– Он выкрутил пробки, – шепотом сказала Василиса.

– А почему вы шепчете? – громко спросила Алена. – Мы же не в склепе!

– На всякий случай, – тихо ответила Сусанина, – когда темно, все время хочется говорить шепотом.

– Глупости, – отрезал Рем. – Ксения, ты здесь? – закричал он.

Тишина.

– Может, она прячется? – спросил Олег.

– Скорее всего, ее здесь нет, – сказала Василиса. – Она убежала.

– На улицу? В одной ночной рубашке? – спросила Алена, ежась.

– Не исключено, что ее подобрал кто-то из соседей, – предположил Рем. – Ксения у нас – звезда, ее любой приютит.

В этот момент откуда-то из глубины квартиры раздались странные хрюкающие звуки. Алена взвизгнула и прижалась к широкому плечу Олега. Рем на всякий случай схватил в руки тяжелую вазу, стоящую в прихожей на полочке и смутно видневшуюся в слабом свете, падающем с лестничной площадки.

– Что это? – одними губами спросила Алена.

– Я думаю, что это Игорь, – горестно ответил Олег.

– Игорь, это ты? – позвал он, пытаясь отыскать источник странных звуков.

Хрюканье повторилось, на этот раз отчетливее. Врач дошел до туалета и дернул дверь. Дверь не поддалась – она была заперта изнутри.

– Он там, – сказал Олег.

К нему подошла Алена.

– Игорь, ты жив? – спросил медик в щель.

В туалете опять что-то хрюкнуло. Пуканцев был внутри и, по всей видимости, пребывал в прескверном настроении.

– Ладно, – сказал Рем, ставя вазу на место, – мы с Василисой пойдем искать Ксению. Футболист ваш нас не волнует, вытаскивайте его из отхожего места как хотите, а вот Дюк нам очень и очень нужна. Вряд ли она успела далеко уйти, – сказал Фильчиков, посмотрел на высокую, сдержанную и вежливую Василису, не теряющую самообладания ни в каких ситуациях, и его сердце на мгновение затрепетало от счастья.

– Пойдем, – сказал он бухгалтеру, взяв ее тонкие пальчики в свою широкую ладонь.

Шаги Сусаниной и Рема прогрохотали вниз по лестнице. Стало тихо.

– Игорь! Открой дверь! – попросил врач, прижав ухо к двери туалета, чтобы лучше слышать.

Хрюканье сменилось рыданием.

…– Ну где она может быть? – недоумевал Фильчиков. – Как сквозь землю провалилась!

Они обыскали все окрестные дворы, заглянули в подвалы, люки, прочесали кусты и подворотни, но никаких следов Ксении не обнаружили.

– У нее есть в Москве подруги? – спросил Рем, без сил опускаясь на лавочку напротив дома Дюк.

– Насколько я знаю, нет. Она так ни с кем особенно и не сдружилась. Разве что могла к Кате поехать… Но это на другой конец города.

– У нее нет ни денег, ни документов, ни одежды.

– Да.

– Может, она все-таки у кого-то из соседей?

– Посмотри, ни одно окно в доме не горит, – сказал Рем, – если бы Дюк к кому-нибудь заявилась, свет бы горел. Потому что появление поп-принцессы неглиже ранним утром – это большое событие в жизни каждого простого россиянина.

– Логично, – пробормотала Василиса Николаевна. Она чувствовала, что начинает засыпать. Все-таки было уже утро, а за ночь Сусаниной не удалось прилечь ни на минутку. Она прикрыла глаза, и ее длинные ресницы показались на фоне мраморной кожи угольно-черными.

– Василиса, не спи! – крикнул ей Фильчиков прямо в ухо.

Сусанина с трудом разлепила веки. Над столицей занималась заря. Радостно щебетали птички. Было зябко и свежо, дул легкий ветерок, и Василисе Николаевне вдруг стало легко и спокойно на душе, хотя впереди маячило банкротство фирмы, безработица и потеря только что обретенного Рема.

– Да ладно тебе, – увещевала Алена футболиста через дверь, – она все равно тебя любит. У Ксении, как мне кажется, к тебе такая любовь, как у Джульетты к Ромео, – ее ничем не задушишь и не убьешь.

– Как у Изольды к Тристану, – уточнил Олег.

– Как у Наташи Ростовой к Пьеру Безухову.

– Как у Камиллы Паркер-Боулз к принцу Чарльзу. И наоборот.

За дверью туалета воцарилось молчание.

– Убедили? – аккуратно спросил Олег.

