Литмир - Электронная Библиотека

Я нашел доктора в малюсенькой приемной, он был без пиджака, рядом с ним стоял высокий стакан. По крайней мере, когда я вошел, я заметил стакан, а потом доктор Теобальд так старательно его загораживал, что я даже проникся к нему симпатией.

— Итак, это место ваше, — сказал доктор. — Ну что ж, как я вам уже говорил, да и как вы сами, наверное, убедились, это совсем не синекура. Мое собственное участие во всем этом деле тоже не лучше. Другой давно бы сбежал отсюда, если бы с ним обращались так, как со мной, а вы и сами видели — как. Но кроме профессиональных соображений есть и еще кое-какие, хотя, согласен, нельзя же все прощать, даже при подобном заболевании.

— А что все-таки с ним? — спросил я. — Вы сказали, что расскажете, если я получу это место.

Доктор Теобальд пожал плечами — жест, который можно было истолковать как угодно. В следующую минуту он опять стал официальным. Мне кажется, я говорил с ним как джентльмен. Но в конце-то концов я был всего лишь сиделкой. Доктор Теобальд вдруг вспомнил об этом и не преминул напомнить и мне.

— Да, я обещал, но это было, когда я еще не знал, что у вас нет никакого опыта. Должен сказать, что я вообще удивлен, что мистер Мэтьюрин остановил выбор на вас. Знайте же: от вас самого будет зависеть, как долго я позволю ему экспериментировать. Ну а что касается его заболевания… какой смысл говорить вам то, что будет для вас китайской грамотой? Кроме того, мне еще нужно проверить, как вы будете справляться со своими обязанностями. Я только могу предупредить вас, что этот джентльмен — случай весьма сложный и неординарный. Иногда он просто невыносим. Это все, что я могу сказать о своем пациенте в настоящий момент. Я, конечно, поднимусь к нему, если найдется время.

Он поднялся к Раффлсу через пять минут. Когда в сумерках я вернулся обратно, он все еще сидел у постели больного. Раффлс тут же предложил ему билет в «Лицей», и доктор Теобальд от него не отказался.

— Не беспокойтесь обо мне завтра, — проскрипел ему вслед слабый старческий голос. — Я теперь могу послать за вами, когда мне потребуется, и надеюсь, что хоть сегодня проведу ночь спокойно.

III

Около половины одиннадцатого мы вышли, выбрав момент, когда на лестнице никого не было. Наши осторожные шаги не нарушали тишины. Но уже на площадке меня поджидал сюрприз. Вместо того чтобы спускаться вниз, Раффлс повел меня вверх и вывел на совершенно плоскую крышу.

— В этом здании два входа, — объяснил он, когда мы, стоя у печных труб, разглядывали звезды. — На нашей лестнице и за углом. Привратник же только один, он живет внизу, под нами, и следит только за ближайшим к нему входом. Сейчас он нас не заметил, потому что мы поднялись по лестнице вверх, к тому же там меньше риска столкнуться с Теобальдом. Это мне почтальон подсказал, который входит у нас, а выходит за углом. Ну а теперь за мной, осторожнее!

Там действительно нужно было быть осторожным: с обоих концов здания шли вертикальные колодцы до самой земли, а парапеты были настолько низкими, что ничего не стоило свалиться. Но следующие двадцать минут мы провели уже в экипаже, который плавно уносил нас куда-то в восточном направлении.

— Нельзя сказать, что здесь многое изменилось, Кролик. Ну, разве побольше стало рекламы с использованием волшебного фонаря… А в этой конной статуе с позолоченными стременами и всякими штуками совсем никакого вкуса, что-то в ней, конечно, есть, но почему бы не покрасить старикашке сапоги черной краской, да и лошади копыта, если уж на то пошло? Конечно, велосипедистов стало побольше. Тогда они только начинали, если ты помнишь. Нам бы тоже велосипед пригодился… А вот и наш старый клуб, разукрашен к юбилею… Черт возьми, Кролик, мы должны там побывать! Послушай, старина, я бы не стал высовываться на Пиккадилли. Если тебя заметят, обязательно подумают и обо мне, нам и у Келлнера надо быть очень осторожными… Ну, вот и приехали! Я тебе говорил, что я у Келлнера разговаривал как типичный низкопробный янки? Так что тебе тоже придется быть таким в присутствии официанта.

Наш кабинет был наверху, но, переступив порог, я, даже я, который так давно знал Раффлса, поразился. Стол был накрыт на троих. Я шепотом сказал ему об этом.

