– Здравствуйте, я живу по соседству, – сказала тетя, – валерьянки не одолжите? Ко мне приехала сестра, и что-то сердце у нее прихватило.
– Конечно, минуточку, – пробормотала Алена и пошла на кухню, где у нее была аптечка.
– Спасибо, – кивнула женщина со стрижкой, опуская в карман пузырек, – я заплачу…
– Ну что вы, – замахала Ватрушкина руками, – не надо!
Только она закрыла за гостьей дверь, как опять позвонили. Но и на этот раз это был не красивый сосед Алены, а ее сестра Майя. Рядом с ней стоял высокий, худощавый молодой человек с глазами, в которых плескалось вдохновение. Он был ярко, просто невероятно рыжим. По его лицу были рассыпаны мелкие коричневые веснушки.
– Привет, Алена, – сказала Майя. – Знакомься, это Роман, мой бойфренд и будущий супруг.
– Очень приятно, – вежливо кивнула Алена.
Только теперь она осознала, что сосед никак не мог позвонить в ее дверь, потому что его машины не было под окнами. А это со всей очевидностью свидетельствовало о том, что хозяина автомобиля дома не было. После своего поспешного отъезда он так и не вернулся.
Ксения Дюк лежала на диване в квартире, которую она снимала, потому что денег на то, чтобы купить свое собственное жилье в столице, у нее не было – и не предвиделось. Конечно, кое-какие деньги у молодой и перспективной певицы водились, но и расходы были большие. Например, надо было где-то жить, а съем квартиры обходился очень дорого, что отодвигало мечту о собственной квартире в туманную даль. Но все это Ксению совершенно не интересовало. Уже четыре дня она могла думать только об одном – почему, ну почему она сразу же не сказала «да»? Ведь очевидно, что Игорь принял ее молчание за отказ. И сошел с ума от горя. Побежал через кусты сломя голову, бросился в речку, намереваясь утопиться… Не выдержав, Ксения опять зарыдала. Слезы брызнули из ее глаз, оросив рамку, в которую была вставлена фотография. Многообещающее музыкальное дарование Ксения Дюк обнималась на ней с юным, но невероятно талантливым футболистом Игорем Пуканцевым.
– Игоо-о-орь… Любовь моя-я-я! – заголосила Дюк.
От постоянных рыданий у нее охрип голос и распухли глаза. В общем, красивая и юная певица пребывала в состоянии глубокого упадка. Дюк взяла с тумбочки мобильный телефон и в сотый раз попыталась позвонить Пуканцеву, но телефон Игоря оказался заблокирован, как всегда, в последнее время, что вызвало выделение еще нескольких миллилитров слез.
– Может, отправить ему телеграмму? – гадала Ксения. – Но куда?
Она точно знала, что дома Игорь после того ужасного случая на пикнике не появлялся. Его телефон не отвечал. На базе, куда Дюк подъехала, чтобы найти возлюбленного и прояснить его судьбу, его тоже не было, а товарищи Игоря краснели, бледнели и отводили глаза в сторону. В результате Ксения почти утвердилась в мысли, что ее обожаемый Игорь таки утопился, но ей об этом не говорят, чтобы не травмировать.
– Ромео, тебя я прямо в губы поцелую, быть может, яд на них еще остался, он мне поможет умереть блаженно, – неточно процитировала Ксения Шекспира.
Утопиться вслед за Игорем казалось ей самым правильным решением.
– Значит, так, – прошипела Василиса Николаевна, решительным движением отодвигая от мужа колбасу, – либо вы оставляете свои подлые планы насчет убийства, либо я, как честная гражданка, пишу заявление в прокуратуру.
– О чем? – спокойно спросил Петр Петрович. – О чем именно ты хочешь написать, Васька?
– О планируемом преступлении!
– Которое собираются совершить твои дочь и муж? – уточнил Сусанин.
Василиса взяла с тарелки кусок колбасы и впилась в нее зубами. Колбаска оказалась неожиданно вкусной.
– Ну да, – кивнула Сусанина, – или еще лучше так. Ты отказываешься от своих подлых планов, а я покупаю двадцать килограммов докторской. Тебе как раз хватит до следующего воскресенья.
Петр Петрович тяжело вздохнул.
