А там уже наступила бы собачья лафа: непременно кто-то что-то уронил бы прямо ему на нос. Наша дочка Машка целенаправленно проносила бы все мимо рта. К тому же там был наш надменный кот, ему было разрешено сидеть на стуле. Налицо (на морду) была дискриминация по виду. Джуба поднимал брови, открывал на мгновение один глаз и зорко окидывал взглядом все семейство: заметили ли? Нет, не заметили. Мы старательно отворачивались. Он полз дальше, шумно вздыхая от волнения. Лапа-морда-туловище. Лапа-морда-туловище. Еще немного. Тут я «замечала».
– Джуба! – вскрикивала я удивленно. – Ты почему сюда пришел?!
– Э… – мгновенно «просыпаясь» и проворно убирая лапы с запретной территории, изумлялся Джуба. – Я? Где? Куда?
– Вон из кухни!!! – бушевала я. И грозно прибавляла: – А где у Джубы место?! Место!
Перестав притворяться, он нехотя вставал, поворачивался к нам задницей и плелся на подстилку. Там он рушился на пол, как вязанка дров. Завершалось все это шумным укоризненным вздохом. Кот сидел с видом «А я вам говорил!».
Больше особой пользы от дрессировки не было, кроме побочного эффекта: когда в тот дрессировочный месяц я расправляла дочке постель и стелила простыню, то машинально орала – «Лежать!!!» Дочка от испуга галопом прибегала и навзничь бросалась в расправленную кровать, а собака неслышно давилась от смеха за шкафом.
История третья. Как Джуба охранял дом
Мы уехали на целое лето на дачу, взяв с собой кота и собаку. Дача была в глухом красивом месте, в горах. А рядом была деревня с пьяными мужиками. Мужики по ночам ходили мимо окон и пели песни. Кот бегал от окна к окну и глухо рычал, и шерсть у него на загривке стояла дыбом.
А я с тремя детьми сидела в это время на кровати, боялась и шепотом говорила: «Джуба, миленький, Джуба, вставай!!!». Наша дверь закрывалась всего лишь на алюминиевую вилку.
Но Джуба не слышал. Он спал на отдельном диванчике, кверху пузом, покойно сложив лапы на могучей груди, и громогласно храпел, заглушая и мой отчаянный шепот, и пьяные песни деревенских мужиков. Кот оглядывался на меня через плечо, не переставая отслеживать ситуацию за окном, и хмыкал: «Щас. Встанет он. Бес-по-лез-ное существо!» Песни удалялись в сторону реки, замирали там, и вот наступала летняя роскошная ночь, со стрекотом сверчков, тихими звездами и оглушительным храпом нашей большой миролюбивой собаки.
Когда на выходные муж приезжал нас навестить, они храпели на пару, справа и слева от меня. Я просыпалась среди ночи от очередной затейливой рулады, долго лежала, таращась в темноту, а потом едва слышно свистела. На свист они оба удивленно примолкали, а я в наступившей тишине говорила: «Тихо, вашу мать!» и быстро-быстро старалась заснуть.
История четвертая. Как Джуба устроился на работу
Однажды муж пошел за пивом вместе с Джубой. Он решил, что собака достаточно дрессирована для неподвижного лежания возле двери магазина. Был июль и было жарко. Он подошел кдверям, гордо скомандовал собаке: «Лежать!», и Джуба тут же лег. Когда муж вышел из магазина, Джубы не было. Видимо, тот решил, что его долг перед человечеством выполнен, и, не торопясь, побежал по своим делам. Дела у кобеля известные: сладкая помойка и суки всех мастей. К тому времени я уже знала все его маршруты, поэтому, когда муж пришел слегка смущенный и принялся объяснять, что «он лежал, как памятник!» – и показывал руками, как лежат памятники, я сразу надела очень удобную обувь и отправилась на поиски. В первый день я отнеслась к этому легкомысленно, обежала все окрестные помойки, все дворы, в которых мы гуляли, прочесала парк – напротив дома был огромный парк с прудом, куда Джуба все время норовил кинуться, как девушка, – но никто его даже не видел. На собаке был рывковый ошейник, очень заметный – светлая металлическая цепь на черной шерсти. Особенно я боялась парка. Там были заросли и бомжи, и время от времени кого-то убивали, и мне было страшно туда лезть, но я лезла, все время высвистывая Джубу особым свистом, на который он всегда мчался.
