* * * Красивых любят чаще и прилежней, Веселых любят меньше, но быстрей, — И молчаливых любят, только реже, Зато уж если любят, то сильней. Не кричи нежных слов, не кричи, До поры подержи их в неволе, — Пусть кричат пароходы в ночи, Ну а ты промолчи, помолчи, — Поспешишь – и ищи ветра в поле. Она читает грустные романы, — Ну пусть сравнит, и ты доверься ей, — Ведь появились черные тюльпаны — Чтобы казались белые белей. Не кричи нежных слов, не кричи, До поры подержи их в неволе, — Пусть поэты кричат и грачи, Ну а ты помолчи, промолчи, — Поспешишь – и ищи ветра в поле. Слова бегут, им тесно – ну и что же! — Ты никогда не бойся опоздать. Их много – слов, но все же если можешь — Скажи, когда не можешь не сказать. Но не кричи этих слов, не кричи, До поры подержи их в неволе, — Пусть кричат пароходы в ночи… Замолчи, промолчи, помолчи, — Поспешишь – и ищи ветра в поле. 1968 * * * Вот и разошлись пути-дороги вдруг: Один – на север, другой – на запад, Грустно мне, когда уходит друг Внезапно, внезапно. Ушел, – невелика потеря Для многих людей. Не знаю, как другие, а я верю, Верю в друзей. Наступило время неудач, Следы и души заносит вьюга, Все из рук вон плохо – плачь не плачь, — Нет друга, нет друга. Ушел, – невелика потеря Для многих людей. Не знаю, как другие, а я верю, Верю в друзей. А когда вернется друг назад И скажет: «Ссора была ошибкой», Бросим на минувшее мы взгляд, С улыбкой, с улыбкой. Ушло, – невелика потеря Для многих людей… Не знаю, как другие, а я верю, Верю в друзей. 1968 ДВЕ ПЕСНИ ОБ ОДНОМ ВОЗДУШНОМ БОЕ I. Песня летчика Их восемь – нас двое, – расклад перед боем Не наш, но мы будем играть! Сережа, держись! Нам не светит с тобою, Но козыри надо равнять. Я этот небесный квадрат не покину — Мне цифры сейчас не важны: Сегодня мой друг защищает мне спину, А значит – и шансы равны. Мне в хвост вышел «мессер», но вот задымил он, Надсадно завыли винты, — Им даже не надо крестов на могилы — Сойдут и на крыльях кресты! Я – «Первый», я – «Первый», – они под тобою! Я вышел им наперерез! Сбей пламя, уйди в облака – я прикрою! В бою не бывает чудес. Сергей, ты горишь! Уповай, человече, Теперь на надежность строп! Нет, поздно – и мне вышел «мессер» навстречу, — Прощай, я приму его в лоб!.. Я знаю – другие сведут с ними счеты, — Но, по облакам скользя, Взлетят наши души, как два самолета, — Ведь им друг без друга нельзя. Архангел нам скажет: «В раю будет туго!» Но только ворота – щелк, — Мы Бога попросим: «Впишите нас с другом В какой-нибудь ангельский полк!» И я попрошу Бога, Духа и Сына, — Чтоб выполнил волю мою: Пусть вечно мой друг защищает мне спину, Как в этом последнем бою! Мы крылья и стрелы попросим у Бога, — Ведь нужен им ангел-ас, — А если у них истребителей много — Пусть пишут в хранители нас! Хранить – это дело почетное тоже, — Удачу нести на крыле Таким, как при жизни мы были с Сережей И в воздухе и на земле. II. Песня самолета-истребителя Я – «Як», истребитель, – мотор мой звенит, Небо – моя обитель, — А тот, который во мне сидит, Считает, что – он истребитель. В этом бою мною «юнкерc» сбит — Я сделал с ним, что хотел, — А тот, который во мне сидит, Изрядно мне надоел! Я в прошлом бою навылет прошит, Меня механик заштопал, — А тот, который во мне сидит, Опять заставляет – в штопор! Из бомбардировщика бомба несет Смерть аэродрому, — А кажется – стабилизатор поет: «Мир вашему дому!» Вот сзади заходит ко мне «мессершмитт», — Уйду – я устал от ран!.. Но тот, который во мне сидит, Я вижу, решил – на таран! Что делает он?! Вот сейчас будет взрыв!.. Но мне не гореть на песке, — Запреты и скорости все перекрыв, Я выхожу из пике! Я – главный, а сзади… Ну чтоб я сгорел! — Где же он, мой ведомый? Вот он задымился, кивнул – и запел: «Мир вашему дому!» И тот, который в моем черепке, Остался один – и влип, — Меня в заблужденье он ввел – и в пике Прямо из мертвой петли. Он рвет на себя – и нагрузки вдвойне, — Эх, тоже мне – летчик-ас!.. Но снова приходится слушаться мне, — И это – в последний раз! Я больше не буду покорным – клянусь! — Уж лучше лежать на земле… Ну что ж он не слышит, как бесится пульс: Бензин – моя кровь – на нуле! Терпенью машины бывает предел, И время его истекло, — И тот, который во мне сидел, Вдруг ткнулся лицом в стекло. Убит! Наконец-то лечу налегке, Последние силы жгу… Но что это, что?! Я – в глубоком пике, — И выйти никак не могу! Досадно, что сам я не много успел, — Но пусть повезет другому! Выходит, и я напоследок спел: «Мир вашему дому!» 1968 |
