Ерохину все больше нравилось высказывание Плотника, которое тот изрек при разборе очередного бытового убийства на почве пьянства: «Примитив правит миром».

— А что, — сказал Ерохин Трубачеву, — может быть, какой-нибудь снайпер, вернувшись из Чечни, а они оттуда все с прибабахом, решил заработать на достойную жизнь. Применяет боевые навыки в мирное время, «тренируется».

— Вот — вот, — засмеялся Трубачев, — вижу, ты меня понял. Займись этим делом. Все равно пока ничего у нас толком нет… Хотя я чувствую, что решение где-то рядом.

Он показал на сердце:

— Вот здесь чувствую. И поверь моей интуиции — иначе бы я не работал на областном уровне… Все! Действуй!

Недолго думая, Ерохин отправился сочинять официальный запрос. Без бумажки, как он подозревал, ему и слова не скажут. И не потому, что свято хранят военную тайну, а потому, что лень искать сведения. И сто причин найдут, чтобы ничего не делать.

После обеда, не заходя в райотдел, Сергей отправился прямиком в военкомат. Посетители отсутствовали, дежурный вяло посмотрел на удостоверение, и пригласил пройти. Он добавил, что Ерохину повезло:

— Подполковник Козлов еще тут, но через полчаса отъезжает в город. Так что поторопитесь.

Сергей прошел в конец коридора, с интересом разглядывая плакаты, призывавшие на службу по контракту, к поступлению в военное училище, и описывавшие афганские подвиги земляков. Сведения о героях войны самой последней отсутствовали.

Не сказать, чтобы военком был особенно радушен. Посмотрев на запрос, он что-то неодобрительно пробормотал, потом поднял трубку и позвал какую-то Веру Викторовну.

Через две минуты в кабинет зашла полная молодая женщина с короткой стрижкой. На ней была ярко-красная блузка навыпуск, маскировавшая приличных размеров животик.

«Беременная что ли?» — подумал Ерохин, разглядывая ее с ног до головы.

Комиссар прервал намечавшийся эстетизм короткой репликой:

— Вера Викторовна! Это следователь — Ерохин Сергей. Он вам объяснит, что ему требуется, а вы помогите. По мере возможности.

Так как военком явно куда-то торопился, и особой разговорчивостью не отличался, то Сергей с чувством облегчения покинул его кабинет вслед за молодой женщиной. Они перешли в кабинет напротив.

— Что у вас? — спросила Вера Викторовна.

Ерохин протянул ей бумажку. Вера Викторовна внимательно, два раза, прочитала текст запроса и хмыкнула.

— Сергей… Я не ошибаюсь, Сергей, да?.. Мне понадобится неделя на сбор материала.

— А что так долго?

— Все вручную. Надо все карточки перебрать, сделать выписки… А их много.

— Но нас интересуют только молодые.

— А до какого возраста молодые? У нас до двадцати пяти лет несколько сотен человек числится.

Ерохин присвистнул: неделя показалась ему слишком долгим сроком. Но настаивать он не стал — бесполезно. Да и потом подумал, что если они ищут местного жителя, то никуда он не денется. А если вся их затея просто ерунда, то от срока тут ничего не зависит. И он согласился на неделю.

В течение всего последующего ожидания, Ерохин, затянутый текучкой, все же не раз ловил себя на мысли, что очень хочет быстрейшего окончания срока. Ему чрезвычайно хотелось взглянуть на этот список. Что-то подсказывало, что он найдет в нем кое-что интересное для себя. Поэтому однажды он даже не удержался, и позвонил Вере Викторовне в военкомат с вопросом, как продвигаются дела.

Она звонку не удивилась, проворчала, что задали ей работёнку, но обнадежила:

— Приходите через день — я заканчиваю.

Через день, с самого утра, Сергей стоял у дверей военкомата и дожидался опаздывавшую сотрудницу. Она задержалась на десять минут, что ее явно не украшало. Вера Викторовна и сама была недовольна этим событием, поэтому очень сухо вручила Ерохину исписанные ручкой листы, и спросила, надо ли их перепечатывать.

Сергей посмотрел на почерк — он был вполне читаем, почти каллиграфический — и попросил только штамп и печать; больше ничего не нужно. Если потребуется что-то из этого списка, то на машинке нужно будет отпечатать только отдельные фамилии и данные на этих людей. Но это потом, и то — если понадобится.

