Утвердиться в относительно малонаселенных восточных областях немцы могли исключительно за счет Польши и Чехии. В «Моей борьбе» Гитлер справедливо указывал на то, что наибольшую опасность для нас представляет война на два фронта: такого развития событий следует избегать всеми силами. Веймарская республика никогда бы не признала аннексию Польшей немецких провинций Гренцмарк Позен-Вестпройсен и Верхней Силезии, на территории которых под польским владычеством оказалось до 2 млн. немцев. Вот почему в 1934 году Гитлер пошел на союз с маршалом Пилсудским - угроза Германии, по мнению Гитлера, исходила в первую очередь от СССР, который оказался в руках международного еврейства, а союз с Польшей был необходимым шагом на пути создания анти-большевистской коалиции. Коммунисты представляли собой - наряду с 500000 немецких евреев - самую крупную и наиболее международно интегрированную часть населения страны: вспомним события 1919 года, Баварскую советскую республику, вооруженные восстания коммунистов в Саксонии, Тюрингии и Рурской области.
В ходе последних выборов, в которых коммунистам удалось принять участие, свои голоса им отдали миллионы немцев. Понятно, что эта - в потенциале - пятая колонна Сталина могла при необходимости легко встать под его знамена. Понятна и готовность Гитлера идти на уступки полякам - со времен Первой мировой войны ни одно немецкое правительство не проявляло такой мягкотелости: референдум по Западной Пруссии - как и ожидалось - открыл бы полякам экстерриториальный выход к Гдыне, которая оставалась в руках Польши, и к морю; если бы референдум завершился в пользу Польши, то Германия получала экстерриториальный коридор, который связал бы ее с Восточной Пруссией, а Данциг (доля немцев в населении этого города составляла 98 %) вернулся бы в состав Рейха. Дружественный настрой официального Берлина к Польше хорошо демонстрируют учебные материалы доктора Лея (№ 4, 1939), которые появились в печати в марте 1939 года под заголовком «Раса как судьба народа»: рядом с портретами генерала Франко и Бенито Муссолини мы видим фотографию маршала Пилсудского и министра иностранных дел Польши Бека; ниже автор дает необходимый комментарий: «Освободители Польши от большевизма Ленина-Троцкого» (прим. пер.: Лей, Роберт - в те годы рейхсляйтер, заведующий Организационным отделом НСДАП и одновременно руководитель Германского трудового фронта).
Но полякам вновь изменило чувство реальности: так по заказу маршала Рудзь-Смиглы летом 1939 года был изготовлен его портрет, на котором он изображен победителем Германии, который, задрав нос, ведет польских солдат победным маршем сквозь Бранденбургские ворота... Находясь в плену великопольских мечтаний, переоценивая свои собственные силы и, без всяких на то оснований, рассчитывая на поддержку Великобритании и Франции, поляки отклоняли возможность любого компромисса, оценивая даже возвращение Данцига в границы Рейха как акт агрессии и повод к началу военных действий против нашей страны. После того, как Сталин совершил в Кремле необходимые кадровые перестановки, Гитлер согласился на переговоры и на заключение (23 августа 1939 года) пакта о ненападении и взаимопомощи, чего раньше делать не собирался [прим. пер.: 3 мая 1939 года Литвинов был снят с поста наркома СССР по иностранным делам и заменен русским Вячеславом Молотовым; в том же 1939 году был отстранен от должности секретаря ЦК ВКП(б) Лазарь Моисеевич Каганович]. После этого Россия смогла получить обратно свои украинские и белорусские земли по эту сторону линии Керзона - до этого они находились под контролем Польши [прим. пер.: линия Керзона, условное название демаркационной линии, определившей в период между двумя мировыми войнами восточную границу Польши]. Германия же смогла не только прийти на помощь немцам, которые, находясь за ее пределами, систематически подвергались гонениям и истреблению, но и вернуть исконные немецкие земли в состав Рейха.Заключая пакт с Россией, Гитлер играл по-честному. В обмен на поставки сырья Советы получали новейшее немецкое вооружение, как-то: тяжелый крейсер «Зейдлиц», подводные лодки, которые нам самим были нужны (в Бремене судостроительная верфь «Дешимаг» перешла на выполнение заказов из СССР).
