Оно плывет, заметно набухая, — нечто синевато-зеленое на фоне черной пустоты. Он наблюдает, как это нечто растет на глазах, оглушительно пульсируя, как медленно исторгает из себя огромную неоформленную выпуклость, разрастающуюся и обретающую твердость… Нечто протяженностью во многие парсеки вибрирует и слепо тычется в бесконечность, побуждаемое неодолимым напором изнутри. Циклопическое окончание выпуклости венчает искорка — «Кентавр». Под невыносимое крещендо потрясенных звезд оно зловеще пухнет, удлиняется, жаждет выплеснуться…

Спустя минуту-другую д-р Эрон Кей приходит в себя. Он лежит на койке в карантинном изоляторе «Кентавра». Это в его горле застряли рыдания, это его глаза, а не звезды, умылись слезами. Очередной чертов кошмар! Эрон лежит неподвижно; ожесточенно моргая, он пытается освободиться от леденящей тоски.

Тоска отступает. Он садится, все еще ежась от недавнего приступа бессмысленного отчаяния. Черт, что же его гнетет? «Великий Пан мертв», — бормочет он, с трудом добираясь до умывальника. Горестный стон, эхом отозвавшийся по всему миру… Он подставляет голову под струю воды, мечтая о своей каюте, о Соланж… Давно пора разобраться с этими симптомами тревоги. Но сейчас нет времени. Не судьба, доктор. Он оглядывает свою взволнованную физиономию в зеркале.

Господи, время!.. Он заспался, а там творят невесть что с Лори. Почему Коби не разбудил его? Ясно почему: ведь Лори — его сестра. Эрону следовало это предвидеть.

Он выбирается в узкий коридорчик изолятора. Коридорчик кончается прозрачной стеной, за которой сидит Коби, его ассистент; он поднимает глаза и снимает наушники. Не иначе слушал музыку. Ладно, неважно. Эрон заглядывает в отсек к Тигу. Лицо Тига по-прежнему безмятежно: уже неделю, после памятного эпизода, его лечат сном. Эрон подходит к решетке и цедит в чашку горячий кофе; жидкость течет слишком медленно.

– Где доктор Кей, моя сестра?

– Допрос уже начался, босс. Я решил дать вам выспаться. — Коби демонстрирует дружелюбие, но его голос выдает потаенные мысли.

– Так… — Эрон поднимает чашку и заставляет себя сделать несколько глотков. Его не оставляет ощущение, что инопланетянин, которого нашла Лори, забрался ему под правую пятку.

– Док!

– Что?

– Пока вы спали, приходили Брюс и Алстрем. Они жаловались, что видели утром Тига: якобы он бегал без присмотра. Эрон хмурится.

– Его ведь не выпускали?

– Ни в коем случае. Они видели его не вместе, а каждый по отдельности. Я уговорил их прийти к вам позже.

– Правильно. — Эрон отправляет чашку в переработку и проходит мимо двери с надписью «Собеседование». Следующая предназначена для «Наблюдений». Он открывает вторую дверь и оказывается в темном помещении с двусторонними экранами на стенах. Один экран уже включен. Эрон видит четырех мужчин, сидящих в маленькой комнате за стеной изолятора.

Седовласый человек с классическим английским профилем — капитан Йелластон. Он равнодушно кивает Эрону. Двое командиров разведывательных кораблей не отрываются от собственных экранов. Четвертый — Фрэнк Фой, молодой офицер службы безопасности «Кентавра». Он наклонился к микрофону.

Эрон нехотя включает второй экран на одностороннюю трансляцию, зная, что его ждет не очень приятное зрелище. Его взору предстает Лори, его сестра — молодая рыжеволосая женщина, подсоединенная бесчисленными проводами к сенсорному блоку. Она смотрит в сторону Эрона, хотя, как ему известно, видит перед собой только погашенный экран. Лори, как всегда, сверхчувствительна. Позади нее стоит Соланж в стерильном комбинезоне.

– Давайте пройдемся по вопросам еще разок, мисс Кей, — произносит Фрэнк Фой до нелепости безразличным тоном.

– Прошу называть меня «доктор Кей», — устало говорит Лори.

