Орудийные компьютеры крейсера запомнили местонахождение всех обнаруженных нами строений, взяли их под прицел, и теперь достаточно было одного нажатия кнопки, чтобы все эти объекты вместе с их возможными обитателями взлетели на воздух.

Мы нашли и космопорт, но решили не пользоваться им, чтобы не обнаружить себя прежде времени. Благо маневренные «призраки» позволяют высаживаться и на площадке, не оборудованной специально для этого, лишь бы она была достаточно гладкой. Садиться решили, само собой, неподалеку от «лагеря», но, дождавшись, когда на этой стороне планеты наступит ночь. Для посадки выбрали омываемую морскими волнами пустынную песчаную отмель, в стороне от буйной растительности, а соответственно и от жилья.

Все, кроме разведгруппы, то есть кроме меня, Ляли, Брайана, Филиппа и двух его суровых молчаливых «пчеловодов», сели в шлюпки и перебрались на крейсер. Хотя он и без того был уже переполнен. А мы, оставшись в «призраке» вшестером, двинули его вниз по касательной к месту предполагаемой посадки.

Приземление прошло удачно, и под звуки прибоя мы выбрались наружу. Моросил легкий дождик. Ласковый прибрежный ветерок гладил кожу, щекоча ноздри мягкими пряными запахами, но, несмотря на ощущение, что мы попали на курортное побережье, было довольно прохладно.

Мы заранее решили не дожидаться утра на корабле, а разбить лагерь там, где нас будет труднее обнаружить. Низкие звезды были яркими до неестественности, и, когда мы, неся за плечами снаряжение, а в руках бластеры, побрели туда, где высились деревья, я подумал, что давно уже мне не приходилось ощущать такого блаженного единения с природой. И не одному мне пришла в голову эта мысль.

— Если бы нас оставили в покое, — коснулась моей руки Ляля, — я хотела бы жить с тобой, Роман Михайлович, и с нашим сыном вот на такой планете. И у нас были бы еще дети…

Ее слова взволновали меня, и я собрался уже ответить, дескать, с ними мне был бы рай где угодно, но тут, отряхивая от воды марксовскую бороду, вмешался Брайан:

— Тут можно немножко и промокнуть насквозь.

Филипп ободряюще похлопал его по плечу:

— Потерпи, скоро все будет нормально.

Дождик был теплым и приятным, но это был дождик. А прежде чем разбить лагерь, следовало добраться до леса и углубиться в него. Так что минут через пятнадцать-двадцать мы действительно вымокли до нитки. Но о том, что все будет нормально, Филипп сказал не зря.

Что мне понравилось в снаряжении «пчеловодов», так это палатка. Точнее, то, что выполняло ее функцию. В лесу раскидистых и, как мне в полутьме показалось, похожих на высокие клены деревьев мы нашли поляну, и Филипп достал из вещмешка небольшой прибор яйцевидной формы с двумя ровными рядами черных пятнышек на белой, слегка светящейся «скорлупе». Он установил его посередине поляны, а еще несколько приборчиков поменьше разнес по периметру. Затем он вернулся к центру и поколдовал над пультом «главного» яйца, касаясь пятен в определенной последовательности… И тотчас же дождь прекратился.

Так во всяком случае мне сперва почудилось. Но когда и «главный», и остальные приборчики стали излучать более яркий, достаточный для того, чтобы осмотреться, свет, стало ясно, что дождь-то продолжается, но вода стекает по куполу появившегося над поляной силового поля. Возникло ощущение, что мы находимся внутри большого пузыря.

Филипп объяснил, что «палатка» автоматически настроилась на наши генные коды и мы можем беспрепятственно выходить за ее пределы и входить обратно. Но больше ни одно живое существо проникнуть в нее не может. Поле пропускает только нас и то, к чему мы прикасаемся. Например, нашу одежду. Или гостя, которого мы будем держать за руку. Или зверюшку, которую мы принесем сами… Да еще чистый воздух. Кроме того, этот же самый прибор выполняет функцию передатчика, и благодаря этому с крейсера сейчас за нами наблюдают.