— Ну и что, конечно, — пробормотал он в ответ. — Скажем, третья — дама, она не пришла, но прибор остается на месте. Если я плачу, то и получаю все, за что плачу.

Я никогда не был в Америке и ни в коем случае не хотел бы обидеть американцев, но то, что он сказал и как произнес эти слова, могло легко обмануть такого простака, как я. Мне даже пришлось взглянуть на Раффлса, чтобы убедиться, что это действительно он, а кроме того, мне не понравилось и еще кое-что.

— О какой, черт побери, даме ты здесь упоминал? — при первой же возможности поинтересовался я.

— Да нет никакой дамы. Просто они не любят, когда этот кабинет заказывают для двоих, вот и все. Кролик! Ах, Кролик, ну давай, за нас обоих!

Мы чокнулись бокалами, наполненными золотистым штейнбергером[4] 1868 года. Боюсь, не сумею описать все великолепие нашего изысканного ужина. Это было не просто поедание пищи, не какая-нибудь грубая оргия, а утонченное божественное пиршество, ничуть не хуже лукулловых пиров. И я, который глотал баланду в «Уормвуд скрабз»[5], который затягивал потуже пояс в мансарде Холлоуэй, — я сидел сейчас за такой не поддающейся описанию трапезой! Блюд было немного, но каждое — само совершенство, невозможно выделить какое-нибудь одно, хотя трудно не упомянуть, например, вестфальскую ветчину в шампанском. А какое шампанское мы пили, дело не в количестве, конечно, а в качестве! Это было «Пол Роже» 84 года, по мне — так просто отличное. Но главной причиной ликования являлось не столько это сухое искрящееся шампанское, сколько мой друг, веселый разбойник, который втравил меня во все эти прегрешения и должен был и дальше вести по этому пути. И я начал говорить ему об этом. С тех пор как я вышел из тюрьмы, я изо всех сил старался быть честным, но мир был ко мне несправедлив. Я уже перешел к тому, как я принял окончательное решение, но тут меня прервал официант с «Шато Марго» — он принес не только это прекрасное вино, но еще и визитную карточку на серебряном подносе.

— Проводите его, — коротко распорядился Раффлс.

— Кто это? — удивился я, когда официант ушел.

Раффлс сжал мою руку. Глаза его превратились в стальные точки.

— Кролик, будь со мной рядом. — Знакомые неотразимые нотки послышались в его суровом, но обаятельном голосе. — Будь со мной рядом, Кролик, если начнется заварушка!

Ни на какие объяснения времени не было, так как в эту минуту дверь распахнулась и в комнату с поклоном впорхнул щегольски одетый человек в сюртуке, на носу пенсне в золотой оправе, в одной руке блестящая шляпа, в другой — черный саквояж.

— Добрый вечер, джентльмены, — проговорил он с улыбкой, чувствуя себя совсем как дома.

— Садитесь, — пригласил Раффлс гостя к столу. — Позвольте вам представить мистера Эзру Б. Мартина из Чикаго, — обратился он к нему. — Мистер Мартин — мой будущий шурин, брат моей будущей жены. А это мистер Робинсон, управляющий у Спарка и К°, известных ювелиров с Риджент-стрит[6].

Я навострил уши, но ограничился лишь кивком головы. Я не был уверен, что смогу соответствовать новому амплуа.

— Я рассчитывал, что мисс Мартин тоже будет здесь, — продолжал Раффлс, — но, к сожалению, она неважно себя чувствует. Завтра утром девятичасовым поездом мы едем в Париж, и она решила, что два мероприятия сразу — слишком утомительно для нее. Извините, что разочаровал вас, мистер Робинсон, но видите, я уже делаю вам рекламу.

Раффлс поднял правую руку, у него на мизинце сверкал бриллиант. Готов поклясться, что пять минут назад его там не было.

Лицо у продавца помрачнело, лишь на минуту оно вновь засветилось, когда он подробно распространялся о том, сколько это кольцо стоило и сколько они за него получили. Он предложил мне отгадать цифру, но я вежливо покачал головой. Не помню, чтобы я когда-либо за всю свою жизнь был менее разговорчивым.

вернуться

4

Штейнбергер — немецкое белое вино.

вернуться

5

Лондонская тюрьма для совершивших преступление впервые.

вернуться

6

Одна из главных торговых улиц в центральной части Лондона.

4
{"b":"105732","o":1}