«Верхний этаж (отеля), — пишет Эйзенбад, — символизирует разум пациента, его голову и... его волнение связано с пренебрежением, которое он ощутил по отношению к себе предыдущим утром, когда я отказался комментировать его идеи». Герой драмы — пациент запротестовал: «Вы не можете игнорировать меня, оставить меня на мели, так как мой «верхний этаж» переполнен и может взорваться».
«Взрыв» произошел и в реальности, и это привело к введению в драму другого героя — сводного брата. Несколько лет назад он начал заниматься бизнесом, который его мать (мачеха пациента) не одобряла, и добился невероятного успеха. Но на вершине карьеры брат внезапно умер от опухоли мозга, что явилось, по словам Эйзенбада, взрывом на «верхнем этаже». Он также в свое время подвергался психоаналитическому обследованию, поэтому пациент чувствовал еще большую опасность.
Роль мачехи теперь переплелась с ролью доктора. Она не одобряла выбор пасынка; доктор же не одобрил замыслов пациента относительно рентгеновского аппарата. Пациент говорит себе, что он все равно добьется успеха, несмотря ни на что. Но брат умер от «взрыва», и пациент тоже ощущает тревогу.
Пациент ищет спасения у психиатра. Эйзенбад, фрейдист, приводит и другое толкование сна, связанное с детскими проблемами, в котором «взрыв» приобретает иное значение. «Если ты покинешь меня, — говорит пациент Эйзенбада в состоянии аффекта, — я сяду на мель и мой «верхний этаж» взорвется. Я не могу вмещать самого себя. Я не могу выносить это напряжение так же, как я не мог выносить переполнение мочевого пузыря в детстве. Я должен дать этому выход, «освободить океан».
Так в сон вторгаются несколько сюжетных линий, соотносящихся с текущими проблемами пациента. Герой сновидения висит на краю обрыва по вине врага-доктора. Но у него все же есть в запасе козырь, и теперь прожектор высвечивает проблему аналитика, которую пациент телепатически прочел и хитро вплел в ткань сна. В ночь, когда пациенту приснился этот сон, Эйзенбад проводил эксперимент с другим больным, который должен был предугадать заголовки в «Нью-Йорк таймс» за два дня. Эксперимент не удался.
Первый пациент, по словам Эйзенбада, взял на себя задачу, стоявшую перед вторым пациентом, и присовокупил ее к своему поединку с противником-доктором. Эйзенбад пишет, что так же был воодушевлен идеей проникновения в будущее, как пациент был вдохновлен своим рентгеновским аппаратом. Но эксперимент Эйзенбада провалился, и он тоже остался на мели на «верхнем этаже».
Пациент сигнализирует врачу, что хочет заключить с ним сделку. Если Эйзенбаду нужны газетные заголовки, он предоставит их. В ответ врач должен одобрить его разработку, тоже своего рода «революционный способ видения». Так сон содействует успокоению пациента, который ожидает от этой сделки признания, в котором нуждается, и, возможно, отмены наказания, которого он подсознательно боится.
Теперь мы знаем, почему пациент выбрал инцидент в отеле: он перекликался с его собственными проблемами, которым он пытался найти решение, и это решение должно было исходить от доктора. Так в сновидении переплелись текущие проблемы с будущим происшествием и с конфликтом из прошлого, который не был разрешен. Все это вместе вылилось в драму с символичными элементами, такими, как «взрыв», «плавание», «прорыв океана».
Каждому персонажу отведено свое место на сцене, и он призван развивать историю конфликта главного действующего лица, — доктор-противник, мачеха, сводный брат, отметим также неявное влияние матери и отца пациента и «массовку» в отеле. Аналитик-детектив всесторонне оценивает проблемы пациента и находит, что поводом к сновидению явился конфликт врача и пациента.
Возможно, подобным образом можно разобрать каждый пророческий сон, и это позволит понять, почему человек выбрал конкретное событие из безграничного будущего. Возможно, вещие сны имеют непосредственную связь с личной драмой и близкими, а не только эмоциональную связь с теми, кто будет вовлечен в будущее событие.