А минут десять спустя под куполом заметно поднялась температура, стало сухо, мы сбросили с себя верхнюю одежду и развесили ее для просушки по кустам. Затем постелили на траву прихваченные «пчеловодами» тонкие, но удивительно мягкие пластикатовые коврики и устроились на ночлег, укрывшись легкими одеялами.

Филипп отключил освещение. Было безумно уютно лежать вот так, в тепле и сухости, чувствовать себя надежно защищенными от любой опасности и в то же время в абсолютной близости к лесу, слушать его шум и журчание воды… Рядом была женщина, которую я люблю, и, хоть у нас и не было сейчас возможности ласкать друг друга, уже одна ее близость делала мои ощущения острыми и щемящими.

… Ни с того ни с сего мне приснилось, что я — снова студент филфака в России двадцатого века. Мне приснилось, что преподаватель задал мне вопрос, я не знаю ответа и жду подсказки от товарищей…

Я проснулся. Ночь. Все спят. Мысли о доме, о том доме не выходили из моей головы.

Как снова уснул, я и не заметил.

… Меня разбудил Брайан.

— Рома, — тихо позвал он, легонько потрясь меня за плечо.

Я сел и протер глаза. Дождь кончился. Уже светало. Брайан примостился возле меня на корточках.

— Рома, посмотри, что я нашел. Пошел в туалет и нашел вот это…

Я пригляделся и увидел, что на траве перед ним что-то копошится. Какие-то большие насекомые, что ли… Или маленькие черепашки?

— Они железные, — сообщил Брайан. — Ржавые.

И впрямь. Е-мое, это еще что такое? «Жуков» было два. Оба — размером со спичечный коробок. Но никакие это были не жуки, потому что у одного из них вместо ног было два ряда колес, по четыре с каждой стороны, а у другого — пара гусениц. Как у танка. Но были у них также крылышки, глаза и усики. Один «жук» был светло-коричневый, а другой серо-голубой. Но похожая на эмаль краска на панцирях у обоих облупилась, и металл под ней действительно заржавел. Тихонечко жужжа, «жуки» расползались в разные стороны, явно пытаясь спрятаться в траве, но Брайан ловил их и возвращал обратно.

— Их там много, и они все разные, — добавил Брайан. — И с ногами есть, есть и помельче. Некоторые чего-то строят. Вроде муравейников.

— Может быть, они строят дом? — предположил я. — Может, это такие специальные строительные мини-роботы и все дома на этой планете построены ими? Не слышал про таких роботов?

— Не, — покачал головой Брайан. — Не слышал. И строят они там что-то вроде пирамид. Маленьких. По-моему, для себя.

— Не кусаются? — поинтересовался я.

Брайан пожал плечами:

— Не знаю. Эти вроде совсем безобидные. С этими словами он перевернул того из «жуков», который был на колесах, светло-коричневого, и на брюхе у него обнаружился карданный вал. А сразу за ним — гениталии. Это была самка. Испугавшись, она замерла — притворилась мертвой. Но, как только Брайан поставил ее обратно на землю, рванула в сторону с такой прытью, что из-под колес полетела земля.

Щепотка земли угодила Ляле в лицо, прямо в приоткрытый рот, и это, а возможно, еще и жужжание, и звук наших голосов, разбудили ее. Она открыла глаза, увидела «жуков» и, отплевываясь, испуганно откатилась с коврика на траву.

— Что за гадость?! — вскрикнула она садясь. Она моментально и безошибочно определила, откуда тут взялись эти диковинные существа, и накинулась на Брайана: — Ну и зачем ты их сюда притащил?!

— Так, — пожал тот плечами, — интересно слегка.

— Унеси немедленно туда, где взял! — приказала Ляля.

Брайан послушно взял недовольно жужжащих «жуков» за бока и понес к краю поляны.

— Удивительные существа, — заметил я.

— Противные, — поморщилась Ляля и даже брезгливо передернула плечами. Терпеть не могу всяких букашек.

— Это не насекомые, — возразил я.

— Какая разница?! — отозвалась она раздраженно. — Все равно противные.

Лично я не испытываю этого, свойственного многим людям непреодолимого омерзения к насекомым, а уж тем более не почувствовал ничего такого по отношению к найденным Брайаном полумеханическим тварям. Но поспорить я с ней не успел, так как понемногу стали просыпаться и остальные участники нашей экспедиции.