— Кретины! — кричал Шаррукин. — Этот капитан не сумел оценить счастья, которое ему досталось! Он страдал от отсутствия общества, как старый раб страдает без плетей. Но я не таков! Я — не раб. Мне никто не нужен!

— Да как мы найдем этот твой новый галактион? Как попадем туда без помощи Корабельных Маток, и какая Матка станет подчиняться нам?

— Молчать, скопище длинноухих ослов! — топнул в сердцах ногой Шаррукин. Или вы не знаете меня? Или забыли, что, если передо мною есть цель, я обязательно ее достигну?! И проблему с Маткой я как-нибудь решу. Не было еще на свете такой бабы, с которой бы я не поладил, какого бы размера она ни была.

Пираты радостно заржали, но атаман остановил их:

— Тот, кто согласен идти за мной в огонь и в воду, пусть остается на борту, а тот, кто не согласен, пусть отправляется за борт!

Согласны были все. За борт никому не хотелось.

— А теперь оставьте меня, — приказал Дур-Шаррукин, — я буду думать.

Пираты на цыпочках покинули его каюту, и атаман предался размышлениям, изредка побрякивая на балисете и порою пуская слезу.

А вскоре прямо по курсу в пределах видимости показался прекрасный Корабль. Это был пассажирский лайнер в самой поре своего расцвета. Длиной он был семьсот тридцать семь метров, окрас имел серебристый в яблоках. Звали Корабль «Габриэль-Мэри-Энн».

И тогда, отбросив балисет в угол, Шаррукин вскочил со своего места, словно ужаленный змеем Иллуянкой, что держит свой хвост во рту и служит опорой миру, вскочил в спасательный шлюп, вышел в космос и оттуда, со стороны, проделал лучеметом в борту своего пиратского судна здоровенную дырищу.

Заверещали сигналы тревоги, экипаж, ничего не понимая, кинулся задраивать отверстие, и парочка самых бестолковых пиратов даже вылетели в открытый космос, превратившись в бездыханные тела, что придало аварии черты правдоподобности.

А Дур-Шаррукин уже вернулся на борт своей посудины и, не обращая внимания на суету, заперся в капитанской рубке и стал передавать сигналы бедствия на всех возможных частотах.

«Габриэль-Мэри-Энн» была добрым лайнером. Вот уже в течение более чем ста пятидесяти лет она принадлежала мужчинам из рода Бен-Беницианов, а со своим нынешним капитаном и повелителем она достигла почтенного статуса Пассажирского Корабля. Ее фантазия в создании удобств для пассажиров не знала границ, и она с удовольствием выращивала все новые и новые средства комфорта. Ее знали и ценили люди, состоятельные и влиятельные, желающие совершить путешествие скорее приятное, чем быстрое, и, не скупясь, приплачивали за особую конфиденциальность перелетов.

Капитан Бен-Бенициан был шестым в своем роду Капитаном. И когда во всем блеске своего великолепия он вышел к пиратам, они просто обомлели от сияния его почетных орденов и знаков отличия. Габриэль передал тогда еще юному наследнику его двоюродный дядя, сойдя на берег и обзаведясь женщиной из людей. И Майкл не посрамил семейных традиций: потомство Габриэль, нажитое с ним, имело замечательные ходовые характеристики и отличный экстерьер. Сама она росла и крепла, набирая вес и положение, и вместе с ней росли капиталы семьи Бен-Беницианов…

Могли ли такой Корабль и такой Капитан пройти мимо терпящих бедствие? Не раздумывая и позабыв о всякой осторожности, кинулись они на помощь.

… Пиратский корабль пристыковался к Габриэль, и экипаж головорезов ступил на ее борт. Коварный Дур-Шаррукин вышел вперед из толпы ощетинившихся бластерами «спасенных». Рядом с благородным, исполненным достоинства Бен-Беницианом смотрелся он жалко и смешно, но не сознавал этого и пыжился изо всех сил. Он заявил, что захватил этот Корабль для своих звездных путешествий и желает открывать новые, счастливые земли. Но, сознавая, что силой заставить Корабль слушаться себя он, конечно же, не сможет, Шаррукин обратился к Капитану с призывом:

— Нам надоела такая жизнь, Капитан! Заводи свой двигатель, взнуздай свою Матку! Будь, как мы, свободным человеком! Неужели тебе не тесно в этом скоплении вонючих планеток и продажных городков?!

