– И что? – заинтересовался Любимов.

– Уволили…

– А вот «Единая Россия»… – продолжил Жора.

– Кончайте вы! – оборвал Шишкин. – Лучше прикиньте, где их искать.

– Надо у директора рынка спросить. Птичьего, – предположил Любимов.

– Думаешь, скажет? – удивился Шишкин.

– Разумеется, нет.

– Шутник, – фыркнул Шишкин.

– Настроение плохое, – пояснил Жора. – Опять мы крайние.

– Мы тебя к празднику грамотой наградим, – пообещал Шишкин. – Для поддержки духа.

– Другой разговор…

– Знаешь, сколько они за лемура забашляли? – Рогов ткнул Любимова локтем в бок.

– Ну? – покосился Жора.

Морозы крепчали. Шарф был покрыт колючим заскорузлым инеем. При входе на рынок Жора долго боролся с соблазном зайти на «пять капель» (они же пятьдесят грамм) в заведение под названием «У птички». Жора победил: на службе все-таки…

– Полтинник! – сообщил Рогов.

– Сколько? – не сообразил Жора.

– Пятьдесят тысяч американских зеленых баксов-долларов!

– Не слабо! – Жора покачал головой.

Вокруг пищало, щелкало, свиристело, курлыкало, шелестело. И пахло, несмотря на мороз. Брезгливый Жора поморщился. А летом какие тут запахи?

– А вот представь, – произнес после некоторого молчания Василий, – что ты марсианин.

– Чего? – остановился Любимов.

– Ну только представь на секундочку, – заторопился Рогов. – Ну вот этот, «зеленый» Золотарев, помнишь, говорил, представь, что тебя марсиане похитили, в зоопарк свой посадили…

Жора быстро взял Рогова за рукав и потянул к выходу с рынка. Благо недалеко углубились.

– Ты чего? – не понял Вася.

– Сейчас, сейчас… Похоже, у тебя мозги отморозило.

Заведение «У птички» называлось так, видимо, потому, что размером было примерно с птичью клетку. Прилавок с крепкими напитками и крохотными бутербродами и такой шесток, за которым одновременно могло выпить не более трех человек. Люди заходили, быстро «грелись» и освобождали место другим страждущим. Жора взял две рюмки «Охты», чокнулся с оторопевшим Васей и потащил его обратно на рынок.

– Так… Значит, я марсианин. Продолжай.

– И ты, – продолжил Рогов, – торгуешь людьми. Ловишь их здесь, везешь на Марс, там растаможиваешь, сдаешь в зоопарк… вернее, в этот – в гуманоидопарк… Или в цирк.

Любимов слушал коллегу с нескрываемым интересом. Тот продолжал фантазировать:

– И думаешь, сколько можно срубить на контрабанде одного гуманоида? Я думаю, минимум сто тысяч баксов! Минимум!.. А то и двести! Путь-то неблизкий! Сразу квартиру можно купить… Что ты на меня смотришь, как на дурачка? – обиделся Рогов, поймав Жорин взгляд. – Поживи вот всю жизнь в одной квартире с тестем и тещей, и со свиньей теперь еще…

– Да только на Марсе, Вася, – вкрадчиво возразил Жора, – цены на квартиры другие! За однушку на окраине – минимум пол-лимона. Минимум! Так что узнай лучше, кто сюда живой товар поставляет…

Василий вздохнул и вернулся на грешную землю. Подошел к пожилой женщине, торгующей морскими свинками. Нагнулся заговорщицки:

– Мамаша, мне бы львенка купить.

– Да откуда ж здесь львы? – отпрянула торговка. – Это в Африке.

– В Африке знаю, видел. Но не смог сам вывезти. Ищу вот ходы. В Питер через кого заказать можно?

Женщина испуганно заозиралась.

– Не знаю я ничего… И знать не хочу… Я свинками торгую…

– Свинка у меня есть, – недовольно ответил Рогов. – Побольше ваших.

Вернулся к Любимову:

– Омерта. Закон молчания.

– А ты думал!.. – хмыкнул Жора. – Пойдем-ка лучше на Мотыля взглянем, раз уж приехали.

– Зачем? – усомнился Рогов.

– Может, червей по блату продаст.

– Не продаст. Только вспугнем.

– А ты думаешь, он не знает обо всем? Знает и нас ждет.

Любимов заметил людей в камуфляжной форме. Охрана рынка.

– Парни, а где здесь администрация?

