угольник. В этом случае решение невозможно – так же как и решения задач о трисекции угла и удвоении куба; однако все эти задачи могут быть теоретически решены другими методами. Итак, в обыденном смысле, когда это просто геометрическая задача, произвести квадратуру круга можно, но это никак не связано с тем более глубоким содержанием, которое интересует нас сейчас.