- И я вас люблю, - сказала она, и слезы заблестели в ее глазах, как звезды. - Можно мне на ваш берег?

В тот вечер Ив Террек ушел из Сен-Гильдаса, поклявшись отомстить отцу, отказавшему ему в приюте. Я помню, как он стоял на обочине; его загорелые ноги в сабо, набитых соломой, были похожи на бронзовые колонны, короткая бархатная куртка вся истрепалась от времени и непогоды, блуждающие от ярости глаза налились кровью. Алый Адмирал изругал его и направился в свой каменный домик.

- Я тебе этого не забуду, - крикнул Террек, угрожающе размахивая руками, вскинул ружье к плечу и шагнул вперед, но я ухватил его за глотку раньше, чем он успел выстрелить; через секунду мы катались в дорожной пыли. Я крепко стукнул парня по уху, прежде чем позволил ему убраться восвояси, а потом, отряхнувшись, разбил его чертову двустволку о стену и выбросил в реку нож. Император смотрел на меня с очень странным выражением. Он явно жалел, что Террек меня не придушил.

- Он убил бы своего отца, - сказал я, проходя мимо него на постоялый двор Груа.

- Это его дело, - буркнул Император. В его глазах горел зловещий огонек. В какое-то мгновение мне показалось, что он вот-вот набросится на меня, но старик просто был сильно пьян, так что я отодвинул его с дороги и пошел спать, чувствуя усталость и отвращение.

Хуже всего было то, что я не мог уснуть, опасаясь, что Император сорвет злобу на Лис. Я вертелся под одеялом и наконец не выдержал. Полностью одеваться я не стал, натянул бриджи, куртку, шапку, надел сабо, повязал шейный платок, спустился по источенной червями лестнице и вышел на залитую лунным светом улицу. В окне у Императора горела свеча, но хозяина видно не было. "Скорее всего, он мертвецки пьян", - подумал я, заглядывая в то самое окно, в котором три года назад впервые увидел Лис.

- Слава богу, спит, - пробормотал я и снова побрел по дороге. Миновав домик Алого Адмирала, я увидел, что света в нем нет, но дверь приоткрыта, Я вошел в ограду и притворил дверь, подумав, что если бы поблизости бродил Ив Террек, то старик разом бы лишился всех своих сбережений, Подперев дверь камушком, я отправился дальше в ослепительном лунном сиянии. В ракитнике заливался соловей, а на берегу пруда, в высокой болотной траве, дружным хором пели мириады лягушек.

Когда я возвращался на постоялый двор, восточный край неба уже начал светлеть, и между скал, которые тянулись вдоль бледного горизонта, я увидел сборщика водорослей: он брел к морю, чтобы приступить к своей работе среди набегающих на берег волн. Он нес на плече длинные грабли, и морской ветер доносил до меня обрывки его песни:

Святой Гильдас, Как в старые дни, Молись за нас, Моряков храни!

Проходя мимо часовни у входа в деревню, я снял шапку и помолился; в этой молитве я просил не за себя, но верил, что Пресвятая Дева будет милостива к Лис. Говорят, что эта часовня иногда сияет сама по себе. Я присматривался, но видел только сияние луны. Успокоившись, я вернулся в трактир - и проснулся только от лязга сабель и цокота копыт под окном.

"Боже милостивый, - подумал я, - одиннадцать часов, вот и патруль уже здесь!"

Я взглянул на часы: еще только половина девятого. Но ведь жандармы приезжали каждый четверг в 11 часов, что же привело их в Сен-Гильдас так рано?

- Ясное дело, - проворчал я, протирая глаза. - Они приехали за Терреком.

Прежде чем я успел полностью одеться, раздался робкий стук; я отворил и в удивлении замер с бритвой в руке. На пороге стояла Лис, и ее голубые глаза были полны ужаса.

- Милая, - воскликнул я, - что случилось?

Но она только приникла ко мне, трепеща, как раненая чайка. Когда я ввел ее в комнату, она подняла голову и проникновенно сказала:

- Дик, они приехали тебя арестовать, но я скорее умру, чем поверю хоть одному их слову. Нет, ни о чем меня не спрашивай. - Она отчаянно зарыдала.

