– Вы не разговаривали десять лет. Это и называется «не очень-то ладили»? – Она упрекнула себя за то, что саркастическое замечание сорвалось у нее в тот момент, когда Йейл впервые заговорил с такой искренностью.

Лекси чувствовала, что надо бы подойти к Йейлу, положить руку ему на плечо, согласиться выслушать его и откликнуться на его просьбу.

Но что-то тяжелое и злое, возникшее в душе после того, как Йейл разбил ей сердце, удерживало Лекси.

Он долго смотрел на нее своим непроницаемым взглядом.

– Забудь об этом, – сказал Йейл, направляясь к двери.

Но, едва он взялся за ручку, Лекси воскликнула:

– Йейл! Пожалуйста, не уходи.

Он замер от изумления. Лекси – упрямая, неуступчивая, колючая – никогда бы не изменила своего решения, тем более по отношению к нему. Йейл знал ее очень хорошо, несмотря на длительный разрыв. Лекси не бросала слов на ветер, она никогда не попросила бы прощения у него, человека, который когда-то так обошелся с ней.

«Но она любит Эммета, – подумал он, – а не меня».

– Йейл? – В ее голосе слышалось смущение.

Возможно, Лекси любила Эммета, но сейчас рядом с ней был Йейл, и она нуждалась в нем.

Он обернулся.

Лекси казалась такой беззащитной в этом огромном сером свитере, в широких джинсах, с копной темных растрепанных волос. Она прижимала дочь к груди, словно желая защитить ее и себя от новой боли…

Тяжело вздохнув, Йейл подошел к ней.

Лицо Лекси выразило облегчение.

– Я не хочу обсуждать то, что произошло между нами или у тебя с Эмметом. К тому же ты едва ли расскажешь мне это, – сказала она довольно резко, и Йейл с грустью подумал, что Лекси никогда не изменится.

Она может стать более зрелой, научиться сдерживать себя, даже немного уступать… но ничего не забудет и не простит. Это Йейл знал твердо.

– Я хочу… узнать, кто убил Эммета. Надеюсь, я буду тебе полезна.

– Ты догадываешься, что произошло с ним?

– Нет. Мне известно только одно, что запертый ящик Эммета, хранившийся в моей квартире, исчез. Кто-то взял его.

– Может, он сам.

– Зачем ему это? Сначала мне показалось странным, что он перевез все свои вещи в мою квартиру. Он и раньше держал у меня кое-что из одежды, зубную щетку, расческу… но все остальное хранил у себя.

– Как ты считаешь, почему?

Лекси грустно улыбнулась.

– Он хотел сохранять дистанцию. Конечно, Эммет в основном жил у меня, но всегда имел повод через день-другой уехать к себе за вещами. Так он сохранял свободу.

Йейл кивнул, несколько удивленный тем, что Лекси понимала и даже принимала условия игры, устанавливаемые человеком, которого любила. Однако по размышлении удивление прошло.

– Если Эммет не хотел держать свои вещи у тебя, почему он внезапно передумал?

Она печально усмехнулась.

– Конечно, не потому, что собирался окончательно перебраться ко мне.

– Ты поняла это тогда?

– Нет, я надеялась, что с появлением ребенка он будет проводить у меня больше времени. Эммет сам это сказал… и я поверила ему. Как дура.

– Ты не дура, Лекси.

Ему хотелось коснуться Лекси, убедить ее не раскаиваться в том, что она верила любимому, не терять и впредь способность любить, верить…

Но как отреагировала бы она на ласковое прикосновение, слова ободрения, произнесенные им?

Кому-кому, а Йейлу Брадигану у нее не было оснований доверять.

Поэтому он подавил свое импульсивное желание и сохранил дистанцию между ними.

– Мне легче было верить ему, – призналась она. – Ведь я вынашивала его ребенка и надеялась, что Эммет станет не только отцом малыша, но и его папой.

Йейл понял ее.

Отец – биологическая категория.

Папа – тот, кто всегда рядом. Он поправляет ночью одеяло, проверяет, нет ли в чулане привидений, носит ребенка на руках, покупает подарки, заставляет выносить мусор и убирать кровать, учит играть в бейсбол и завязывать галстук.

Папа.

Йейл всегда хотел иметь папу.

Тревор Брадиган был его отцом и умер прежде, чем его сыновья осознали, чего им недоставало даже при его жизни.