– Ы-ы-ы-ы, – завыл Игорь.

– Не рыдай, – сказала Алена, – давай лучше выходи, пойдем искать твою невесту! Подумай, куда она могла побежать ночью в одной рубашке? На ней хоть белье было?

Шпингалет щелкнул. На пороге появился Игорь. Алена незаметно зажала нос.

– Не было на ней белья, – печально сказал он, взял из рук врача таблетку «Имодиума», проглотил и побрел в ванную – мыться.

– Похоже, ему надо купить еще «Имодиума», про запас, – сказала Алена. В ее голосе было сочувствие. – Я могу съездить.

– Да, – кивнул Олег, глядя на дверь ванной комнаты, за которой шумела вода, – пожалуйста, съезди в круглосуточную аптеку, купи две упаковки. Того, что у меня есть, боюсь, надолго не хватит, а оставлять Игоря одного я сейчас не хочу. Возьми, пожалуйста, деньги и ключи от машины.

– Дай техпаспорт, – попросила Алена. – Если меня остановит ГИБДД, я буду без доверенности, но с техпаспортом, а это уже что-то.

Она чмокнула Олега в щечку, балдея от его шершавой кожи с легким запахом одеколона, вышла из квартиры, прикрыла за собой дверь и побежала вниз по лестнице. Ни Ксении, ни Рема, ни Василисы нигде не было видно.

– Фильчиков, я люблю тебя, – сказала Василиса.

Шеф молчал. Он сидел на лавочке и смотрел, как над Москвой восходит солнце.

– Я тебя правда люблю, – повторила Сусанина, – ты мне веришь?

Рем продолжал молчать, и тогда Сусанина разлепила-таки закрывающиеся глаза и посмотрела на Фильчикова. Он выглядел одновременно озадаченным и счастливым.

– Спасибо тебе, дорогая, – наконец сказал он и погладил бухгалтера по колену, – мне, правда, очень приятно это слышать от тебя. Ты мой друг, понимаешь? Не только мой бухгалтер и подчиненная, но и мой друг. Я очень это ценю.

Он любил ее до невозможности, но почему-то никак не мог этого сказать вслух. Про дружбу – мог, а вот про любовь – не мог никак.

Стукнула дверь подъезда. Оттуда вышла Алена Ватрушкина, старшая сестра бывшей лучшей подруги дочери Василисы Полины Тряпкиной, села в машину врача, завела мотор, который дважды заглох, но потом, кое-как приспособившись к управлению, все же вырулила на дорогу.

– Разделяемся! – скомандовал Фильчиков, выныривая из сладкой дремы. – Ты едешь за ней на случай, если она знает, куда подевалась Дюк, а я караулю здесь.

Еще минуту спустя «Лачетти» Василисы Николаевны выехала со двора вслед за машиной с Аленой за рулем, но догнать девушку Сусанина не смогла – ее нигде не было видно.

Домой Полина пришла в отвратительном настроении. Единственное, что ее вдохновляло, – то, что кончина Майи была не за горами.

– Убью, – спокойно сказала Полина, включая воду. – Ватрушкиной в любом случае не жить. А после ее смерти Роман ко мне вернется. Нужны же ему деньги на издание сборников своих стихов!

Полина посмотрела на себя в зеркало. Морщины вокруг глаз у нее уже появились, но были еще тонкими, как паутинка. Девушка набрала на кончики пальцев крем и принялась наносить маску на лицо с узким подбородком и усталыми миндалевидными глазами. За спиной у нее шевельнулась дверь. Полина похолодела.

«Сквозняк? – подумала она, резко оборачиваясь. – Мыши завелись?»

Тишина. Ничего подозрительного.

Полина повернулась к умывальнику. В коридоре, совсем рядом с дверью, едва слышно скрипнул пол. Сердце Тряпкиной ухнуло вниз, а потом застучало часто-часто. Организм реагировал на стресс, насыщая кровь адреналином.

– Кто здесь?! – воскликнула Полина. – Выходите по одному!

Ее голос прозвучал напряженно и ненатурально. Никто не ответил. Звуки не повторялись.

– Да чего я боюсь? – рассердилась девушка. – Я у себя дома, в ванной, у меня три замка на дверях и стекла в окнах бронированные. Это обман слуха! Просто нервы расшатались из-за подлюк всяких!

Она повернулась к умывальнику, изо всех сил сдерживая желание захлопнуть дверь в ванную комнату и закрыть ее на шпингалет, и взглянула на себя зеркало. Зеркало отразило еще одно лицо – за спиной Полины стоял человек.