На второй день я сказала ревущей дочери: «Чтобы я да не нашла Джубу!», взяла собачьи фотографии, опять надела удобную обувь и пошла искать уже всерьез. Мне нужно было идти в парк через дорогу. Я шла и последовательно представляла себе всякие ужасы – собаку сбила машина, собаку украли, собаку съели бомжи в парке… Я быстро шла по дорожкам парка и каждого прохожего спрашивала: «Извините, вы не видели эту собаку?» – и предъявляла фотографию. Они приостанавливались, разглядывали, качали головами, и я шла дальше. На моем пути было футбольное поле. Там кверху попой спокойно стоял мальчик лет пятнадцати, а другие мальчики подбегали к нему и отвешивали пенда-лей. По очереди. Я растерялась. Видно, что дело у них было важное, но у меня тоже было важное.
– Извините, – сказала я погромче. Близко подойти к этой конструкции я не решилась. – Вы не видели эту собаку? – И показала издалека фотографию.
Они живо заинтересовались, отвлеклись от мальчика, гурьбой подошли, затыкали пальцами в снимок и заорали: «Я говорил тебе, Димон!». Да, они видели вчера, она бегала и пыталась отнять у них мяч, видно, что породистая, но ошейника точно не было, нет, ошейника не было. Я поняла, что напала на след, поблагодарила их и пошла дальше. Итак, Джуба вчера был здесь.
Мне предстояло преодолеть парк, выйти на другую его сторону, где начинались трамвайные пути и строился большой развлекательный комплекс. Там были толпы людей. И вдруг какая-то совершенно обычная тетенька, поглядев на фотографию, сказала: «Я его видела. Позавчера. Он шел вон туда, – она махнула рукой в сторону второго выхода из парка, – с каким-то парнем, не русским». – «Точно??!» – «Точно, я обратила на них внимание, собака шла рядом с ним, без ошейника. Посмотрите, может, это турок или таджик, их много вон там на стройке». Я понеслась к выходу из парка, пробежала через трамвайные пути и толпы народу с рынка, влезла через какую-то дыру в заборе и оказалась на стройке. Там были проложены досочки среди грязи и цементных луж, я пошла по ним, уткнулась в какого-то строителя, – точно, турок, – завопила сквозь грохот, тыча ему в нос фотографией, он закивал и потащил меня к еще одной дыре в заборе. И там, через какую-то заборную сетку, через спины строителей в зеленых куртках я увидела Джубу. Он был грязный, как свинья и поникший, он лежал спиной ко мне, уткнув нос в лапы, на каком-то деревянном настиле, вокруг него орали на турецком языке, я туда побежала и закричала: «Джуба!». И если вы думаете, что он с радостью кинулся мне на грудь, то нет. Он обернулся, узнал меня и тут же опустил голову, и боком, виновато-виновато, медленно-медленно ко мне пошел. А когда понял, что я его хватаю, целую и ругаюсь, только тогда замолотил хвостом и лизнул меня в щеку. Нас окружили строители и повели праздновать находку в свой вагончик, налили мне водки, я хлопнула стопку от усталости, и все время наклонялась и трогала лежащую рядом собаку за холку. У меня не было ни поводка, ни ошейника, но я намеревалась вести его домой за шиворот или нести на руках все его 40 кг как придется. Отпускать его больше я не собиралась. А мужчины рассказывали мне, как Фарид привел его из парка: «Он вышел из-за кустов, и я угостил его хлебом, и он пошел за мной сам, у левой ноги!», и говорили, какой Джуба молодец, только они все время называли его Ирханом.
«Он у нас по ночам сторожил, нам же на стройке нужен сторож!» – говорили они и давали Джу-бе колбасы, а он, интеллигентно косясь на меня, ее брал. Я спрашивала: «Но как же он у вас сторожил, лабрадоры же почти не лают?». И тут они очень удивились: «Как это не лают?», и тут же один крикнул: «Ирхан, голос!», и Джуба, не переставая коситься на меня, привстал и стыдливо гавкнул глухим басом. По дороге домой я пообещала Джубе, решительно ведя его за шкирку, что никогда не буду даже в шутку называть его Ирханом, раз ему так неловко, и говорила, что он молодец, что не пропал совсем и не дал себя поймать, и даже самостоятельно устроился на работу за приличную кормежку в хорошем коллективе. А Джуба поспевал рядом и о чем-то думал, а, придя домой, вторым делом понесся в свою любимую ванную и не вылез оттуда, пока мы его не вымыли как обычно и не почистили ему зубы зубной щеткой. А первым делом он, конечно, с треском сожрал все, что мы ему дали, и даже дружелюбно вильнул хвостом в сторону кота, у которого с момента нашего появления на пороге морда сделалась постной. Развлекательный комплекс достроили, и я бы с удовольствием повесила туда мемориальную доску – «Эту стройку за миску похлебки сторожил черный лабрадор Джуба».