Точно так же Эмма Роза потеряла Эммета, не успевшего проявить себя ни в отцовстве, ни в чем другом.

– Во всяком случае, – продолжила Лекси, устало опустив плечи, – думаю, Эммет оставил эти коробки у меня, опасаясь, как бы кто-то другой не обнаружил их.

– Значит, по-твоему, теперь это и произошло?

– Несомненно, в мою квартиру проникли, пока я была в больнице, и украли ящик. Это могло произойти и после нашего переезда сюда. Коробки Эммета лежали в камере хранения, когда мы с дочкой жили у родителей.

Она обвела взглядом гостиную, посмотрела на закрытые окна, за которыми сгущались сумерки.

– И ты боишься, – сказал Йейл, наблюдая за ней.

– Конечно. Я живу здесь одна с ребенком и не хочу думать, что какой-то гнусный тип наведывался сюда в мое отсутствие… или даже при мне.

Йейл подошел к двойному окну над диваном и обследовал его.

– Запор сломан, – заметил он.

– Ну и что? Большая часть окон не запирается.

– А задняя дверь? Она здесь есть?

– На кухне. Я никогда ею не пользуюсь. Она заперта.

– Там есть цепочка?

– Нет. И на парадной двери тоже.

– Ты не можешь здесь оставаться.

– О чем ты говоришь? Где же еще мне быть? Это мое жилье.

– Находиться здесь опасно. Сумасшедший, убивший моего брата, все еще на свободе. Ты его… Нет, она не вдова Эммета, боявшаяся всяких уз. – Эмма Роза – его дочь. Вдруг убийца придет за ней?

Увидев ужас в глазах Лекси, Йейл пожалел о своих словах.

– Она еще кроха, – прошептала побледневшая Лекси. – Неужели ты думаешь, что кто-то…

– А ты? – спросил Йейл, опять преодолевая желание подойти к ней. – Ты была с Эмметом не один год. Вдруг убийца решит прийти за тобой?

– Я не связана с той стороной жизни Эммета, которая могла быть опасной или противозаконной, Йейл.

– Ты знаешь это, и я тоже. Уверен, чем бы ни занимался мой брат, ты не причастна к этому. Однако кто-то проник в квартиру и украл запертый ящик Эммета. Тебе нельзя тут находиться.

– Это могло произойти не здесь, а в моей городской квартире.

– Но сейчас тебе угрожает опасность именно здесь. Убийце достаточно подкрасться к дому ночью, когда никто не увидит его с дороги, и поднять одно из окон. Он без труда проникнет внутрь.

– Зачем ему залезать в окно? Я редко запирала двери, Йейл, ибо всегда считала Кэдис-Лендинг безопасным местом.

– Ты в своем уме? Сейчас нет безопасных мест.

Лекси промолчала, но Йейл понял, что она обдумывает его слова, ибо лицо ее выражало панику.

Лекси погладила волосы дочери, заснувшей у нее на плече. Йейл слышал тихое посапывание племянницы, трогавшее его до глубины души.

– Тебе нельзя здесь оставаться, – повторил он.

– Но… куда же нам отправиться?

– Поедешь ко мне? – неожиданно спросил Йейл и тотчас пожалел об этом.

Он не мог привезти в свою квартиру на Пятой авеню Лекси и Эмму Розу. Как объяснить это Джастин? Лекси и ребенок не должны встречаться с ней… или, не дай Бог, с ее отцом. Нельзя допустить, чтобы Франко ди Пьерро заподозрил, что он все еще любит Лекси.

Это правда, понял Йейл. Он любит ее. Не может подвергать Лекси опасности… даже если она никогда не будет принадлежать ему.

– Я не поеду к тебе, – тихо, но решительно заявила она. – Это исключено.

Йейл не испытал облегчения, хотя ее отказ спас его от последствий совершенной им ошибки. Напротив, он ощутил раздражение, возмущенный позицией Лекси. Йейл не стал уговаривать ее… но все же невольно спросил:

– Почему?

– Я не собираюсь перевозить девочку и все ее вещи в твою холостяцкую квартиру. Мы можем пожить у родителей.

– Ты говоришь не слишком уверенно. – От него не укрылись ее сомнения.

– Да, мне не хочется беспокоить их, – ответила она. – Моя мать серьезно больна.

– Знаю.

– Откуда? – удивилась Лекси.