Ерохин, как бы в противовес ее сухому тону, очень сердечно поблагодарил Веру Викторовну, тепло улыбнулся ей, и успел заметить, что она тоже невольно улыбнулась. Гордый тем, как хорошо он может влиять на женщин, Ерохин отправился со списком на службу; но когда вспомнил об Оксанке, то улыбаться перестал, а вместо этого некрасиво закусил губу.

Настроение сразу же упало.

В кабинете Ерохин приступил к просмотру полученных данных. Буквально через несколько минут он громко сказал:

— Оп-паньки!

Закопавшийся в своих бумажках Плотник оторвал от них взгляд:

— Ты чего? Наследство получил?

— Что? Какое наследство?… А! Нет, просто данные попались интересные.

А попалась Ерохину запись не просто интересная, а, можно сказать, такой подарок судьбы, о котором он и мечтать-то не смел. «Куценко Александр Павлович».

«Ну, друг», — думал про себя Ерохин, — «теперь ты точно не отвертишься. Виноват или не виноват — не важно. Только попади к нам в КПЗ: а дальше я с тобой разберусь. Я умею. Будешь знать, как чужих девчонок воровать!».

В Сергее Ерохине даже не шевельнулась мысль, что это он сам пытается украсть то, что ему не принадлежит. И что все то, что он задумал — подлость и мерзость. Нет. Ерохин считал себя совершенно в своем праве, причем абсолютно искренне. Так очень часто бывает; можно сказать, к сожалению, что почти всегда.

Минут пять молча, про себя, Ерохин праздновал удачу. Наконец, он смог справиться с нахлынувшими мыслями, и продолжить работу со списком. Теперь ему работалось легко и весело. По имеющимся кратким данным о снайперах, он отбрасывал совершенно не подходящих, отделял сомнительных, и выписывал потенциальных.

Процесс работы был прерван неожиданным приездом Трубачева.

— Здравствуйте коллеги! — с порога весело закричал он. — На улице жара. И это весной! Что ждет нас летом?

— Комары, мухи и дизентерия, — довольно мрачно пошутил Валентин Плотник.

— Не переживай. Будешь пить конфискованный самогон, и дизентерия тебе не грозит. А будешь пить много — перестанут кусать комары, так как твоя кровь превратится в спирт, и ты не будешь представлять для них никакого интереса.

— Эх, Василий! — ответил Плотник, — если бы ты знал, как достал меня этот самогон. Вот опять отчет сочиняю — мрак какой-то.

Ерохин и Плотник сидели напротив друг друга. Трубачев пододвинул свободный стул к столу так, чтобы одновременно видеть обоих, и уже тихим голосом спросил:

— А что по нашему делу? Валентин?

Валентин улыбнулся. Сразу стало понятно, что у него кое-что есть.

— Я прошел всех «рыбаков», как и обещал. В общем, нашел одного, который весь тот день просидел на озере. Говорит, у всех не клевало, а у него клевало, секрет какой-то знает.

— Это ладно, пусть знает. Что ты выяснил?

Плотник выдержал эффектную паузу, но коллеги уже догадались, о чем он будет говорить. И точно:

— Не было там за весь день ни разу никакого парня с чемоданчиком. Не увидеть его, если бы он там был, нельзя. Озеро маленькое, среди степи — зарослей таких, чтобы скрыть человека, нет. Поэтому гарантию даю стопроцентную, что искомого парня там и рядом не стояло.

Трубачев уже закурил, и жестом предложил закурить остальным, протянув им свою пачку «Винстона».

— Я предполагал это, — прокомментировал он рассказ Плотника. — А у тебя, Серега, как дела обстоят?

Сергей ответил не сразу: он обдумывал, как лучше преподнести старшему коллеге своего врага, чтобы с ходу привлечь Трубачева на свою сторону.

— Вот список снайперов. Я отбрасываю тех, кто живет на периферии; оставляю только Новопетровских. Отдельно выписываю тех, кто воевал.

— Правильно. Дай взглянуть.

— Есть один парень — Александр Куценко — я с ним несколько знаком. Он кажется мне вполне подходящей кандидатурой.