– Да я не собираюсь ее убивать! – сказал он. – Мне-то она ничего не сделала! Ее хочет убить Полина. Потому что подруга увела у нашей девочки мужа. Прямо из-под носа. В худших традициях. Представляешь, эта Майя вовсю крутила роман с нашим зятем и постоянно врала Полиночке. Постоянно! А та верила.
– Каждый день кто-то у кого-то уводит мужа, – парировала Василиса, – если бы за это каждый раз убивали – наш город давно скукожился бы до размеров монастыря среднего размера. Человек – существо полигамное. К тому же, согласно последним исследованиям, мужчина не может отказать женщине в сексе, если ему его предлагают. Это генетический закон. Мужчина всегда соглашается.
– Но не все же при этом уходят из семьи! – сказал Петр Петрович, покраснел и, чтобы скрыть свое замешательство, принялся собирать со стола крошки и выбрасывать их в форточку.
Его тон Сусаниной не понравился.
– А ну-ка расскажи поподробнее о том, что «некоторые при этом из семьи не уходят», – попросила она.
– Вот! – назидательно поднял вверх палец Сусанин. – Ты уже готова меня убить. А ведь я изменял тебе всего один раз, и то… двадцать лет назад.
– С кем? – спросила Василиса Николаевна, пристально глядя на мужа большими темными глазами, сияющими на худом нервном лице. – Скажи мне, с кем ты мне изменял?
– С Лизой Гондураскиной. Помнишь, у тебя была такая приятельница в институте? У нее была большая и красивая грудь. Я не устоял. Тем более что она меня активно соблазняла.
Василиса Николаевна подошла к окну и несколько минут стояла, глядя на капли, падающие на подоконник и разлетающиеся на мельчайшие брызги. Ноздри ее аристократического носа раздувались, как у быка перед корридой. Тишину нарушало только мерное гудение большого белого холодильника. Василиса чувствовала, как раздваивается ее сознание. С одной стороны, ее чувства к мужу давно улетучились. С другой – было ужасно неприятно сознавать, что в свое время его соблазнила Гондураскина.
– Ладно, – сказала она, – Петр, делайте что хотите. Но я в этом участвовать не хочу.
Сусанин, напевая легкомысленную песенку, принес из комнаты несколько листов офисной бумаги и принялся разрабатывать план убийства.
Рем Фильчиков долго ждал с трубкой у телефона, но ему никто не отвечал.
«Странно, – подумал продюсер, – обычно Василиса хватает трубку с таким рвением, как будто ей звонят из Кремля. Может, не слышит звонка?»
Он позвонил еще раз, но Василиса Николаевна, подавленная новостями об уходе зятя и планируемом убийстве разлучницы Майи, опять не ответила.
Тогда Рем набрал номер Ксении Дюк.
– Але, – прошептала девушка в трубку голосом улитки, везущей на спине кирпич.
– Ксения, здравствуй, – рявкнул Фильчиков. – Как ты себя чувствуешь?
– Собираюсь умереть от горя, – прохрипела Ксения.
Рем опять страшно разозлился. Елки-палки! В нее, в это тощее смазливое существо, вложено столько денег! Ну любовь у тебя, ну так сцепи зубы и выполняй свои обязанности согласно контракту! Он стукнул кулаком по столу. В этот момент он был готов удушить Дюк собственными руками.
– Ксения, – сказал он вслух почти ласково, – Ксюшенька, завтра тебе нужно прийти в студию к десяти часам и записать песни для нового альбома. Иначе мы сорвем все мыслимые и немыслимые сроки. Сможешь прийти?
– Не знаю, – прошелестела Дюк уныло, прижимая к груди рамку с фотографией Пуканцева.
Рем опять впал в ярость.
– Девочка моя, – улыбнулся он, с трудом заставляя себя говорить спокойно, – я не хочу тебя пугать, но ты нарываешься на неприятности. Ты очень много должна, понимаешь? Ты должна нашему продюсерскому центру очень много денег, – произнес он по слогам, – мно-го де-нег. Ферштеен?
– Да, – вздохнула Дюк, – я понимаю, но хотела бы взять бюллетень на пару недель. Или отпуск.
– Что?! – взревел Рем. – На пару недель?!
– Да, – подтвердила Ксения, – я очень плохо себя чувствую. У меня тяжелый стресс. К тому же я записалась в бассейн. Мне обязательно нужно научиться плавать. Срочно.