Капитану было тесно в этом скоплении продажных тел, но он и усом не повел. Вот что значит звездная выдержка. Преисполненный достоинства, он отвечал разбойникам так, что экипаж его затрепетал от гордости:

— Никогда вы, пираты, не будете управлять Кораблями. Вы можете убить меня — расстрелять или выкинуть в открытый космос. Но я никогда не подчинюсь требованиям террористов. И лучшее, что вы можете сейчас сделать, — это покаяться, сдаться и лететь с нами до ближайшего звездного порта, где вам будет обеспечен скорый и справедливый суд.

Идиотом Дур-Шаррукин не был. И он знал, что, хоть Габриэль и мирный транспорт, она отлично защищена. Любые энергетические всплески, будь то взрывы, выстрелы или лучевые удары, случившиеся внутри ее жизненного пространства, купируются. Да, он может убить Капитана, но это будет и его собственным смертным приговором. Более того, как только Шаррукин попытается применить против Капитана, экипажа или пассажиров силу, Габриэль будет иметь полное право нейтрализовать его и доставить к судьям или даже пустить на корм в свои роскошные зоопарки.

Но напасть на человека первой она не может, кем бы ни был этот человек. К тому же Шаррукин заставил Габриэль поверить в то, что собственной жизнью не дорожит вовсе, и она не связывалась с ним, чтобы не навредить своему возлюбленному Капитану.

Шаррукин решил действовать хитростью. Он велел принести ему самое роскошное ожерелье из всего груза награбленных драгоценностей, который перенесли из его посудины на борт Габриэль. Затем он велел приводить к нему женщин-пассажирок. Первой из них, красивой, но глупой женщине, показал он это ожерелье, переливающееся драгоценными камнями, добытыми в штольнях всего галактиона, и сказал:

— Милая женщина! Не хочешь ли ты выполнить одно мое поручение и получить в обмен это ожерелье?

Не сводя глаз с пылающей в грязной лапе Шаррукина горсти пламени, глупая и слегка испуганная пассажирка отвечала:

— Я, конечно, была бы рада получить эту вещь, но только если ваше поручение вполне прилично.

Конечно же, уверенная в своей неотразимости, она решила, что разбойник жаждет овладеть ею. Рассмеявшись, Шаррукин заверил:

— О! Нет-нет. Все более чем прилично. Ты должна будешь быстро спуститься на три этажа вниз и разузнать, как устроены звездные двигатели.

— Но я же ничего в них не понимаю, — хихикнула женщина.

— О, мне достаточно будет простого описания, — заверил Шаррукин. — Только спуститься надо как можно ближе к центру двигателей.

— Ну хорошо, — пожала плечами женщина. — Пусть меня проводят…

В тот же миг подручные Шаррукина схватили ее под руки и «проводили» к шахте реактора, куда затем ее и скинули. Корабельная Матка не вмешивалась, ведь бедная простушка сама дала согласие спуститься на три этажа вниз, как можно ближе к центру двигателя…

Шаррукин же походил немного взад и вперед, посматривая в свой старинный хронометр.

— Да что же это такое! — всплеснул он наконец руками. — Куда она запропастилась?! Должно быть, она действительно ничего в этом не смыслит. Придется попросить кого-то другого.

И ему привели вторую девушку.

И так много раз подряд. Глупые девушки, завороженные блеском драгоценностей, одна за одной исчезали в шахте реактора. На четвертой девушке Капитан дрогнул, а на пятой — сдался.

— Хорошо, Шаррукин, будь ты проклят! — вскричал он. — Я, конечно, мог бы пресечь твою гнусную выдумку, но ведь ты измыслишь тогда что-нибудь другое, еще более гнусное! Я полечу туда, куда ты хочешь, только оставь в покое пассажиров!

— Поклянитесь, капитан, в том, что сказали, — неожиданно посерьезнев, потребовал Шаррукин. — Если я оставлю в покое ваших пассажиров, вы направите Корабль туда, куда я прикажу.

— Клянусь! — выпалил Капитан.

— Что ж, — издевательски раскланялся перед ним пират. — Мы оставим их в полном покое, предложив погостить на моем корабле. Пусть там не так роскошно, но зато у ваших пассажиров будут все возможности предаться аскезе, медитации, посту и полезным размышлениям о бренности всего сущего: роскоши, удачи, социального статуса и тому подобного.