– Разумеется, доктор Кей.

Почему юный Фрэнк так странно себя ведет? Будь справедлив, одергивает себя Эрон, он ведь на работе. Иначе экипажу несдобровать. К тому же он больше не «юный Фрэнк». Никто из них уже не юн. Тридцать шесть триллионов миль от дома! Десять лет…

– Доктор Кей, вы были назначены биологом в разведывательную экспедицию на «Гамме», не так ли?

– Да, но я имею также квалификацию астронавигатора, как, впрочем, и все мы.

– Прошу отвечать только «да» или «нет».

–Да.

Фой делает пометку.

– В качестве биолога вы изучали поверхность планеты как с орбиты, так и на месте посадки?

– Да.

– На ваш взгляд, является ли планета пригодной для колонизации?

– Да.

– Заметили ли вы что-либо, что могло бы причинить вред здоровью и безопасности людей?

– Нет. Условия идеальные, я уже говорила.

Фой неодобрительно кашляет. Эрон тоже хмурится: обычно Лори более сдержанна в своих оценках.

– Ничего потенциально опасного для человека?

– К вашему сведению, даже вода потенциально опасна для здоровья.

Фой поджимает губы.

– Прекрасно, я задам вопрос иначе: наблюдали ли вы жизненные формы, обладающие агрессивностью или вредоносностью по отношению к людям?

– Нет.

Фой делает стойку.

– Но стоило лейтенанту Тигу приблизиться к доставленному вами образцу, как он пострадал. Разве не так?

– Нет, я не верю, что он пострадал.

– Как биолог вы считаете состояние лейтенанта Тига нормальным?

– Нет. То есть да… Он пострадал раньше, бедняга.

– После приближения к инопланетному организму лейтенант Тиг впал в кому и был госпитализирован. Вы считаете, что организм здесь ни при чем?

– Да, считаю. Пожалуйста, нельзя ли переместить сенсорный браслет на другую руку? Эта затекла. — Она смотрит на пустой экран, за которым сидят командиры.

Фой собирается возразить, но капитан Йелластон недовольно покашливает и кивает. Соланж расстегивает большой браслет, и Лори встает, потягиваясь всем своим худеньким, почти безгрудым тельцем.

Личико у нее милое, курносое; она смахивает на паренька.

Эрон смотрит на нее так, как смотрел всю жизнь: с непонятной смесью любви и страха. Он знает, что большинство мужчин воспринимают Лори как бесполое существо. Впечатление усугубляется ее деловитой целеустремленностью. Комиссия по подбору экипажа для «Кентавра» состояла, как видно, из таких мужчин: одним из критериев отбора была низкая сексуальность. Эрон вздыхает, глядя, как Соланж надевает ей браслет на другую руку. Комиссия оказалась совершенно права: сама Лори была бы счастлива в монастыре. И Эрону хочется, чтобы сейчас она оказалась именно там, а не здесь.

Фой напоминает о себе покашливанием в микрофон.

– Я повторяю вопрос, доктор Кей: считаете ли вы, что воздействие инопланетного существа на лейтенанта Тига представляет опасность для его здоровья?

– Нет, — терпеливо отвечает Лори. Вся сцена вызывает у Эрона отвращение: беспомощная женщина, опутанная проводами, бесцеремонные мужчины, терзающие ее вопросами. Настоящее насилие над психикой! Впрочем, надо отдать должное остальным трем членам экипажа: действом наслаждается один лишь Фой.

– Входил ли командир Ку в контакт с этими организмами, находясь на поверхности планеты?

– Да.

– Пострадал ли он так же, как лейтенант Тиг?

– Нет, контакт и ему не причинил вреда.

– Повторяю: нанесли ли жизненные формы с планеты какой-либо вред капитану Ку или его людям?

– Нет.

– Повторяю: нанесли ли жизненные формы с планеты вред капитану Ку и его людям?

– НЕТ! — Лори выразительно трясет головой, обращаясь к экрану.

– Вы показали, что бортовой компьютер перестал фиксировать данные от сенсоров и камер по истечении первого дня на планете. Вы сами уничтожили эти данные?

– Нет.