Поток воды в квершлаге иссяк. Прекрасно! Три насоса поют победную песнь. Словно серебряные фанфары или «трубы медные», которые звенели «на потехи на победные», как говорится в стихах Конопницкой.
Ну, довольно сантиментов! Килярчик вернулся в камеру и заглянул в кружок, образуемый головами ремонтников, склонившихся над разобранным двигателем.
Электротехники и слесари уже теряли терпение и начинали чертыхаться. Черт возьми, где же этот перегоревший проводок? Они перебирали хитросплетения медного провода, пропускали ток, проверяли, нет ли под изоляцией разрыва или перегоревшего участка. Килярчику уже порядком надоело то, что дело не сдвинулось с места. Выждав еще немного, он отстранил их и начал искать сам – неторопливо, спокойно и осторожно. Он осматривал провода, касался их руками, отгибал и светил лампочкой. Поочередно ощупывал каждую деталь, отгибал металлические пластинки и в конце концов добрался до коллектора. Отвинтил болтики и отвел в сторону стержень якоря.
– Есть! – сказал он таким тоном, словно заранее знал, что найдет повреждение именно в этом месте.
– Есть? – обрадованно и как бы недоверчиво повторили все.
– Смотрите! Вот перегоревший провод. Надо его заменить – и насос в порядке!
– И как нам самим не пришло в голову туда заглянуть! – пробормотал один из рабочих.
– Просто догадка! – безразличным тоном, словно о чем-то обычном, сказал Килярчик, чтобы эти ребята не чувствовали неловкости. – Вода могла попасть в двигатель только здесь. Через эти вот щели… Произошло короткое замыкание!
– А мы копались в нем, как идиоты! – извиняющимся тоном сказал озадаченный слесарь.
– Чепуха. И вы бы доискались. Так же и слепая курица находит зерно. Случайность, и только… – успокоил он их. – А сейчас замените провод и поторопитесь с монтажом… Время не ждет!
Килярчик взглянул на часы. В их распоряжении еще около сорока минут. Воды в квершлаге нет. Стрелка водомера показывает, что ее уровень в зумпфе быстро понижается… Рабочие, возводящие дамбу, дают им время починить насос. Делают все, чтобы они могли исправить повреждение.
Инженер позвонил на шахтный двор «Лешека». Трубку взял Гроссман.
– Как у вас там дела? – спросил инженер.
– Der Kuckuck soll den blцden Hund holen![10] – скрипучим голосом произнес немец.
– О ком это вы?
– Об Эрдгайсте. Ничего он нам теперь не сделает. Дамба высокая – метр пятьдесят. По бокам протекает, но самую малость! – по-немецки продолжал Гроссман.
– Выдержит?
– Должна!
– Позовите, пожалуйста, Кухейду.
В трубке все стихло. Минуту спустя в ней послышался шелест и зазвучал голос Кухейды:
– Дело сделано, пан инженер! Дамба чертовски крепкая. Выдержит, хоть тут свету конец! Мы Еозвели ее уже на метр пятьдесят. Этот хулиган, этот бездельник из Люблина взобрался на дамбу и утаптывает глину, словно капусту в бочке. Цыган с Гроссманом таскают глину, а я подаю ее этому хулигану.
– А вода? Каков ее уровень?
– На метр поднялась.
Килярчик ощутил легкое беспокойство. Если Олесь взобрался на дамбу и утаптывает там глину, словно капусту в бочке, значит, ему грозит наибольшая опасность, если прорвется вода. Другим тоже, но ему – в первую очередь.
– Послушайте, Кухейда, следите за людьми…
– Да вы не беспокойтесь, пан инженер. Я здесь не для проформы! Дамба выдержит, гарантирую!..
– Продолжайте ее наращивать, пока я не дам знать. Мы уже почти заканчиваем ремонт.
– Добро! – проговорил Кухейда и повесил трубку.
Килярчик позвонил наверх директору. Доложил, как идут дела. Сообщил, что не позже чем через полчаса они пустят четвертый насос. Люди у дамбы продолжают работу. Директор начал издавать какие-то протяжные звуки, собираясь, видимо, высказать неудовольствие, но Килярчик повесил трубку.
