КРАСНОЕ, ЗЕЛЕНОЕ Красное, зеленое, желтое, лиловое, Самое красивое – на твои бока! А если что дешевое – то новое, фартовое, — А ты мне – только водку, ну и реже – коньяка. Бабу ненасытную, стерьву неприкрытую, Сколько раз я спрашивал: «Хватит ли, мой свет?» А ты – всегда испитая, здоровая, небитая — Давала мине водку и кричала: «Еще нет!» На тебя, отраву, деньги словно с неба сыпались — Крупными купюрами, «займом золотым», — Но однажды – всыпались, и сколько мы ни рыпались — Все прошло, исчезло, словно с яблонь белый дым. Бог с тобой, с проклятою, с твоею верной клятвою О том, что будешь ждать меня ты долгие года, — А ну тебя, патлатую, тебя саму и мать твою! Живи себе как хочешь – я уехал навсегда! 1961 Я БЫЛ ДУШОЙ ДУРНОГО ОБЩЕСТВА Я был душой дурного общества, И я могу сказать тебе: Мою фамилью-имя-отчество Прекрасно знали в КГБ. В меня влюблялася вся улица И весь Савеловский вокзал. Я знал, что мной интересуются, Но все равно пренебрегал. Свой человек я был у скóкарей, Свой человек – у щипачей, — И гражданин начальник Токарев Из-за меня не спал ночей. Ни разу в жизни я не мучился И не скучал без крупных дел, — Но кто-то там однажды скурвился, ссучился — Шепнул, навел – и я сгорел. Начальник вел себя не въедливо, Но на допросы вызывал, — А я всегда ему приветливо И очень скромно отвечал: «Не брал я на душу покойников И не испытывал судьбу, — И я, начальник, спал спокойненько И весь ваш МУР видал в гробу!» И дело не было отложено, И огласили приговор, — И дали всё, что мне положено, Плюс пять мне сделал прокурор. Мой адвокат хотел по совести За мой такой веселый нрав, — А прокурор просил всей строгости — И был, по-моему, неправ. С тех пор заглохло мое творчество, Я стал скучающий субъект, — Зачем мне быть душою общества, Когда души в нем вовсе нет! 1961 ЛЕНИНГРАДСКАЯ БЛОКАДА Я вырос в ленинградскую блокаду, Но я тогда не пил и не гулял. Я видел, как горят огнем Бадаевские склады, В очередях за хлебушком стоял. Граждане смелые, а что ж тогда вы делали, Когда наш город счет не вел смертям? Ели хлеб с икоркою, — а я считал махоркою Окурок с-под платформы черт-те с чем напополам. От стужи даже птицы не летали, И вору было нечего украсть. Родителей моих в ту зиму ангелы прибрали, А я боялся – только б не упасть! Было здесь до фига голодных и дистрофиков — Все голодали, даже прокурор, — А вы в эвакуации читали информации И слушали по радио «От Совинформбюро». Блокада затянулась, даже слишком, Но наш народ врагов своих разбил, — И можно жить как у Христа за пазухой, под мышкой, Но только вот мешает бригадмил. Я скажу вам ласково, граждане с повязками, В душу ко мне лапою не лезь! Про жизню вашу личную и непатриотичную Знают уже органы и ВЦСПС! БОДАЙБО Ты уехала на короткий срок, Снова свидеться нам – не дай бог, — А меня в товарный – и на восток, И на прииски в Бодайбо. Не заплачешь ты и не станешь ждать, Навещать не станешь родных, — Ну а мне плевать – я здесь добывать Буду золото для страны. Все закончилось: смолкнул стук колес, Шпалы кончились, рельсов нет… Эх бы взвыть сейчас! – жалко нету слез — Слезы кончились на семь лет. Ты не жди меня – ладно, бог с тобой, — А что туго мне – ты не грусти. Только помни – не дай бог тебе со мной Снова встретиться на пути! Срок закончится – я уж вытерплю, И на волю выйду как пить, — Но пока я в зоне на нарах сплю, Я постараюсь все позабыть. Здесь леса кругом гнутся по ветру. Синева кругом – как не выть! Позади – семь тысяч километров, Впереди – семь лет синевы… 1961 ГОРОД УШИ ЗАТКНУЛ Город уши заткнул и уснуть захотел. И все граждане спрятались в норы. А у меня в этот час еще тысячи дел, — Задерни шторы и проверь запоры! Только зря: не спасет тебя крепкий замок, Ты не уснешь спокойно в своем доме, — Потому что я вышел сегодня на скок, А Колька Дёмин — на углу на стрёме. И пускай сторожит тебя ночью лифтер И ты свет не гасил по привычке — Я давно уже гвоздик к замочку притер, Попил водички и забрал вещички. Ты увидел, услышал – как листья дрожат Твои тощие, хилые мощи, — Дело сделал свое я – и тут же назад, А вещи – теще в Марьиной Роще. А потом – до утра можно пить и гулять. Чтоб звенели и пели гитары, И спокойно уснуть, чтобы не увидать Во сне кошмары, мусорбв и нары. Когда город уснул, когда город затих — Для меня лишь начало работы… Спите, граждане, в теплых квартирках своих Спокойной ночи, до будущей субботы! 1961 |
