Вениамин

Однажды кто-то из нас, взрослых, не положил телефон на базу, а забыл на диване, и Сонечке смог дозвониться малыш.

– Оф, оф! – сказал он ей.

Сонечка расхохоталась и аж завалилась на бочок. Целых два раза она разговаривала с настоящей живой собакой. Первый раз по ошибке, второй – по необходимости. Но чтоб вот так!

– Эй, маленок, ты чей? – обнадеживающим голосом спросила она, стараясь ничем не смутить собеседника.

Песик на той стороне посопел в трубку и объявил:

– Я мамин. Мама велила быть смирно, но я упал и штуку эту уронил. И вот!

– Что вот? – Сонечка зажала лапой свободное ушко, чтобы лучше слышать.

– Тебе позвонил я, не понимаешь ты, что ли?

– Наверно, твоя мама с моей друзья, – догадалась Сонечка. – А ты кнопку нажал.

– Ой низнаю! – скептически заявил крошка, демонстрируя, что любые, даже самые важные обстоятельства окружающего мира обязаны были померкнуть ровно в тот миг, как он появился на свет.

Сонечка хихикнула:

– А как тебя зовут?

– Веничка, – ответил песик и гордо добавил: – Я этот… Пупс!

Сонечка совсем ослабела со смеху и скатилась с дивана. Когда же она вскарабкалась назад, Веничка вдруг горячо зашептал в трубку:

– Я застукан! Идут! – и отключился.

А вечером того дня мне позвонила подруга и нахвасталась, что завела себе крошку мопса, забавнейшего толстопуза. Я смеялась и повторяла: «Мопс, мопс! Веник!» Сонечка при этом досадливо кусала меня за пальцы и выкрикивала:

– Да пупс же он, ну? – но я, конечно, ничегошеньки не понимала и сердито куталась от нее в плед.

Первые слова

– Ты мине ни мама! – заявила Сонечка, едва научившись говорить. Я раззявила рот и выпустила из рук тщательно намываемую тарелку. Тарелка гулко ухнула на дно кастрюли и застряла там наглухо.

– Что за сраный мексиканский сериал? – спросила я озадаченно, глядя сверху вниз на уютно обернутый хвостиком-морковочкой наглый серый пенек.

– Ты здоровенная, – бесстрастно аргументировала Сонечка.

– Поверь, зайчишка, в свое время я тоже была малюсенькой, – заискивающе просюсюкала я. – Вот такой! – и в качестве доказательства покачала у Сонечки перед носом спитым чайным пакетом.

Сонечка от удивления слегка попятилась, наступила себе на хвост и чуть было не потеряла равновесие.

– А чтоб свет и вода? – задиристо крикнула она и нахмурилась.

Поскрипев скрижалями памяти, я выудила отличный способ уесть девчонку.

– Пользоваться водой самостоятельно я научилась только в три года. А до света доросла и вовсе в пять! – сказала я запальчиво и как бы стыдливо, чтобы Сонечка поняла, какое она чудо акселерации и как мне тяжело видеть любое подтверждение этого.

– Иииии! – закатилась Сонечка под табуретку.

«Чего только не позволишь ребенку в целях погашения скандала», – тоскливо думала я, остервенело колотя по перевернутой вверх дном кастрюле.

Кинокритика

Зазвонил телефон.

– Можно ли услыхать Со? – спросили меня оттуда нахально.

– Со кружится! – строго ответила я. – Кто спрашивает?

– Это Себосьен, и поскорее!

Я поперхнулась чаем и отнесла телефон Сонечке на диван. Совсем с ума посходили коты, решила я, и заперлась в ванной – от греха подальше.

– Что поделывает Со? – игриво осведомился Бася.

– Ну ничего тут, елозяю, – ответила Сонечка стыдливо и, не сдержавшись, неприлично мявк-нула.

– Тиш-тиш, – промолвил Бася, отгоняя нахлынувшие воспоминания юности, – скоро врачиха придет и чик-чирик!

– Птичек принесет? – удивилась Сонечка. Бася фыркнул и решил сменить тему.

– Ну а еще чего там?

– Кино вот глядели, – стала рассказывать Сонечка. – Про кота!

– Желтого? – деловито осведомился образованный Себастьян, имея в виду Гарфилда.

– Ага, желтого! – обрадовалась Сонечка. – Он с мамой жил, на шкафу и на кухне. Но мама говорила, что он – Никто.

– Кхе… – озадачился Бася.

– Но им ничего было, весело, – продолжала Сонечка. – Потому что часто приходили множества, а мама то и дело лазила в окно.

Бася заволновался и спросил:

– А кто мама?

