— Для Арта разницы нет, — сказал я. — Ему что шесть тысяч, что шесть дней.

Макс, малиновый от того, что его перебили, снисходительно поморщился.

— Видите ли. Конечно, планета будет восстановлена, и много быстрее. Меня сейчас не это занимает. Я наблюдаю за Ивом и Антоном и уверен, что участие в космическом спектакле оставило в них глубокий след. И это естественно. Все же, друзья, не следует все принимать всерьез. Скоро и мы на Земле сможем участвовать в подобных пьесах. Мне как врачу все много яснее.

Антон сидел потупясь и, казалось, рассматривал шрам на ладони, оставленный рыболовным крючком еще в далекие студенческие годы, когда мы несли патрульную службу в Большой Лагуне, последнее время я часто заставал его за этим занятием. Заметив, что за ним наблюдают, он быстро прятал руки в карманы, на этот раз он положил руку на стол, на раскрытой ладони лежала овальная металлическая пластинка в виде медальона с продетой в нее паутинообразной цепочкой. Я вспомнил, как она попала к нему. На пластинке проступили блеклые краски, обозначился овал женского лица. Огромные глаза смотрели вопросительно, с надеждой.

— Какое прекрасное лицо! — сказал Вашата.

— Мда… и ты меня даже не поставил в известность! — заметил Макс. — Откуда это у тебя?

— Подарок в том иллюзорном, как ты считаешь, мире.

— Вселяющая радость! — сказал Вашата.

— Да…

— Разреши, — Макс взял медальон, изображение исчезло. — Ну конечно, опять какой-то фокус.

— Не совсем, — сказал Антон, бережно беря медальон.

И опять на нем проступило трагическое теперь лицо Лилианы-Ли.