В другом случае пациентке Эйзенбада — молодой леди, приснилось, что самолет, вылетевший из Филадельфии, разбился, в результате чего погибла ее подруга, которая летела на встречу со своим женихом на Средний Запад. На следующий день случилась авиакатастрофа: разбился самолет, взлетевший с аэродрома в Филадельфии, но это был не тот самолет, на котором летела ее соседка. Женщина предвидела несчастный случай и — в своем подсознании — поместила подругу на обреченный самолет.
Сон пациентки Эйзенбада, казалось, мотивирован противоречивыми чувствами по отношению к другой девушке и ее жениху. С одной стороны, она была зла на свою подругу за то, что та оставила ее ради мужчины, который представлял для нее больший интерес. С другой стороны, это было «возмутительно, так как Нора (подруга) уезжала к мужчине, который раньше был предметом страсти самой пациентки». Самый легкий способ отомстить обоим — «погубить» девушку в авиакатастрофе.
В этом контексте сон был подобен фантазии, в которой девушка желала несчастья тем, кто предал ее. В реальности она не хотела причинить им вреда, но эти фантазии помогали ей выплескивать негативные эмоции. Подсознательно девушка, возможно, знала, что ее подруга не пострадает, потому что полетит на другом самолете. Поэтому она не будет ощущать чувства вины. Таким образом, она смогла уловить события из будущего и манипулировать ими в угоду собственным потребностям.
В случае с еще одним пациентом Эйзенбада снова можно наблюдать тесную связь между текущей личной проблемой и будущим событием. Однажды утром мужчина проснулся уверенный, что, если он отправится сейчас в парк, то увидит редкую птицу — славку-червякоедку. Этот вид птиц обычно появляется в парке только на один день в году. Через десять минут мужчине удалось отыскать птицу. За год до этого мужчина проснулся с чувством, что он увидит другую редкую птицу — зимородка, что и произошло, когда он ехал на Лонг-Айленд.
Этот случай достаточно интересен как пример вещего сна. Но психиатр, как детектив, должен смотреть глубже. Почему во сне фигурировала птица? Образ птицы символизировал, по словам Эйзенбада, попытку «вызвать» мать. Пациент чувствовал себя одиноко, так как его жена уехала из города на несколько дней. Потом, как раз перед сном о славке-червякоедке, служанка не пришла приготовить ему завтрак. В довершение всего его секретарь уехал из города по семейным обстоятельствам. «Неудивительно, — пишет Эйзенбад, — что он попал под влияние инфантильных иллюзий, будто сможет призвать свою мать, если сильно пожелает этого, это было последней надеждой отчаявшегося брошенного дитя».
Будучи в душе уверенным, что птица может появиться по его желанию, пациент в подсознании возвращается к «всемогущей» поре детства, когда он считал, что может влиять на будущее. И птица действительно возникает в нужное время в нужном месте, каким бы странным это ни казалось.
Но почему именно птица? Обратимся к символам древних. Птица символизирует смерть и душу в египетской мифологии, кроме того, существуют археологические и исторические доказательства, указывающие на то, что в ранних культурах птица «олицетворяла одновременно ласковую мать и надежду на бессмертие». Таким образом, предсказание о явлении птицы связано с текущей эмоциональной потребностью пациента.
Хотя Эйзенбад склонен к фрейдистской интерпретации так называемых «психически обусловленных» случаев в своей аналитической практике, возможны и другие толкования — основанные на теориях Янга, Адлера и других ученых. Сон можно анализировать с различных точек зрения, в нем обычно представлены элементы, удовлетворяющие любой школе психотерапии. Существенным, по крайней мере для этой книги, является сам факт, что предсказание имело место. Психиатрическое исследование доказывает, что предсказание может быть мотивировано подсознательными процессами и эмоционально увязано с будущим событием. Поэтому событие, становящееся объектом предсказания, извлекается из бесконечности будущего отнюдь не случайно.