Сонечка немножко подумала. Маленьким кошкам требуется время, чтобы вспомнить, как выглядят хозяева.

– Ну такая вроде, как у меня, например. В платье.

– А, – понял Бася. – Ну что они тогда?

– Ну а потом все так закружилось, – быстро сказала Сонечка и покосилась на свой змеящийся хвост. – Никто ехал в такси на самолет и ничегошеньки не подозревал. А мама его вдруг… – Со-нечкин голосок сорвался, – ...кинула наружу под дождь!!!

Сказать по правде, Бася отродясь не слыхивал такой ужасной истории. У него даже возникло искушение найти Серафиму и спрятать нос ей под палевую подмышку.

– Да, – страшным шепотом продолжала травить рыжую Басину душу Сонечка. – И умчала! А Никто сложил руки и промок, не сказав ни словца…

– Невозможно, чтоб так! – вскричал Себастьян и даже частично потерял дар речи. – Это не-допущчимо на свете про кота!

– Дядя Бася, вы что тут наперебивали, не все же еще, – возмутилась Сонечка с черствостью, свойственной всем подросткам.

– Ыыы, – проныл Бася, колотя кулаком по полу.

– Ну так вот, а с ними там ехал еще другой человек, он пожалел Никто и вышел за ним искать, и тоже промок, а злой маме дал заклятую коробочку! – нагнетала Сонечка.

– И что она? Умрила? – с робкой надеждой поинтересовался Бася.

– Нет вроде, – опешила Сонечка, – просто поглядела туда и сразу тоже пошла под дождем мяукать и звать Никто. Чуть с ума не сошла, пока он не появился в углу.

– А что он сказал? – решил узнать Бася. Это было очень важно – что сказал кот из кино. Ведь в кино кого попало не показывают и что попало не говорят.

Сонечка минутку подумала.

– Он сказал «я здесь». Человек и мама стали его обнимать и целовить, но он отворачивался, потому что наверно не очень простил. Вот.

Себастьян смахнул слезу и дал себе клятву, что он однажды тоже кое-кого тут не очень-то простит.

Выключая телефон, брошенный на диване, придерживая полотенце, намотанное на мне, упаковывая в коробку диск с «Завтраком у Тиффани», я все размышляла: о чем же могут час кряду болтать два, по сути, совершенно чужих друг другу кота?

Когда болит

В два часа ночи вдруг затренькал телефон. Светлана насупилась во сне, но треньканье тут же прекратилось, и ее брови разошлись по местам, разгладив переносицу. Ей, замешкавшись было, продолжили сниться оранжевые кленовые листья, налипшие на мокрую синюю крышу колодца.

– Але? – страшным шепотом спросила Сима.

– Мами не очень, – без предисловий сообщила Сонечка.

Сима изогнула хвост вопросительным знаком и покосилась на комнату, где была заперта Светлана.

– ? – уточнила она встревоженно.

– Мне надо было спать, но не тут-то, – медленно и серьезно сказала Сонечка, привыкшая ночевать у хозяйки на спине.

Сима усмехнулась.

– Что, танцевит на кухне унца-унца? – съехидничала она.

– Тетесима, она лежит там в темноте! – выкрикнула Со. – И вот!

У Серафимы дрогнули кончики ушей. «Нельзя, чтоб дети боялись», – сказала она себе и велела тихонько:

– Сходи смотреть, и потрогай.

Сонечка утопотала от телефона, но скоро вернулась с ответом:

– Шевелится чуть, бормотит.

Сима опустилась на бочок. Вдохнула, представляя печеночные котлетки, и выдохнула, подумав о Себастьяне, пытаясь таким образом поскорей вернуть душевное равновесие.

– Она как ком. Я хотела полечить – никак, уж очень, – пожаловалась Сонечка.

Серафима вдруг догадалась. Вскочила, стрелой метнулась в кухню и взлетела на подоконник. Подняла вверх сиамское личико, и его тут же омыл мертвый лунный свет, на мгновение превратив маленькую кошку в серебряного болванчика. Вернувшись к телефону, Сима приказала:

– Спи на диване. Не умрит.

Утром я проснулась от того, что Сонечка таращится на меня с прикроватной тумбочки. Захныкав, отвернулась от нее и подумала обиженно спросонок, что это ужасно – когда всю ночь в квартире раздаются какие-то постукивания, мяв-канья, приближающееся и удаляющееся клацанье когтей по паркету, и тебя то трогают за руку мягкой лапкой, то с истошной нежностью тарахтят в лицо, щекоча усами. Удивительно, до чего неугомонны эти маленькие кошки.