Паркуясь у дома Игоря Львовича, Таня вспоминала все когда-либо виденные боевики и фильмы о шпионах.

Сердце колотилось где-то в горле, от страха и напряжения подташнивало, но она старалась не подавать виду. Медленно проезжая мимо многоподъездного дома, в котором жил Малинин, она внимательно смотрела по сторонам.

Двор этот всегда казался Татьяне совершенно не московским. За ним старательно ухаживали, детская площадка сверкала чистотой, а однажды она видела невероятное зрелище – трезвый дворник просеивал песок для огромной деревянной песочницы, в которой постоянно увлеченно копошилась детвора.

Сегодня двор выглядел так же, как и в любой другой вечер.

В песочнице мелькали яркие бейсболки малышни, серьезные бабушки зорко приглядывали за внуками, но, услышав низкий рык двигателя, синхронно повернули головы, и проводили «Москвич» суровыми взглядами.

Машины на стоянке перед домом тоже, судя по всему, принадлежали местным жителям. Каждая точно вписана в свой прямоугольник, начерченный белой краской на асфальте, многие покрыты основательным слоем пыли – на этих явно выезжают только в выходные.

Значит, если кто-то и ведет слежку, то засел в подъезде, либо смотрит откуда-нибудь в бинокль.

Поставив машину на свободное место, Таня, стараясь выглядеть беззаботной, подхватила с пассажирского сиденья сумочку и пакет с тортом, включила сигнализацию, и обошла автомобиль, проверяя, все ли двери закрылись. Дергая ручки, она посматривала по сторонам, еще раз проверяя, нет ли кого подозрительного в поле зрения.

Никого. Жильцы еще только пробираются к домам после трудового дня.

Тишина и благолепие. Детские голоса, шелест листвы, приглушенный шум машин с улицы и доносящиеся из открытого окна телевизионные голоса.

Таня набрала на домофоне код квартиры, который после первой же встречи доверил ей Игорь Львович, и вошла в прохладный, слегка пахнущий хлоркой подъезд.

Нажав кнопку лифта, она наблюдала, как неторопливо меняются цифры: 12, 11, 10…, пока ей не пришло в голову, что во всех фильмах и романах герои предпочитают подниматься по лестнице, поскольку кабина лифта – ловушка, из которой нет выхода. То есть, конечно же, есть, лихой герой Брюса Уиллиса выбирался через люк в крыше, вот, только, Таня совершенно не горела желанием повторять этот трюк.

Поднимаясь по лестнице, она мучительно вспоминала, а есть ли, вообще, в лифте этого дома люк.

Между восьмым и девятым этажами она призадумалась, стоило ли топать по лестнице, но тут же одернула себя – осталось всего ничего, профессор жил на десятом.

Поднявшись на площадку, она недолго постояла, приводя в порядок дыхание и, поправив волосы, нажала кнопку звонка. На лестнице никого не было, и это ее несколько приободрило. Впрочем, тут же подумала Таня, что там делается этажом выше, она не проверяла. Правда сверху не слышалось ни звука.

Из-за двери донеслось бодрое, – Иду-иду! Сейчас, Танечка!

Щелкнул замок, и профессор, открыв дверь, широким жестом пригласил гостью:

– Заходите! Душевно рад, душевно рад вас видеть, Таня!

Широко улыбаясь, девушка вручила Игорю Львовичу пакет с тортом, и, обняв, поцеловала в щеку. Пожилому профессору по-мальчишески льстило, когда женщины давали понять, что все еще видят в нем интересного мужчину, а Тане нравилось видеть, как молодо загораются у него глаза и расправляются плечи.

К тому же Малинин действительно производил впечатление. Среднего роста, сухой, смуглокожий, с острыми, словно вырезанными стремительным росчерком ножа чертами лица, профессор даже дома носил тщательно отглаженный костюм и белоснежную сорочку с тщательно повязанным галстуком.

Таня украдкой глянула вниз. Так и есть – на ногах легкие туфли. Она ни разу не видела, чтобы профессор носил тапочки.

Заглянув в пакет, Малинин зацокал языком, – Ну не стоило, Танюша, зачем же так разоряться?