Тут я понял, что дело действительно серьезное, надел пальто и шапку и, обвив одной рукою талию Лис, спустился по лестнице и вышел на улицу. Четверо конных жандармов ждали у дверей, а позади них в несколько рядов толпились все обитатели Сен-Гильдаса.

- Здравствуй, Дюран, - сказал я бригадиру. - Черт побери, я слышал, вы собираетесь меня арестовать?

- Так и есть, mon ami, - сочувственно ответил Дюран. Я оглядел его - от кончиков сапог и желтого пояса, на котором висела сабля, до смущенного лица.

- За что? - насмешливо спросил я. - И бросьте эти ваши дешевые сыскные штучки. Ну же, парень, в чем дело?

Император, который сидел на пороге и глазел на меня, начал было что-то говорить, но тут же замолк, поднялся и ушел в дом. Жандармы дружно воздели очи горе.

- Ну же, Дюран, - нетерпеливо сказал я. - Что случилось?

- Убийство, - тихо сказал он.

- Что? - воскликнул я, не веря своим ушам. - Вот чушь! Я что, похож на убийцу? Слезай с лошади, олух, и расскажи мне, кого убили.

Дюран спешился (выражение лица у него при этом было самое дурацкое) и подошел ко мне с примирительной усмешкой.

- Император на тебя донес. Они нашли твой платок возле двери.

- Чьей двери, во имя всего святого? - взревел я.

- Алого Адмирала.

- Адмирала? Что он натворил?

- То-то, что ничего, - его убили.

Я с трудом поверил своим глазам, даже когда меня привели в маленький каменный домишко и показали залитую кровью комнату. Ужаснее всего было то, что тело убитого исчезло и на каменном полу осталась огромная отвратительная лужа крови, в которой лежала отрубленная человеческая кисть. Не было никакого сомнения, кому эта кисть принадлежала: все, кто знал покойного, подтвердили, что этот сморщенный обрубок - его рука. Она была похожа на птичью лапу.

- Итак, - сказал я, - здесь совершено убийство. Почему вы ничего не предприняли?

- Что именно? - спросил Дюран.

- Ну, не знаю. Пошлите за комиссаром полиции.

- Он в Кемперле. Я телеграфировал туда.

- В таком случае найдите доктора и выясните, давно ли свернулась кровь.

- Здесь есть аптекарь из Кемперле, он же и доктор.

- И что он говорит?

- Он говорит, что не знает.

- И кого вы собираетесь арестовать? - спросил я, отводя взгляд от ужасного зрелища.

- Я, конечно, не знаю, - важно заявил бригадир, - но Император указал на вас, потому что поутру нашел ваш платок около этой двери.

- Тупоголовый бретонец! - в бешенстве воскликнул я. - А про Ива Террека он ничего не говорил?

- Нет.

- Ну, разумеется, - сказал я. - Он просто забыл, что Террек вчера вечером застрелил бы своего отца, не отними я у него ружье. Конечно, это пустяки по сравнению с тем, что он нашел мой платок под дверью убитого!

- Зайдем-ка в кафе и все обсудим, - сказал окончательно сбитый с толку Дюран. - Разумеется, месье Даррелл, я и в мыслях не имел, что вы убийца.

Четверо жандармов и я отправились на постоялый двор Груа и вошли в кафе. Там было полно крестьян; они курили, выпивали и болтали на полудюжине наречий, в равной степени неудобопонятных для цивилизованного человека; я протолкался туда, где стоял коротышка Макс Фортен, аптекарь из Кемперле, и курил отвратительную сигару.

- Скверное дело, - сказал он, пожимая мне руку и предлагая точно такую же сигару, от которой я вежливо отказался.

- Итак, месье Фортен, - сказал я, - выяснилось, что Император сегодня утром нашел мой носовой платок под дверью убитого и решил, - тут я взглянул на Императора, - что я и есть убийца. Я хочу его кое о чем спросить… - Тут я внезапно развернулся к нему и гаркнул: - А что вы сами делали у него под дверью?

Император вздрогнул и побледнел; я торжествующе указал на него:

- Видите, что делает с человеком внезапный вопрос. Посмотрите, как он испугался, а я ведь не обвинил его в убийстве; но скажу вам, господа, он не хуже моего знает, кто убил Адмирала.

- Не знаю! - заорал Император.

- Знаете, - сказал я. - Это сделал Ив Террек.

- В жизни не поверю, - упрямо сказал он уже спокойнее.