Специалисты из России совершали ознакомительные экскурсии на немецкие военные предприятия. Впрочем, продукция танкостроительных заводов их не заинтересовала, от закупок они воздержались. Причина этого нам стала ясна позже: бронетехника русских в целом и, в частности, танки КВ 1, КВ 2 и Т 34, которые немцам не показывали, по своим тактико-техническим характеристикам значительно превосходила наши аналоги. Иначе обстояли дела с люфтваффе: русские инженеры проявили живейший интерес к серийным и опытным образцам наших боевых машин. По их просьбе им были продемонстрированы изделия авиастроительных предприятий Мессершмитта, Дорнье, Юнкерса, Хенкеля - ME 108, ME 109 E, ME 110 C, ME 209, DO 215, JU 88, HE 111 - и многие другие перспективные модели, частью еще даже или не сошедшие с чертежных досок, или находящиеся в стадии экспериментальных разработок. Более того: русские могли не только покупать эти машины (разных моделей, по два, три образца, а иногда и больше), наши разработчики предоставили в их распоряжение всю необходимую техническую документацию, образцы двигателей и отдельных частей, стрелкового вооружения и навигационного оборудования, и даже образцы противотанковых орудий и зенитной артиллерии. Понятно, что страна, которая готовиться к нападению на Советский Союз, вряд ли стала вести себя так открыто по отношению к своему потенциальному противнику. Здесь следует учитывать и демографический фактор - уровень рождаемости в Германии был недостаточно высок. Иными словами: к чему нам «жизненное пространство» в Белоруссии и Украине, если вновь присоединенные части Рейха, которые до 1914 года были нашими, мы не можем заполнить немцами, а для германизации Польши нам потребуется как минимум лет 200? Разумеется, Советы немцам свою новейшую технику не показывали, не говоря уже о продажах...
Думается, что Сталин уже тогда был готов сыграть свою роль на Востоке - после того, как Германия ввяжется в войну на Западе. И только осенью 1940 года, когда на наших восточных границах сосредоточилось до 140 советских дивизий, которым противостояло 10 немецких, Гитлер стал проявлять недоверие.Имея за спиной такой железный кулак, Молотов выдвигал требования, которые иначе как шантажом назвать трудно: аннексия Финляндии и, в перспективе, выход СССР к сырьевым запасам Швеции, которые имели для военно-промышленного комплекса Германии стратегически важное значение, захват нефтяных месторождений в Румынии, которые, если не считать поставок из России, были для нас единственным источником этого сырья и проч. В Сербии, которая заключила с Германией договор о сотрудничестве, Советы инсценировали антиправительственный путч, да и в целом проводили достаточно анти-германскую политику. Гитлер не без оснований опасался удара в спину: после начала боевых действий против Великобритании, Сталин вполне мог развязать войну на Восточном фронте. Для того, чтобы нейтрализовать эту угрозу, Гитлер планировал начать войну с Россией в 1941 году - как мы знаем сегодня, его опасения были вполне обоснованны. Сталин серьезно готовился к первому удару, нанести который он собирался 6 июля 1941 года - мы знаем об этом не только из книг Виктора Суворова. Серьезные немецкие историографы тоже уделяют этой теме большое внимание - достаточно вспомнить исследования Гофмана или книгу Герда Шультце-Ронхофа «У войны много отцов».
Образно выражаясь, немецкая военная инициатива оборвала речь Сталина на полуслове: вот откуда такое количество советских военнопленных в первые дни войны, вот откуда горы трофейного оружия и боеприпасов - к превентивным мерам с нашей стороны кремлевский вождь готов не был. По словам Гитлера, решение о начале боевых действий на Востоке было самым непростым в его жизни: ведь война на два фронта, которую теперь придется вести немцам, была именно тем, от чего Гитлер всегда стремился уберечь Германию; с другой стороны, он со всей ясностью понимал, что стоит русским запустить паровой каток своей военной машины, и их уже ничем не остановишь.