– Да вы что, Игорь Львович? Какое разорение! И потом, я девушка работающая, могу себе позволить угостить уважаемого мною человека тортом! А теперь, пойдемте пить чай!

После звонка Яна, Таня думала, как вести себя с профессором, стоит ли рассказывать ему об опасности, и решила что, если не заметит ничего подозрительного около дома и в подъезде, то не будет волновать пожилого человека.

– Проходите в гостиную, Танечка, а я сейчас соображу нам чайку, – и Малинин, унося пакет с тортом, прошел на кухню.

Таня же, скинув кроссовки, надела домашние туфли, выставленные для нее Игорем Львовичем, и прошла в гостиную. С первого своего посещения этой квартиры, она почувствовала себя у профессора неожиданно уютно.

Идеальная чистота, легкий запах жидкости для мытья стекол, почти неуловимый запах хорошего мужского одеколона, и запах книг… Это было книжное царство. Огромные, до потолка, книжные шкафы притягивали Таню, гипнотизировали, заставляли забыть о времени. Она бродила от шкафа к шкафу, осторожно снимая с полок тяжелые тома, проводить кончиками пальцев по старинным потемневшим переплетам, открывать книгу, прочитывать абзац-другой, ставить на полку, и переходить к следующему шкафу. И так, пока профессор не вносил в комнату поднос, бодро оповещая:

– Чай подан, Татьяна Владимировна, извольте к столу!

Заваривать, или, как он говорил, готовить, чай Малинин не позволял никому, и после второй возмущенной отповеди Таня перестала бросаться ему на помощь. Тем более, что чай действительно получался изумительно вкусным.

– Извольте к столу! – объявил Игорь Львович, появляясь в дверях с подносом, на котором стояли чайные чашки, чайник, накрытый колпаком в виде устрашающего молодца в казачьем наряде, и тарелка с аккуратно нарезанными кусками вафельного торта.

Поставив поднос на столик, вокруг которого стояли три мягких кресла, Малинин, сосредоточенно хмурясь, разлил чай по чашкам, взял в руки свою, и с наслаждением откинулся на спинку.

– Итак, Таня, вас заинтересовали мои визитеры. Честно говоря, мне и самому они показались несколько странными, но, с другой стороны, в последние годы происходит столько непонятного для моей головы, что я временами начинаю думать, не нависла ли надо мной угроза старческого маразма.

Таня фыркнула в чашку:

– Что вам точно не грозит, Игорь Львович, так это маразм. Уж вы мне поверьте. А скажите, почему эти гости показались вам необычными?

– Они казались очень, – профессор пошевелил пальцами в воздухе, – информированными. Но не глубоко, а так, словно получили основательный инструктаж и сейчас спрашивали меня по установленной схеме.

– То есть? – не поняла Таня.

– Они задали мне несколько вопросов для проформы. Уже из этих вопросов я понял, что они знают о том, что Брюс чертил карту Москвы и Подмосковья, имели мои визитеры представление и о «местах силы». Что, должен заметить, само по себе необычно для молодых людей неброской внешности и явно спортивным телосложением.

Профессор с аппетитом захрустел вафельным тортом, и Таня воспользовалась моментом, чтобы задать следующий вопрос:

– Игорь Львович, а они о каких-то конкретных местах спрашивали? Вам не показалось, что какие-то места их интересовали особо?

– А вы знаете, Таня, да, похоже, интересовали. Они очень настойчиво выводили меня на разговор о местах силы, которые находятся в заброшенных или малоизвестных местах вокруг Москвы. Казалось, для них представляли интересы те, что уже во времена Брюса считались «сильными» и сохранили эти свои свойства и по сей день.

– А разве они не сохраняют их постоянно? – удивилась Таня.

– Нет. Конечно же, нет, – оживился Малинин, – В качестве примера приведу такой термин – «намоленная икона». Слышали, наверняка? Или «намоленное место». Если отбросить мистику, то это место, которым постоянно является объектом поклонения. Грубо говоря – место, или предмет, которым постоянно пользуются. И справедливо это даже в отношении самых что ни на есть обычных предметов.

– Вот, видите часы? – профессор протянул к ней руку. На запястье, на потертом кожаном ремешке красовались старые поцарапанные часы, едва ли не довоенных времен.