– Вон там, в домике, – ткнул пальцем начальник охраны Тепляков и подозрительно посмотрел на непонятных посетителей.

Выглядят так… по-гопнически.

Надо на всякий случай быть рядом.

Стены кабинета Крутикова в здании администрации рынка украшали шедевры, анималистической и прочей животнофильской живописи. Кошечки, тюлени, дикобразы. Две лошади целуются. Между двух окон, забранных металлическими решетками, висела карикатура на Дарвина. А за спиной директора, на самом почетном и видном месте, красовался осьминог.

На столе лежали Скорик с Артюховым. То есть не они, а отдаленно напоминающие их личности в виде фотороботов.

Крутиков крутил картинки и так и сяк. Кверх ногами, в частности, изучил. Наконец отложил и притворно вздохнул:

– Нет, к сожалению, не знаю таких.

– Ну, еще бы… – хмыкнул Любимов.

– Этот на рынке работал, – Рогов кивнул на портрет Скорика. – Мышами торговал. Есть свидетели.

– Здесь столько торгует… – Крутиков еще раз равнодушно взглянул на портрет: – Я каждого в лицо знать не могу. Скажите еще, каждую мышь лично встречать должен. Ну, оставьте, я у начальника охраны спрошу.

– А этот вам из леса звонил, – не отступал Рогов, постукивая пальцем по физиономии Артюхова.

– Из какого леса?!

– Из смешанного. Когда активисты-экологи лемура у бандюков покупали. Знаете, небось.

– Да уж все в курсе… А я при чем? «Зеленых» слушаете? Ну-ну. Историю про тритонов знаете?

– Про каких таких тритонов? – Директору временно удалось сбить оперативников с толку.

– Спутник научный запускали только что, с тритонами. Прямо в космос. Хвосты у них отрезали!

– Зачем?

– Зачем-зачем, – сварливо произнес Крутиков. – Эксперимент научный! Проверить, как в космосе регенерация происходит. Отрастут ли хвосты обратно!

– А на земле отрастают?

– Ну да! Длиннее даже отрастают, тритону только в кайф. Так эти, с позволения сказать «зеленые», пикет прямо на космодроме зафигачили! Нельзя, блин, видите ли, мучать тритонов! На космодром закрытый пролезли, дикари!.. Ради тритонов!..

– Анатолий Сергеевич, тут не о тритонах речь. И не о мышах. О контрабанде редкими видами!

– Карман шире! – Крутиков держался по-хозяйски нагло. – И не то обо мне сочинят. У нас с «зелеными» давняя неприязнь. Они же все на голову больные.

– А вот Василий Иванович – их пылкий сторонник, – указал Любимов на Рогова.

– Особенно по свиной секции, – уточнил Василий.

При упоминании «свиной секции» Крутиков едва заметно напрягся, но так, не больше чем на полмикрона:

– Не знал. Мои соболезнования. Но нельзя же до крайности все доводить! Что плохого, когда в доме животные? Они только доброте людей учат. Доброте и ответственности. Вот один бизнесмен тайскую черепаху купил – так отдельную комнату ей на даче выстроил. С фонтаном, с пещерами… Отдельную комнату! Все бы так к детям своим относились! А ваши… серо-буро-зеленые рынок требуют закрыть, жалобы пишут, митинги устраивают. Откуда им известно, где жирафу приятнее – в Африке или в зоопарке? Они же не жирафы, чтоб судить…

– Одно, Анатолий Сергеевич, плохо… – вкрадчиво начал Любимов, глядя в окно, на торговые ряды.

– Что же? – насторожился Крутиков.

Жора резко обернулся и навис над начальственным столом:

– То, что мы из-за твоих остолопов ботинки снашиваем и время теряем.

Тема ботинок в связи со стремительным возвращением зимы была для Жоры крайне актуальна.

– Не понял? – Крутиков немного растерялся.

– Чего ж тут непонятного, – пошел в атаку Жора. – Отдай ты их нам, раз уж прокололись, и торгуй своими мышами, которые доброте учат. Мне в принципе все равно. А себе новых подручных найдешь.

Крутиков на секунду растерялся. Но быстро пришел в себя:

– Ничем не могу помочь.

– Жаль, – вздохнул Любимов. – Вынуждаешь тобой заняться.

– Если дадут, – с вызовом привстал директор. – Ты ведь не начальник Главка и не прокурор города.

– Я их сын внебрачный, – доверительным шепотом сообщил Жора, вновь нависая над столом и глядя Крутикову прямо в глаза.