В насосной камере все хлопотали вокруг двигателя. Настроение было приподнятое. Страх испарился, ребята улыбались и насвистывали модные мелодии. Они не завидовали находчивости инженера – так определили они про себя его способности. В первую минуту им было неприятно, что повреждение обнаружил он. Они искали-искали – и ничего. А инженер нашел играючи! Килярчик догадывался, что им это неприятно, поэтому старался держаться с ними непринужденно и просто, чтобы ребята пришли в себя. А те удивлялись – как здорово у него это получается. Значит, все их знания – лишь малая толика его опыта, а он не заносится, не высокомерен! Другой бы на его месте раскудахтался, как курица, снесшая яйцо…
– Парень что надо! – негромко сказал один из ремонтников. Монтаж двигателя шел споро. Килярчик со знанием дела помогал ремонтникам. Иногда он поправлял кого-нибудь, объяснял, в чем ошибка, иногда позволял поправлять себя. Парни не подозревали, что так он завоевывает симпатии людей.
Инженер время от времени поглядывал на часы. Двигатель постепенно становился похож на двигатель, насос приобретал привычные очертания. Когда были прикручены последние болты, Килярчик осмотрел работу и сказал:
– Порядок!.. Внимание! Включаю двигатель!..
Все уставились на насос. Килярчик медленно передвинул контакт, насос вздрогнул и загудел. Инженер передвинул контакт ниже – двигатель начал набирать обороты. Контакт переместился еще ниже – двигатель затянул свою металлическую, серебристую песню; тон его становился все выше, словно вытягиваясь, извиваясь кверху спиралями. Звук достиг головокружительной высоты и теперь уже не менялся – вибрирующий, мелодичный, слившийся с гулом трех работающих насосов.
– Спасибо вам! – спокойно сказал Килярчик и каждому из рабочих крепко стиснул руку своими двумя. Лица парней расплывались в довольных улыбках.
Инженер позвонил наверх и доложил директору, что работают все четыре насоса и что «Виктория» спасена. Он не стал слушать радостных восклицаний директора, а тут же позвонил на шахтный двор «Лешека». Все это Килярчик проделал спокойно, внешне бесстрастно. Но если бы рядом не было людей, бог знает, что бы он выкинул от радости.
– Was ist los?[11] – раздался на другом конце провода голос Гроссмана.
– Насосы в исправности…
– Я сейчас говорить, герр инженер, der Kuckuck wird Teufel holen! Also, Victoria?[12]
– Victoria! Позовите Кухейду!
Кухейда взял трубку. Он слышал, как Гроссман сказал «Victoria», и понял, что они победили.
– Ну, что? Разве я вам не говорил, пан инженер?
– Заканчивайте работу! Поднимайтесь по стволу «Лешека». Какова сейчас высота дамбы?
– Метр девяносто!
– А воды?
– Примерно метр пятьдесят… Но уже пора кончать, дамба трещит чертовски… Еще немного выдержит… Не беспокойтесь!
– Что делают ваши люди?
– Этот бездельник из Люблина прыгает, как ошпаренный. Будто его кто наскипидарил. Радуется. А цыган мычит, как старая корова, и что-то бормочет про свою цыганку. А немец, перун, что он делает? Минуточку, пан инженер, отсюда не видно…
На несколько мгновений в трубке все стихло.
– Уже знаю, пан инженер. Этот симпатичный перун пишет мелом на стене слово «Victoria». Было время, когда Гитлер так всюду писал, но попал к чертям в ад. А мы, пан инженер, туда не угодили! Да здравствует «Victoria»! – неожиданно крикнул он.
Килярчик снова почувствовал, как у него перехватило горло.
– Позовите этого бездельника из Люблина! – сказал он.
– Ты, шпана, иди к телефону!..
Снова ненадолго воцарилась тишина.
– Олесь, ты?
– Я, пан инженер!
– Знаешь, что ты спас «Викторию»?
– Подумаешь, какое геройство!.. Не я один! Мы все вместе!
– Что они сейчас делают – Кухейда, цыган и Гроссман?
– Собирают инструменты и входят в клеть.
– А ты?
– Что я?
– Когда ты уедешь, вернее, удерешь с «Виктории», чтобы «журавля запускать»?
Наступило недолгое молчание. Затем послышался изменившийся голос Олеся:
